НЕВЫДУМАННОЕ

Первые дни своего щенка я выгуливал на ближайшем газоне. А уже через неделю мы разгуливали с ним в большом роскошном овраге, поросшем разнотравьем, кустами ивняка, черемухой, орешником и множеством других деревьев.

Поначалу я даже почувствовал себя первооткрывателем этого прекрасного места для прогулок.

Однако быстро понял, что я не Колумб, обнаружив в пятистах метрах за ручьем настоящие угодья, не только с красивым ландшафтом, но и с неожиданными обитателями: зайцами, лисами, куропатками и разнообразной птичьей мелочью.

 Вот там-то и собиралось околособачье сообщество. Наибольшей популярностью у нас пользовалась миниатюрная лаечка. Бегала она свободно, так что создавалось впечатление, будто собака бесхозная. Однако, присмотревшись, можно было обнаружить крупного мужчину лет пятидесяти, ходившего не спеша, и как будто без собаки. Вот к нему-то время от времени подбегала вездесущая шустрая собачка.

Спокойствие хозяина лайки, с одной стороны, удивляло, а с другой, вызывало чувство зависти: надо же, какая самостоятельная собака, за которую можно быть спокойным.

Познакомившись с хозяином, я узнал, что иногда Чара возвращалась домой через несколько часов после того, как Валентин приходил домой без нее. Она подбегала к своему подъезду и лаем оповещала о себе консьержку, которая открывала ей дверь. После чего она поднималась к своей квартире.

Главное, что единственную дорогу она пересекала по всем правилам уличного движения, проявляя вполне осознанную осторожность.

Кое-кто за глаза упрекал Валентина в небрежности к собственной собаке.

Однако собаку он любил и гордился ее рабочими дипломами и наградами.

Пространство, с юга ограниченное Кольцевой дорогой, а с севера жилым массивом Орехово-Борисово – с оврагами, деревьями, ручьями, полянами было испещрено заячьими, лисьими, куропачьими следами. И Чара распутывала эти кроссворды неутомимо и увлеченно.

Но однажды собака не вернулась. Всю ночь и следующий день Валентин искал ее, расспрашивая знакомых и незнакомых. Но собака не появилась и на второй, и на третий, и в последующие дни...

Сторож гаражного кооператива нимало удивился, когда вдоль забора в направлении Кольцевой дороги, пронесся заяц. Доскакав до обочины, зверек метнулся чуть ли не под колеса несущимся автомобилям, но тут же сиганул в сточную канаву и исчез невредимый. Через несколько секунд мимо сторожа промчалась лайка. Повторив путь зайца, она, не раздумывая, бросилась на проезжую часть Кольцевой, гудевшую от нескончаемого потока автомашин...

Лена торопилась. Она маневрировала по югу Кольцевой в направлении Каширского шоссе. Нужно было успеть в несколько мест и самое главное – завтра получить визу. Билеты на рейс на руках. Неделя долгожданного отдыха в Египте (подарок мужа) впереди...

До съезда на Каширку оставалось километра три, когда впереди идущие автомашины стали чуть сбавлять ход, а правый ряд, в котором ехала Лена, забирать влево. Через полминуты она чуть было не наехала на серый комок перед собой. Она четко разглядела, как, напрягаясь и загребая передними лапами, собака старалась уползти к обочине. Зад безжизненно волочился, оставляя за собой кровяной след.

Все это она воспроизвела четко и внятно, когда собака была уже метрах в тридцати позади. Далее она ехала, как на автопилоте: глаза, руки и ноги функционировали сообразно дорожной ситуации, а воображение воспроизводило картину с собакой и моделировало самые драматические сцены ее неизбежной и скорой гибели. «Надо было остановиться, что-то сделать: подобрать собаку, отвезти в ветеринарную клинику, наконец, хотя бы отодвинуть ее на обочину...» – думала она. А бедная собака оставалась все дальше и дальше.

«Ну все, хватит рефлексий! Назад не сдашь, да и времени совсем нет – кругом опаздываю. Мне ли в моей ситуации пытаться что-то сделать, да и найдется же кто-нибудь из потока и остановится».

Так убеждала и уговаривала себя молодая женщина, голова которой и впрямь была перегружена заботами.

Внимание постепенно стало переключаться на дорогу, снова стала выстраиваться последовательность предстоящих дел.

Голова еще с утра закипала, но это как-то даже подстегивало, а тут вдруг на душе стало отвратительно до того, что светлые мысли о предстоящем отдыхе замутились и потускнели.

Вот и развязка на Каширку... Включить поворотник, сбросить газ, свернуть направо, но... руки и ноги даже не дрогнули – поворот на Каширку остался позади, над головой проплыл виадук развязки.

Через минуту Лена уверенно гнала свой «доджик» в левом ряду в обратном направлении, приближаясь к несчастной собаке.

В голове пульсировала только одна мысль: только бы не наехал какой-нибудь пофигист! Подъехав, убедилась: собака еще жива – полные ужаса и тоски глаза блестели как катафоты.

Перегнувшись поперек салона, распахнула правую заднюю дверь и быстро выскочила на проезжую часть, не выключая двигатель. Подхватив собаку, Лена уложила несчастную на заднее сиденье.

Ошалевшая от боли собачуха попыталась даже куснуть женщину за руку, но на это у нее уже не хватило сил. Не более чем через минуту «доджик» тронулся дальше, поток машин выровнялся и набрал прежний темп.

Лена ехала в ближайшую ветлечебницу, в ту, которую знала по рекламному щиту в Орехово-Борисово. В голове сложилась довольно реальная программа действий, которая не исключала возможность уложиться в оставшееся время.

Подъехав к ветлечебнице, Лена в полной уверенности, что собаке окажут необходимую помощь, подхватила затихшую то ли от бессилия, то ли от понимания, что ей хотят помочь, собаку и занесла ее в приемную.

Однако вместо единственно уместного предложения занести пострадавшую в хирургическое отделение, Лена наткнулась на многочисленные вопросы женщины в халате о наличии медицинской книжки, о прививках, о перенесенных инфекционных заболеваниях.

В конце концов стало ясно, что помощи здесь ждать бесполезно.

Надежда кивнула ей лишь в третьей клинике. Врач, средних лет мужчина, не теряя времени, распорядился, чтобы собаку готовили к операции.

Администратор подозвала Лену и объяснила ей, сколько стоит операция. Лена дала понять, что готова заплатить столько, сколько нужно.

Часа через два из операционной вышел хирург и сообщил, что у собаки есть все шансы остаться живой, но восстановить функцию задней левой ноги будет трудно.

Врач разъяснил предельно доходчиво, что собака охотничья, с клеймом, и что об охоте можно забыть, так как предстоит вторая операция, после которой, в лучшем случае останется тяжелая хромота. Он полушепотом предложил ей, чтобы она позвонила хозяину собаки и спросила его, усыплять калеку или нет, поскольку искалеченная собака для охотника нередко становилась обузой.

Вот тут Лена первый раз за этот злополучный вечер задумалась. Ведь дома у нее была своя собака – матерый алабай, и она вовсе не была намерена оставлять лаечку у себя. Она надеялась, что даст объявление через Интернет и объявившийся хозяин непременно заберет свою собаку. Врач же посеял черную мысль, что хозяин, не то что откажется от нее, но даже не откликнется.

Тут было о чем подумать, поскольку взять собаку к себе она могла на день-два – не более. Голова шла кругом. Лена села на больничную кушетку и едва не расплакалась, а когда врач сказал, что собаку придется оставить в клинике на две недели для интенсивного лечения, она встала и спокойно спросила, сколько нужно заплатить. Надо сказать, сумма была довольно круглой, но это Лену не смутило.

Рассчитавшись за операцию и стационар, Лена поехала домой, так как ни денег на покупки, ни времени уже не было...

Отдыхая в Египте, Лена получила эсэмэску от мужа, что вторая операция лаечки прошла хорошо, собака выздоравливает. А вот на объявление, размещенное в Интернете, отзывов нет. Неделя отдыха пролетела быстро, как сеанс фильма.

На второй день после возвращения в Москву Лена пошла в клинику. Она впервые разглядела собаку. Мордашка у той была осмысленной и любопытной. За час общения лаечка без опаски тыкалась в ладони Лены, пахнувшие принесенным лакомством, и пронзительно заглядывала ей в глаза. Во время второго визита лаечка вела себя так, как будто встречалась со своей хозяйкой, а когда Лена, уходя, подошла к двери, начала тихонько поскуливать.

...Валентин обходил окрестности, прошел километров по пять в оба направления Кольцевой, но ничего не обнаружил. Знакомые и незнакомые владельцы собак включились в поиски – заработал беспроводной телефон, но никто никаких следов не обнаруживал. Напрашивалась одна версия – собаку похитили.

Шла вторая половина месяца после пропажи Чары, надежды уже почти не оставалось, когда соседка по подъезду предложила Валентину дать объявление в Интернет со своего компьютера. Валентин уже забыл о нем, когда соседка вручила ему клочок бумаги с номером телефона. Он тут же рванулся домой звонить.

 Дозвониться удалось лишь вечером. Узнав адрес (это оказалось недалеко от Орехово-Борисово) в Выхино), Валентин устремился из дома, ничего не сказав домашним.

Все семейство Елены встречало гостя. Валентин стал здороваться со всеми, неловко и нескладно представляясь, а сам нетерпеливо шарил глазами по полу – собаки не было. Он уже собрался спросить, где же собака, как вдруг из-за двери раздался пронзительный собачий плачь. Чара стояла в проеме двери и нерешительно топталась на месте, потом кинулась к Валентину и тут же оказалась у него на руках. Собака то взвизгивала, то скулила, то со всхлипываниями лаяла, не переставая  заглядывать в лицо хозяина, будто торопилась пересказать ему все, что с ней приключилось за это время.

Все молчали, отводя глаза друг от друга. У Валентина капали слезы.

Муж Елены даже вышел из комнаты.

...Все лето и осень я провел в деревне. На прогулку с собакой в Москве вышел уже по снежной пороше. И первой встречей была Чара. Присмотревшись к ней, я уловил едва заметную хромоту. Я обратил на это внимание подошедшего Валентина. Вот тогда он и поведал мне эту историю, а также рассказал не без гордости, что на полевых испытаниях по медведю она снова заработала очередной диплом.

Я с удивлением и восхищением смотрел на эту ласковую и храбрую собачонку, а в мыслях рисовал образ незнакомой Лены – ЧЕЛОВЕКА, о котором было приятно думать и говорить.