На той загонной охоте на лося первым в цепи стрелков поставили пожилого мужчину, чтобы не утруждать его долгой ходьбой пешком по глубокому снегу. Вскоре он услышал несколько выстрелов. Это означало, что загон не оказался пустым.
Прошло полчаса, час – никаких признаков окончания охоты. Стрелок простоял на морозе, а температура была минус двадцать, около двух часов, не сойдя с места, пока за ним не подъехали на машине.
А получилось, что лося добыли буквально через несколько минут после начала загона. Зверя пришлось волочь довольно далеко, машина дважды застревала.
Рассказывая об этом случае, сотрудник окружного совета ВОО сказал: «Достойна уважения дисциплинированность, выдержка ветерана. Сказали на инструктаже: с номера без команды не сходить, и он стоял как на посту. Вот что значит фронтовая закалка!»
– И знаете, о ком я говорил? – продолжал мой собеседник. – О генерал-майоре в отставке Николае Ильиче Смолине.
...Для своих восьмидесяти шести Смолин выглядит неплохо. В рослой, плотной фигуре чувствуется армейская выправка.
Его армейская служба началась осенью 1940 года на Дальнем Востоке в 65-м гаубичном полку резерва Главного командования. То было время, когда в Красной Армии с учетом суровых уроков советско-финляндской войны был сделан резкий крен в сторону реального выполнения требования – учиться тому, что необходимо на войне.
– В помещениях проводились только занятия по политподготовке, – вспоминает Николай Ильич, – остальные в поле, на полигоне. Все передвижения, за исключением в столовую, совершались бегом. Стрельбы проводились и в пургу, и при сильных морозах. Тяжело, конечно, было, но сколько раз потом я благодарил судьбу, что мне пришлось пройти такие суровые солдатские университеты.
Говоря о начале своей службы, фронтовых путях-дорогах, Смолин вспомнил добрым словом тех однополчан, которые в молодости увлекались охотой. Из них получались отличные снайперы, разведчики, бойцы других
специальностей.
В числе нескольких десятков бойцов полка, имевших среднее образование, весной 1941 года Николай был направлен в Рязанское артиллерийское училище. Пройдя сокращенный курс обучения, в декабре 1941 года младший лейтенант Смолин прибыл на Волховский фронт командиром взвода в 561-й артиллерийский полк резерва Главного командования. Бои по освобождению Малой и Большой Вишеры, при форсировании Волхова, участие в снятии блокады Ленинграда, а в последующем на Карельском фронте – вот некоторые этапы боевого пути Смолина. Дважды был ранен, удостоин нескольких государственных наград. Войну закончил капитаном, командиром батареи. Затем служба в Выборге в должности начальника штаба дивизиона, учеба в Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского. В последующем вплоть до увольнения в запас служил в Главном ракетно-артиллерийском управлении. Удостоился звания лауреата Государственной премии. В управлении многие увлекались охотой. Активно работал коллектив военных охотников, поддерживаемый командованием. Николаю Ильичу еще в начале его службы в ГРАУ предложили вступить в Военно-охотничье общество. Но он, до предела загруженный интересной ответственной работой, все откладывал на потом. И не исключено, что так бы и остался он лишь «болельщиком» от охоты, если бы не подарили ему на 50-летие ружье.
Взял Смолин в руки тозовку-вертикалку, приложил к плечу раз-другой. Нет, грешно обрекать такую красавицу на прозябание в чехле. Вскоре вручили ему билет члена ВОО и пригласили в Максатихинское (ныне Дубакинское) охотхозяйство. Смолину на той загонной охоте на лося стрелять не пришлось. Но зверь на стрелков вышел, и тот, кому повезло, не промахнулся.
Позднее Николай Ильич и сам стрелял и лося, и кабанов. Но когда я попросил его рассказать о самом памятном случае, он начал с эпизода, завершившегося неудачей.
Приехали как-то в охотничье хозяйство в Вологодской области с лицензией на медведя. Дело было в конце августа – охота на овсах. По пути к лабазу Смолин неожиданно увидел метрах в ста от себя косолапого, ставшего в полный рост. У него был карабин с оптическим прицелом. Николай Ильич с полной надеждой на успех поймал мишку в прицел, выстрелил. Успела даже мелькнуть мысль: «Вот удача-то». Но уже через секунду она сменилась другой: «Неужели промазал?» Зверь исчез в лесу. На выстрел подошли егерь и товарищи по команде. Осмотрели место, где стоял медведь, прошли по следу. Крови не обнаружили. Промах, и какой досадный!
Егерь, мужчина в годах, хорошо знающий свое ремесло, расспросил Смолина, как было дело. Николай Ильич рассказал все без утайки, как он с разворота, почти по-ковбойски, стрелял. Егерь без укора, добродушно сказал: «Медведь – зверь серьезный, его с наскока не возьмешь. Здесь изготовка нужна основательная. Остановись, стань прочно на ноги, воздуха в грудь набери, а потом уже выцеливай».
– Видно, медведь – зверь не моего калибра, – с улыбкой завершил рассказ об этом эпизоде Николай Ильич. – Так и не довелось мне его завалить, хотя почти у каждого моего компаньона косолапый на счету был.
Другой эпизод из числа самых памятных тоже оказался «бескровным» и связанным с тем же хозяйством на Вологодчине... Охотились тоже на овсах, располагая лицензиями на медведя и на кабана. Договорились соблюдать ранее установленное правило: в первый день стрелять только медведя.
Поднялся Николай Ильич на лабаз, осмотрелся, прислушался. На овсяном поле пустынно. Кроме птичьего щебетанья, никаких звуков. Но вот со стороны леса донесся хруст сухих веток, затем чавканье, возникающее при ходьбе по раскисшему грунту. А вскоре, чуть в стороне от лабаза, из леса вышел подсвинок, за ним второй, третий... Целое стадо – тринадцать голов. Были среди них и взрослые звери, и сеголетки.
Смолин затаил дыхание. Если бы можно было стрелять – успех гарантирован. А звери между тем двинулись вдоль кромки поля в его сторону.
– Эта картина и сейчас у меня перед глазами, – с улыбкой говорит Смолин. – До сих пор жалею, что не было с собой видеокамеры.
Через некоторое время на противоположной стороне поля прогремел выстрел. Стадо кабанов с шумом пронеслось мимо Смолина. А стрелял, как потом выяснилось, прапорщик по медведю. И не промахнулся. Николай Ильич на следующий день завалил кабана. Скорее всего, из того стада.
Несколько раз с коллективом в вологодские леса выезжал маршал артиллерии П.Н. Кулешов, возглавлявший ГРАУ.
– Павел Николаевич на охоте был душой компании, – вспоминает Смолин, – ничем не показывал своего положения. Неплохо стрелял, активно участвовал в кулинарных делах. Не терпел одного – «пересола» в отношении спиртного.
Помимо охоты есть у Смолина еще одна страсть, сродни первой – пчеловодство. Занимается он этим делом уже около тридцати лет.
Летом Николай Ильич живет в деревне Мельниково в отцовском доме, что стоит в живописном месте вблизи реки Нары. На ее крутом берегу в 1974 году по инициативе и при личном участии Николая Ильича, воздвигнут памятник односельчанам, павшим в годы Великой Отечественной войны. Чуть позже рядом с ним установлен двухметровый чугунный крест – в память о земляках – героях Отечественной войны 1812 года.
Еще одна достопримечательность Мельникова – родник неподалеку от дома Смолина. Вода в нем чистейшая и отменного вкуса. Другой воды для питья местные жители не признают.
Услышав об этом роднике, я подумал: ведь, в сущности, и вся жизнь, и служба Николая Ильича подобна незамутненному роднику. Во всяком случае, общение с ним оставило в моей душе добрые, светлые чувства.
Комментарии (0)