Повезет тому, кто везет

Десять утра. Прорвавшись на машине до заветного поля по разбитой дороге, еще не успевшей окончательно раскиснуть под осенними дождями, глушу мотор. Некогда здесь были хорошие охоты на токах, но местный колхоз распался, и траву на поле перестали косить. А лес быстро возвращает себе свое: оставленное без присмотра поле стремительно зарастет березняком. И теперь, куда ни глянь, везде серым частоколом стоит разросшийся мелятник, подернутый сверху желтыми красками еще не до конца опавшей листвы. Здесь мы сегодня и будем охотиться. Но не на тетеревов, как раньше, весной, а на вальдшнепа осенью.

Что же ты за странная такая птица, вальдшнеп?! Как я тебя люблю и одновременно ненавижу. Люблю, когда ты, смирно выдержав стойку легавой, шумно пробиваясь через ветки, стремительно взмываешь свечкой вверх и, срезанный метким выстрелом, послушно валишься на землю тяжелым ржаво-бурым комом. И вот ты в моих руках, жирный и красивый. Но охота превращается в пытку, когда ты бежишь, словно спринтер, от преследующего тебя на потяжках курцхаара, и поднимаешься вне выстрела, лишь мелькнув впереди неясной тенью. Что тебе, объясни мне, не сидится спокойно, слившись с опавшей листвой среди берез, пока рядом пищит бипер, а я, хрустя валежником, пробираюсь к тебе с выскакивающим от волнения сердцем? И самая главная моя претензия к тебе: почему вас, вальдшнепов, так мало и за вами так много приходится ходить?!

Час за часом сбиваешь ноги, прочесывая самые перспективные места, а итог – одна-две сработанные курцхааром птицы, да и то ушедшие без выстрела. Неудача следует за неудачей, и я начинаю злиться на себя, на ружье и на собаку. Все раздражает, и даже золотая осень, подарившая теплый прозрачный день, не радует глаз.

Снова запищал в перелеске бипер. Рву туда что есть силы. Вот в «карандашнике» Цунка, вытянувшись в струнку, замерла в скульптурной стойке. Эх, какая получилось бы фотография! Но надо спешить, наш бегун ждать не будет. Обхожу справа, там, где почище, стараясь не шуметь. Куда там! Опавшая сухая листва просто гремит под ногами, да тут еще, как выстрел, неожиданно хрустнула под сапогом сушина. Птица не выдерживает и срывается. Пошел, набирая скорость, замелькал в рваном полете среди берез лесной кулик. Навскидку торопливо дуплечу и, как ножом, срезаю молодую березку в нескольких шагах от себя. Цуна вопросительно смотри на меня: «Хозяин, что же ты делаешь?! Стреляй не в дерево, а в птичку!» Не подав виду, что промахнулся, посылаю собаку проверить результаты стрельбы. И, о чудо, курцхаар, пошныряв в мелочах с минуту, возвращается с еще живым вальдшнепом в пасти! Все-таки обвели мы тебя, хитрец, на этот раз!

И в один миг злость и раздражение уходят. Словно очнувшись, я оглядываюсь по сторонам. На дворе начало октября. Первые утренники позолотили кроны деревьев, и лес, еще не сбросивший листву, стоит в своем осеннем великолепии. А над ним в лазурной синеве медленно плывут легкие перистые облака. Воздух прозрачен и чист. Какой же сегодня замечательный день!

Ну что же, почин есть. Попылили дальше. В ельнике неподалеку зажурчала тоненькая песенка рябчиного пересвиста. Не проходить же мимо. Подозвав собаку, я встал у опушки леса и, достав припасенный на всякий случай пищик, ответил петушку. Тот бойко отозвался пару раз и замолчал. Я не спешу манить снова. Надо немного подождать, чтобы заставить рябчика подлететь, проверить, что за чужак вторгся в его владения.

Как всегда, медленно тянутся минуты ожидания. Верчу в руках красный пластмассовый манок, сделанный из чехла инсулиновой иглы. Сколько рябчиных жизней сгубил он? Уж, наверное, с полсотни будет. Цунка послушно стоит рядом, тоже слушает. Поскулила разок, мол, давай, хозяин, я сбегаю туда, выгоню на тебя птичку. Но я погрозил ей кулаком, и собака замолчала. Посмотрел на часы – прошло пять минут. Пора бы уже… «Фррр» – ни с чем не спутаешь этот бархатный мягкий шум рябчиных крыльев. Петушок сел в густую елку в 15 метрах от нас. Вот дела! И видеть не увидишь, и манить близко – распознает птица фальшь. Подходить тоже рискованно, везде на лесном полу и веточки, и сухая листва разбросаны. Иду на хитрость: лишь только рябец затянул песенку, тут же негромко ему отвечаю. Получилось, что наши песни слились в одну. Тут же петушок выпархивает из елки и чуть ли не садится мне на голову. В последнюю секунду бедолага увидел охотника, но, еще не до конца поняв своими недалекими куриными мозгами, в какую историю влип, задумчиво потянул через дорогу. Тут ему и настал конец. Довольная Цунка, словно улыбаясь от выпавшего на ее долю счастья, подала мне в руки еще теплую птицу…

Рябчика в этом году много. Сильно они отвлекают от работы легавую. Но нет-нет, да и возьмешь шумового, поднятого собакой. Заверещит, застрекочет испуганная птица, перелетит недалеко от Цунки да и сядет на виду у охотника... Лишь один случай помню, как рябой смирно сидел под стойкой. Еще и бипер собачий рядом орал, и я подходил пару минут. Хорошо, что промахнулся. Лети, петушок, размножайся, плоди новых – «правильных» рябчиков.

Тетерева стали строги. Лишь только собака прихватит их дух, тут же встают на крыло. Перелиняли уже давно, красивые. Завидные трофеи осени. Но видит око, да зуб неймет. Хотя, если подумать, можно найти способ...

Переезжаю на другое место, где на зарастающем поле стоит егерьская вышка. Там пару лет назад, помню, я убил неплохого секача. По полю вдоль густых кустов и березняка, где так любят дневать тетерева, УАЗик, возя корма кабанам, набил дорогу. Запускаю Цунку в заросли, а сам с ружьем наготове тихо иду по дорожке. Ждать долго не пришлось. В чапыжнике раздались громкий треск крыльев, и тетерева, один за другим вылетая из крепи, стали перелетать через дорогу. Далековато пошли, но вот один черныш полетел в мою сторону. Заметил он, конечно, меня, да поздно было. Бахнул выстрел, и тетеря, роняя выбитое дробью перо, колесом полетела в бурьян. Собака выскочила на чистое – проверить, что случилось. Я махнул ей рукой, указывая, где искать птицу, и вот она уже несет мне лирохвостого красавца.

Прошли еще немного, и собака снова подняла тетеревов. С тревожным квохтаньем мимо пронеслась пара пестреньких тетерок, черныши, мелькая белым подкрыльем, протянули стороной. Неужели все? Слышу, как собака копошится в зарослях. Вовремя прохожу чуть вперед, к группе осинок, над которыми пролетели косачи, еще один петух, надеявшийся, видимо, отсидеться, не выдерживает и срывается при подходе курцхаара. Тщательно выцелив птицу, стреляю, и тетерев грузно падает в траву.

Рюкзак заметно потяжелел, пора и к дому двигаться. Не прошли и полкилометра, как курцхаар уткнулся носом в чьи-то следы на дороге и шмыгнул в заросли иван-чая. Ружье уже в руках – вдруг еще кто вылетит. Рядом с дорогой зашуршала пожухлая трава. Но не так громко, как от моей Цунки. Через секунду что-то бело-серое мелькнуло в траве, шарахнулось, и на дорогу, метрах в 15 от меня, выкатил заяц! Ну и удачный же сегодня день!

«Пятерка» в верхнем стволе сделала свое дело… Битого косого я не стал подбирать, дал собаке его апортировать. Горячит ее, конечно, такая дичь, подает жестко и расстается нехотя. Но ведь и кусочек сыра – хорошая награда за выполненную работу?

Смотрю, любуюсь на зайца. Молодой белячок. Точно такого взяли мы с Цункой и в прошлые выходные. Какое изумительное жаркое из него получилось, все родные нахваливали. Обрадуются же они такой добыче!

Охотничий день подходит к концу. Часов шесть мы сегодня ходили. Ноги ломит от пройденных километров, вся одежда пропиталась насквозь потом, а спина ноет от тяжелой ноши в рюкзаке. Но на душе весело. Охота удалась, да и какой красивой и яркой она вышла! Не каждый день такое бывает.

Вот и машина… Но где же собака? Из островка березняка раздался сигнал бипера. Усталость забыта. Забегаю с другой стороны, спешно запихивая в стволы «семерку». Не вижу легавую, но она совсем близко. От короткой пробежки и волнения в груди стучат барабаны, во рту пересохло. Вот за такие моменты я и люблю эту охоту! «Цуна, вперед!» Еле слышный шум взлета, и, виртуозно лавируя между деревьев, вальдшнеп полетел прочь от непрошеных гостей. Кидаю стволы в мелькающий силуэт и жму на курок. Кулик, послушно сложив крылья, тряпкой падает вниз… Вот он, последний аккорд охоты, которую я еще долго буду помнить!