KAMA

Охотясь без собаки, вы многого не увидите, не услышите, не найдете, а значит, пропустите почти половину своей охотничьей жизни.

– А вы, кроме лаек, каких еще собак держали?

– Да всяких, Артемка, всяких: гончих держал, спаниелей.

– А какая была лучше?

Я остановился и подумал: «Вот пристал».

– Обожди, сейчас пойдут старицы, так что держи пока крепче Каму и отпустишь только по моей команде. А лучше всех был Цыган. Огромадная дворняга, похожая на среднеазиатскую овчарку.

Все, и я приложил палец к губам. Артемка и Кама приотстали, а я на полусогнутых стал приближаться к первой старице. Приближаясь, я дрожал от напряжения, а сзади, натянув в струну поводок, повизгивала моя лайка Кама.

Уже близко, а собачий визг перешел в отчаянный и громкий хрип. Встав поудобней у прогала, где нет кустов, я махнул Артемке, и он отпустил Каму. Словно стрела она выскочила на берег старицы, крутанулась туда-сюда и, поймав утиный запах, бросилась в камышовые заросли.

Все! Утренняя тишина была взорвана. Плеск и шум плывущей собаки, треск камыша и, наконец, это истошное и долгожданное «кря». Пружина ожидания лопнула, и я, вытянув шею, подался вперед и вскинул ствол МЦ. Вот!

Выстрел срезал одну из налетевших уток, и она, словно ком, разбила озерную гладь.

– Ура! Артемка! Одну сбили! Беги к Каме, она выплывает на тот берег.

И вот мы стоим у открытого рюкзака и обсуждаем прошедшее событие.

– Дядь Вить, а почему вы только раз стреляли?

– Так остальные ушли стороной.

Потом я приседаю и, порывшись в рюкзаке, достаю кусок вареной утки и в виде поощрения бросаю его Каме

.
– На, получай, помощница. Молодец! – приласкав Каму, собираемся и топаем дальше.

Идем мы вверх по реке Стреж. Она небольшая и неглубокая, и если лето жаркое, то ее можно перейти в тапочках. Нынче лето было дождливое, и прибрежные болотца заполнены водой, где и кормится наша местная утка. А кроме болотинок на нашем пути еще четыре старицы, а дальше большие деревенские пруды. Однако один в самой деревне, другие уж очень далеко. Притом там свои охотники, и нам туда не по пути. Пруды прудами, но иногда удача ждет и на речке, где в тихих заводях, заросших осокой и лягушатником, под нависшими ивами нагуливает жир осторожная дикая утка.

Но что это? Кто-то черный, шлепая по ручью, убегает в сторону Стрежа. Ба! Да это норка!

– Отпускай Каму, пусть поищет!

Кама и норка падают в речку и пропадают в зарослях густой осоки.

Пусть побегает. Прошли почти два километра, ей надоело и, поди, тебе тоже. А между тем Кама развернулась и, выскочив на галечник, понеслась в дальний изгиб реки. Айда быстрей, что-то не то. Не успели мы как следует отдышаться, как из-под навеса ив вылетела утка и пошла вверх. Удар ружья и, кувыркаясь, утка падает в заросли ивы. Удачно, уже вторая, и с первого выстрела.

– Иди, вон Кама из кустов лезет.

Уложив в мешок очередной трофей и хлебнув ледяной воды из ручья, мы пошагали дальше навстречу очередным приключениям. На этот раз Кама бежала впереди, а будущий охотник шел со мной рядом.

– Дядь Вить, а вы почему норку не стреляли?

Меня аж подбросило.

– Норка – это ценный промысловый зверек и добывают ее, когда у нее выйдет шкурка.

– Как?

– Ну станет пригодной для носки.

– А сейчас она совсем никудышная? А когда можно?

– Обычно охоту на нее открывают с первого ноября. Понял?

Очередные две старицы не принесли нам успеха, так как они заросли густущими кустами, и поднятая утка уходила от нас, прикрываясь ими как щитом. До следующей и последней старицы на реке Стреж было почти два километра. Но какие это были километры! Кажется, тут совсем не было никакой цивилизации. Срезанный бульдозером ивняк вымахал в высоту около трех метров, притом стена непроходимой и сырой осоки охраняла этот участок одичавшей природы. Наконец, мокрые до плеч, мы выползли к старице.

Отпускай, – махнул я Артемке. Миг, и наша помощница уже в зарослях старицы. Болотинка эта тоже неудобна.

Тот же высоченный ивняк окружил ее такой стеной, только случай иной раз приносил успех. А вот сегодня что-то не так совсем. Надо подойти и глянуть. Ага, собачье фырканье и ее чуткий нос давали понять, что дело пахнет керосином. Я подманил Артемку и шепнул:

– Утка, видать, ушлая, на крыло не встает. Смотри лучше, где камыш шевельнется, ты туда, и помоги Каме.

И вот мой помощник и Кама идут нос к носу. Вода, берег, осока, камыши и ожидание взлета. Мы уже не шепчем, а кричим:

– Так нет ее, дядь Вить!

– Как нет? Собака что ли сама себя силком гоняет?! Смотри, как уши шевелятся и ноздри. Сейчас помогу.

Я дергаю «уши» болотников и врываюсь в заросли густой травы.

– Выходи, Леопольд, выходи. Черт! Где же она? – думаю я и смотрю на Каму.

Умная собака выскакивает на берег и прыжками идет под дальний куст ивы.

– Кажется есть, – шепчу я и стволом ищу пока невидимую цель. Но что такое? Кама, пыхтя, тянет на меня! А, понятно, и бегу к ней. Брызги, шум и короткое «кря» ставит на этом последнюю... Нет. Утка свечей вышла из-под моих ног, и я, очумев от этого, ударил по ней три раза. И только третий выстрел достиг цели и поставил точку.

Кама и Артем нашли утку и я воскликнул:

– Так это столетняя старуха! Ее варить три часа и жевать столько же. Да ладно, зато как мы ее брали! А когда был жив ее отец Граф, так они такие чудеса показывали. Один раз подхожу к тем озеркам у березы в открытие. А там мужики стол сколотили. Вино, закуска и их ехидные улыбки. «Куда лезете? Наш Чип все обыскал». – И кажут на спаниеля. Однако мои уже были в воде, потом взлет, и пара уток была у наших ног. У тех глаза по пятаку, а я был очень горд за своих собак. Вот и Кама показала тебе, что к чему. Молодец, Камуля!

Ну а после охов и ахов мы пошли по другой речке с названием Кубинка. Речка была наполовину меньше Стрежа, очень заросшая и никаких стариц на ней не было. Был, правда, один прудик, но что поделаешь – в нашей местности и это праздник. И наверное, многие улыбнутся, читая про наш улов, но это намного интересней и азартней, чем крошить из автомата по утиной стае из сотен голов. Мне такое видеть приходилось, правда, били из двухстволки. Крошат, квасят и называют это охотой. Каратели, одним словом. Притом многие без собак.

Ладно, Бог им судья, а мы снова пойдем по нашей маленькой речке. Наша речушка бежала с севера и впадала в Стреж. Ту и другую я знал очень давно и потому вел по ним своего молодого друга почти без остановок.

– На Кубинке, Артем, я долго промышлял норок, и также долго мне солил неизвестный «друг». Да и сейчас не перевелись такие сволочи и, думаю, не переведутся. Так дело вот в чем. Один раз этот «друг» все мои капкашки снял, а через некоторое время взял и поставил на свои места. Смотри, какие завалы, разве их сам тут найдешь? А вот Кама нашла все до единого. Чутье – великая вещь!

– А вы, что, норок только капканами ловите?

– Почему, Артемий, бывает и из ружья стрельну, но лучше капканом. Хотя с собаками и ружьем интересней. А вот когда влупишь в нее весь заряд, и она пойдет браком. И когда охотовед тебе хвост за это накрутит. То всякие развлечения проходят быстро. Да и видишь, какая у меня пушка. Поставь в магазин беличий заряд или в патронник. То что будет? Наверное, ничего. Почти. Все путем, если поставить на одиночный выстрел, а оставь на автоматике, то будет куча-мала. Как? Да патроны полезут друг на друга. Лучше брать на это дело двухстволку и никаких проблем. Опа! Уйди за спину. Кама кого-то надыбала.

«Фыр», и из кустов, почти рядышком, вылетает очумелая утка. И ни куда-нибудь, а идет низехонько над нами. Я резко разворачиваюсь и бью ей вслед. Она, кувыркаясь, падает, а Артемка трясет головой.

– Что, уши заложило? Вот тебе наглядный пример. Садись, когда такое. Вишь, даже я, старый воробей, допустил оплошность.

Подобрав утку, мы поднялись на плотину и огорченно ахнули – пруда не было.

– Ну что, милый друг, делать будем, идем домой через поля или спускаемся по Стрежу.

– Давайте по Стрежу.

– Пойдем, но только не по Кубинке.

Пройдя полем, мы срезали часть пути и, поднявшись на бугор, сели пообедать. Открыв свои рюкзаки, мы достали нехитрую снедь, термоса и приступили к охотничьей трапезе. Конечно, за верный труд много перепадало и нашей лайке. Артемка, тот вообще бросал ей большущие куски.

– Хватит, Артем, ей и моей утки за глаза, во сколь костей. Как от диназавра.

Спустившись с угоров на Стреж, мы пришли на те старицы у березы и встали в нерешительности – пропала Кама.

– Давай послушаем, может, где и булькает.

– Так вон она плывет, – закричал Артемка и побежал к собаке, – так она с уткой!

– Значит, подранок. Тащи сюда. Ну, Кама, ты даешь, как тогда давно, с батяней. Ты ей голову прокусила, теплая еще. Спасибо! Так бы лиса или еноты съели. Видишь, Артемка, что такое охотник без собаки! Бах и на свалку.

А вторая старица находилась от первой в пределах ста метров, но почти в лесу. И там сам черт сломал бы ноги.

Хорошо было, что она была глубже и имела подковообразную форму. А концы этой подковы достигали Стрежа, и это давало возможность уткам без взлета покидать место кормежки, ныр – и в речку. Но с Камой все было иначе, чуткая лайка начала заход с места слияния, от реки в старицу. Она плыла, отплевываясь от тины, только ушки над водой.

– Теперь жди, – сказал я Артемке, и тот навострил уши.

Ушлых, видимо, там не было, и под натиском собаки вышли две молодых. Одну я упустил, а другую сшиб мой точный выстрел. Вставляя очередной патрон в магазин МЦ, я сказал:

– Везет, паря, нам, однако, сегодня, интересно, что будет дальше. Иди, милая, ко мне, дай поцелую.

Я чмокаю Каму в холодный нос, кладу утку, и мы идем дальше, вниз по Стрежу. На самом Стреже утки не было, и мы повернули на крохотное болотце у деревни Легаевка. Воды было Каме по колено, и она, как легаш, застыла у кочки. Взлетели пять кряковых, от нас в угон. Я ударил два раза, одна упала сразу, а другая пошла со снижением и упала у Каминого ключика. Почти в двухстах метрах. Кама, провожая ее, заметила падение и галопом побежала туда. А следом побежали и мы. Вот собака нашла утку, но та, встав на крыло, пошла на первую старицу и там села. Мы бежали и кричали Каме:

– Там она, там, – а собака, опередив нас, уже скрылась в зарослях ивы.

А когда мы подбежали, она уже плыла к нам с уткой. Это было так здорово, что мы лишь ахали. Как так? Утка так летала, но оказалась в зубах лайки. Видно, пряталась на берегу. Фу, как жарко! Как-никак лето. Бросив трофей в мешок, мы почти разделись и продолжили свой путь. На последних старицах Кама вообще показала класс сыска: летевшую утку я зацепил неудачно, и она, идя на бреющем, упала на той стороне реки, черт знает где.

Но Кама ее нашла и принесла нам. Спасибо, Кама! Ты замечательная  собака!