Летите, голуби, летите…

Как я узнал позднее, под названием «бурский». Вечерние занятия по снаряжению патронов. Латунные гильзы, капсюля «Центробой», основные войлочные пыжи, которые я рубил пыжерубкой из старых валенок. Мерки для пороха и дроби, сделанные из старых гильз. И конечно, охотничьи рассказы, из которых я черпал первые крупицы охотничьего опыта.

Наверное, лет с семи я служил на охоте у отца в качестве Джульки-2. Джулька —это наша охотничья собака, якобы гончая, как я ее называл. Вот мы с ней и помогали отцу в охоте. «Санька, пройди вон тем бурьяном! — командовал отец. — Теперь шумни тем берегом озерка!» И прочие подобные задания.

А как я доставал сбитых уток из озера на торфяном болоте! На торфянике у озера ведь берегов как таковых нет. Берег постепенно превращается в дрыгву, которая не держит даже пацана. Вот и ползешь по ней, в чем мать родила, опираясь на жердь, удерживаемую отцом. Голышом, потому что хотя и отжатые, но мокрые трусы позже натрут до крови то место, где ноги срастаются. Вода на болоте теплая только чуть сверху, а немного опустишь ноги — холодрыга! Цвет воды темно-темно коричневый. Рук в воде не видно, словно их отрезало, не то что в нашей светлой речке. Плывешь, и не проходит чувство, что вот сейчас вынырнет из-под воды что-то огромное и страшное-страшное и как схватит! Доплывешь до утки, и, перебрасывая впереди себя, скорей, скорей к спасительному шесту! Ухватишься за него, и отец мигом вытащит тебя по мокрому мху на твердое место.

Вот так и охотился я с отцом несколько лет, пока однажды после моего длительного нытья насчет следующего похода на охоту последовал неожиданный вердикт — некогда мне, бери ружье и иди сам! Вот это да! На тот момент мне от роду было 12 лет и 2 месяца! Правда, инструктаж, последовавший незамедлительно, длился часа два, не менее. Хотя с того памятного момента прошло уже более полувека, основные постулаты того инструктажа не утратили своего значения до сих пор. И отступления от них, слава богу, не привели к печальным последствиям, а предпосылки к тому были, да еще какие! Но об этом в другой раз.
Так как ружье в семье было одно, в ту пору уже двухствольная тулка, практические охотничьи уроки на этом закончились. Пришлось нам с приятелем Анатолием проходить охотничьи университеты самостоятельно. Большим подспорьем в этом стал «Календарь охотника», составленный под редакцией Сабанеева. Почти тысячестраничный том содержал массу разложенной по полочкам информации. Открываешь, например, раздел «Август» и читаешь про зверей и птиц в этот период. Какие и на кого в этом месяце разрешены охоты, какие применять патроны, как маскироваться и еще масса других полезных сведений. В этой занимательной книге мы и откопали описание охоты на диких голубей. Почему откопали? Да потому, что местные охотники никогда специально на голубей не охотились. Так, если случайно налетят, то пальнут, а чтобы целенаправленно, никогда.

Вот мы с Анатолием и решили организовать охоту на вяхирей по всем правилам. Все у нас для этого было. Обширные поля злаковых, созревающих и скашиваемых в разное время, многочисленные стаи диких голубей и, конечно, надежные ТОЗ-БМ. Опыта у нас не было никакого, но путем проб и ошибок мы постепенно постигали секреты голубиной охоты. Для успешного решения любого дела надо знать все его тонкости.
Ночуют голуби в лесу, в основном на высоких, часто отдельно стоящих группах деревьев, а рано утром летят на кормежку низко над лесом, часто используя вырубки и прогалы в ближайших к полю рядах деревьев.
Вот у одного из таких заранее разведанных прогалов мы с Анатолием и наметили устроить засаду на голубей. Договорились встретиться в три часа ночи. От моего дома до заветного, недавно скошенного поля ржи было не менее пяти километров, но я в предчувствии удачной охоты летел как на крыльях по проселку, не чуя ног под собой. Ну и что, что два километра приходится идти темным лесом, ерунда, у меня в руках ружье! Хотя такие приветливые днем темно-зеленые столбики кустов можжевельника кажутся ночью жуткими фигурами ночных разбойников, стоящих вдоль дороги. А сосновые лапы над дорогой, такие высокие при свете, ночью так и норовят ухватить за макушку. Ну а если вдруг грозный филин загугукает, то мурашки по спине размером с таракана и холодный пот струйкой по позвоночнику. Тут и взрослому человеку станет не по себе, а что спросить с тринадцатилетнего пацана?..

Наконец, лес кончается, и сразу за ним даже темной ночью желтеет жнивьем скошенное ржаное поле со стогом посредине. Смотрю на подаренную отцом «Победу», часы, конечно, а не машину. Без десяти три. Приятеля еще нет. И почему я не зашел за ним, ведь мимо его дома проскочил. Вдвоем было бы веселее и ни так страшно. Ничего, подожду. Проходит десять минут, двадцать… Анатолия все нет. Ах он, соня-засоня, вот появится, я ему все выскажу, ведь небо уже светлеет, скоро голуби полетят, а он?! В августе ночи уже прохладные, и я, разгоряченный быстрой ходьбой-полубегом, стал подмерзать. Пойду занимать боевую позицию, решил я, и отправился к стогу. Сел у его основания, набросал на себя соломы. Замаскировался. Но согреться никак не удавалось. Тогда я, прижав к себе ружье, залез поглубже, оставив только отверстие напротив лица для наблюдения за полем. Стало гораздо теплее, и, пригреваемый первыми лучами взошедшего уже солнца, я позорно уснул.

Сквозь сон я слышал хлопанье крыльев подлетающих голубей, их перекличку. Спящий мозг услужливо рисовал мне картину, как я выстрелю по сидящим там, где их будет побольше, а потом по взлетающим! Ох и наколочу! Стаи непуганых голубей прилетали и улетали, насытившись зерном, а я все дрых, как говорится, без задних ног.

Внезапно сон мой был прерван самым бесцеремонным способом. Что-то большое и громко пыхтящее двигалось ко мне снаружи. Я вначале замер, надеясь, что это непонятное чудовище уберется восвояси. Но тщетно! Какой-то непонятный зверь лез все ближе и ближе и наконец уперся мне в живот, придавив и ружье. Одна только мысль: огромный кабан, конечно, огромный, какой еще мог полезть к молодому, но все же вооруженному охотнику. Вот как полоснет сейчас клычищами от пупка до горла, и — каюк!

Я быстро задрыгал ногами, пытаясь спиной вперед отодвинуться от страшной морды, но зверюга, громко пыхтя и сопя все двигал и двигал меня под соломой вдоль основания стога. Наконец, мне удалось во что-то упереться пятками, и я, с силой оттолкнувшись сразу двумя ногами, весь в соломе, словно чучело весенней масленицы, сжимая, слава богу, незаряженное ружье, выкатился из-под стога наружу!
Смахнув с лица остатки соломы, я сразу прояснил ситуацию. Оказывается, пока я безмятежно спал под стогом, на поле пришло стадо телят, и страшенный кабан моментально превратился в полугодовалого теленка, недоуменно глядящего на меня своими глупыми телячьими глазами. Но это еще не все. На мою беду в двух метрах от того места, где я выскочил, словно черт из табакерки из-под соломы, стояла и дремала лошадь, на которой досматривал последние сны пастух. Ошарашенная моим внезапным появлением лошадь резко отпрянула в сторону, и сидящий на ней пастух моментально свалился с седла, при этом больно ударившись о землю. Вопль, какой он издал при этом, напоминал крик мамонта, побиваемого камнями неандертальцами. А когда до него наконец дошла причина его полета, он заорал так, что все стадо телят бросилось врассыпную, а огромная стая голубей с такой скоростью взмыла в небо, что было ясно, сюда она больше ни за что не вернется. Если попытаться записать его «речь» современным телевизионным языком, то, кроме редких междометий типа «я», «тебя», звучало бы одно сплошное «пииииииииии». Он бы, конечно, с большим удовольствием снял стресс, перетянув меня кнутом, но ружье, которое я сжимал побелевшими пальцами, быстро погасило это греховное желание.

Провожаемый непрекращающимися криками разъяренного пастуха я медленно побрел к лесу. Какая уж тут охота, чуть «кабан» не сожрал! В народе говорят, страшнее кошки зверя нет. А страшнее теленка?