Бывают в жизни злые шутки – сказал петух, слезая с утки

Пара зверовых западно-сибирских лаек и молодая волчица в своих вольерах, три пары скворцов в своих персональных скворечниках и прочие праздно шатающиеся по двору обитатели: пара подсадных кряковых уток, пятнадцать кур, и даже…три петуха.

Почему три, спросит пытливый читатель?

Да всё на самом деле просто. Один петушок-юноша, что называется, со скамейки запасных, но уже вовсю озадаченный половой проблемой, а именно: как бы да где бы потоптать того, кто на глаза попадётся.

Второй петух – это таки настоящий куриный мужчина-мачо в самом расцвете своих самцовых сил, старательно и, надо полагать, с превеликим удовольствием исправно и перманентно исполняющий свои супружеские обязанности в пределах дворового куриного выводка.

Ну, а третий – это самый настоящий аксакал, в яйцах которого в силу преклонного возраста уже, увы, перестали пищать будущие цыплятки, а потому отошедший от обязанностей производителя по состоянию организма.

А его гордая шея до сих пор не попробовала хозяйского топора по одной простой причине: красив был петух просто необыкновенно!!! Никаких слов не хватит, чтоб эту самую красоту описать. Потому- то вердикт супруги Александра Ивановича был чёток и краток: будет жить, пока не сдох…. умрёт от старости.

Это присказка…

Охотился я той весной в угодьях на Смоленщине в районе села Холм-Жирковский, где Александр Иванович егерствовал. Погода была прекрасная. Озабоченные селезни на осадки подсадных уток летели без долгих и мучительных раздумий.

Да и подсадные работали просто отлично. Ну и как результат всего вышеупомянутого: без зелёноголовой добычи я не остался.

Сделаю небольшое отступление. На охотах я, как правило, всех обстреливаю. Господь и родители наградили меня взрывным темпераментом, мгновенной реакцией, высочайшей подвижностью и таки феноменальным зрением, в том числе боковым.

Всё это вместе взятое, помноженное на более, чем полувековой охотничий опыт и даёт мне возможность первенствовать на охотах даже в компаниях матёрых стендовиков.

Хотя, правды ради, на утиных охотах они меня, бывает, обстреливают, но на гусиных и уж тем более на ходовых охотах по боровой дичи – у них нет шансов.

Кроме того, наверное, многие охотники замечали одну интересную метаморфозу, которая происходит с ними через пару - тройку дней нахождения в охотничьих угодьях на первозданной природе. О чем это я?

А дело в том, что за это время в нашем головном компьютере (так уж мы устроены матушкой-природой) неотвратимо происходит более чем существенное изменение (регулировка) его настроек, касающихся наших чувств, а именно: нос начинает чувствовать те запахи, которых он ранее просто не замечал; уши начинают различать те звуки, которые раньше им были просто недоступны, а зрение становится предельно цепким и избирательным, реагирующим на всё и вся.

Другими словами в наш нашпигованный всякой мегаполисной (простите мой французский) сранью организм самым чудесным образом возвращается то, чем обладали и пользовались наши первобытные собратья. И это, надо сказать, просто чудесно!

Читайте материал "Ёрш двойного назначения"

Может быть именно поэтому, я вдруг и обратил внимание на то, что у крякуш-подсадных, которых Александр Иванович достал из воды и уже собирался водворять в лукошки, … совершенно одинаковые стрижки, а именно: «под Котовского».

Другими словами на их затылках … не было ни одного пёрышка! Такого раньше мне, признаться, никогда видеть не доводилось, несмотря на всю мою длительную охотничью практику.

Естественно, я сразу же обратился к старшему егерю с вопросом на предмет: почему это кубасовские подсадные утки ныне все такие модные? В ответ Александр Иванович засмеялся и поведал мне вот такую историю.

Всё дело, как оказалось, было в … петушиной конкуренции. Старый петух, как я уже упоминал выше, отошёл от дел ввиду пропавшей раз и навсегда эрекции. А вот средний и молодой, увы, оказались соперниками на территории одного отдельно взятого егерского двора.

Молодой, естественно, поначалу честно и прилежно делал попытки в овладении некоторыми дворовыми куриными красотками, но все без исключения его попытки немедленно пресекались его сильным и беспощадным соперником с обязательной последующей жесточайшей трёпкой.

Так продолжалось какое-то время, пока в куриных мозгах молодого петуха наконец не щёлкнула мысль на тот предмет, что с курами, похоже, ему, увы, вообще не только не светит, но и светить не будет никогда.

Я вполне допускаю мысль, что брызгающая из молодца во все стороны его петушиная похоть каким-то дивным образом вдруг обострила его петушиное зрение, и он внезапно увидел то, чего (точнее кого) он раньше просто не замечал, а именно: двух вожделенных самок. Правда другой породы.

Да и ходили они не так гордо и грациозно, как куры, а вперевалку, словно … утки. Но, главное-то было в том, что они были утками, а не селезнями!!!!

А и хрен с ним, подумал наверное петух! И далее случилось (кстати, и поныне продолжается) то, что и должно было случиться: наш юный, но бравый кавалер таки обзавёлся собственным оригинальным мини-гаремом.

С тех пор ему больше не пришлось забивать свою голову разными мрачными мыслями вроде: а вдруг придётся умереть … от спермотоксикоза? Короче, жизнь петуха наладилась и стала таки прекрасной!

Что же до причины облысения его наложниц, то тут всё просто и понятно: во всём оказалась виновата техника петушиной камасутры и, соответственно, практическая интенсивность оной.

Во-первых, уткам пришлось терпеть их властелина у себя на спине в СЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ РАЗ ЧАЩЕ, нежели дворовым курам. Во-вторых, острый петушиный клюв в корне отличался от плоского клюва селезня, а короткие плотные пёрышки на туго натянутой коже утиной шеи тоже отличались от длинных, но редких перьев на болтающейся свободно коже кур.

Всё это и привело к постоянному пропалыванию двух утиных затылков за всё долгое и продолжительное время любовных утех.

А на егерском дворе уже давно тишь и благодать. Петухи больше не дерутся.

Друзья мои, охотники!

Ох, сдаётся мне, что случай этот далеко не единственный. Ведь не на ровном же месте появилась на Руси известная всем поговорка: «Бывают в жизни злые шутки – сказал петух, слезая с утки».