Пики горы высоки, круты, на них обитают самые крупные среднеазиатские козероги, или тэки, масса которых достигает 130 килограммов, а длина рогов порой превышает полтора метра.
Такие экземпляры охотникам встречаются нечасто, но их можно найти за так называемой системой — пограничной линией между государствами.
Там отсутствуют чабаны, а экосистема сохранена в первозданном виде, но попасть в такие места можно по заранее полученным пропускам.
В таких хозяйствах чаще охотятся иностранные охотники, местным же попасть туда практически невозможно.
Если есть цель найти хорошего трофейного козерога, нужно выбирать хозяйство, расположенное как можно ближе к границе, где браконьерство сведено к минимуму и нет сильного прессинга на обитающих животных.
В прошлом году из-за пандемии охоты иностранных клиентов были перенесены на следующий год, и, чтобы хоть как-то покрыть расходы, многие хозяйства реализовали лицензии местным охотникам.
У меня, увы, пропали две охоты за границей, и, чтобы запланированное время не пропало даром, я воспользовался несколькими приглашениями от местных организаторов.
Закрыв в сентябре номинацию «Горная тройка», в которую входят марал, козерог и косуля, я стал ждать наступления ноября, когда начнется гон у козерогов. К этому времени самцы наберут массу, их шерсть станет густой, а мясо очень вкусным, главное — успеть до того, когда самец начнет «гулять» с самками, иначе запах шерсти и мяса невозможно будет передать словами…
Время пролетело быстро. Прошла золотая осень, надоедливые насекомые исчезли, дни стали короткими. Вершины гор покрылись первым снегом, и могучие тэки начали спускаться ниже, ведомые инстинктом продления рода.
До гона самцы держатся группами отдельно от самок, поднимаясь к самым вершинам, иногда выше четырех тысяч метров, самки же находятся в арчовом поясе, где вынашивают и рожают козлят.
Новорожденные нередко становятся жертвами волков, барса или рыси, а уцелевшие уже через несколько недель после рождения становятся шустрыми и не отстают от матерей и старших собратьев, так что хищникам сложно их поймать.
Погрузив вещи в свой внедорожник, я решил проверить давление в шинах и уровень масла. Дорога предстояла дальняя, по горам и серпантинам, так что хорошо быть уверенным во всем.
Неожиданно раздался телефонный звонок, звонил мой старый знакомый — егерь Болат. Обсудив с ним все детали, мы договорились встретиться на кордоне, до которого мне ехать порядка шести часов, к этому времени Болат уже спустит с гор лошадей и накормит их перед трудной дорогой…
Мой «Ленд Круизер» поедал километры, словно голодный хищник. Время пролетело быстро; я свернул с бетонного автобана, съехал на грунтовую дорогу, которая забирала круто вправо в сторону гор.
В советские времена, здесь была закрытая пограничная зона, о которой до сих пор напоминают бетонные доты; ближе к горам появилась новая пограничная линия обороны. После серпантина дорога спускалась на дно ущелья, шла вдоль небольшой, но коварной речки, покрывшейся после первых хороших морозов льдом.
Здесь даже пограничный «Урал» не всегда может пробить себе путь, поэтому единственным средством передвижения остаются лошади и, конечно же, ноги. Но, к счастью, на этот раз обошлось без приключений.
Вскоре показался кордон. На пороге дома меня встречал Болат; на плите кипел бульон, в котором варились сочни для бешбармака. После приветствий мы достали вещи и продукты из машины, занесли их в сени.
Солнце скрылось за горизонтом; вышла полная луна. Вековые ели отбрасывали тени на склоны, поросшие шиповником и арчой, и казалось, будто великаны склонились у окон, чтобы узнать наши планы на завтра. После сытного ужина, за чашкой чая, мы обговорили все предстоящие на утро действия. Было решено выдвинуться в шесть утра, перед рассветом.
В три часа меня разбудил петух, которому почему-то не спалось. В печи приятно потрескивали еловые поленья. Я полежал немного и встал. Пока на плите закипал чайник, егерь привел лошадей и стал их готовить к дороге.
Собрав все необходимые вещи, теплый спальник и продукты с запасом на неделю, мы погрузили их в куржуны — двойные, сшитые вместе мешки, которые крепятся на лошадь, одной лямкой цепляясь за центр седла. В них очень удобно складывать мясо, но на всякий случай мы взяли с собой еще и мешки, в которых хранился сахар: они прочные и не протекают.
Перекинув карабин через плечо, я забрался на коня и двинулся в путь. Подъем начался сразу от кордона, по тропе, ведущей на седловину. Северный склон уже был покрыт снегом, на котором виднелись следы кабаньих копок.
Кабана в этих краях действительно много, некоторые секачи весят более двухсот килограммов. Но подъехав ближе, я понял, что это были ночевки бородатых куропаток, которые прячутся под снег, а на утро в суете вытаптывают все вокруг.
Когда мой конь подошел к очередной такой лунке, оттуда с криками вылетело около десяти куропаток. Это так напугало жеребца, что он встал на дыбы. Кстати, в горах нельзя полностью просовывать ботинок в стремя: в критической ситуации он может зацепиться, и, если лошадь вдруг упадет, вы не успеете освободить ногу.
Показалось солнце, его утренние лучи слегка пригревали спину. Тропа вывела нас на огромное плато. Раньше, по словам Болата, здесь водились сотни архаров, но не так давно китайская сторона огородила границу проволочным забором, тем самым нарушив миграцию горных баранов.
В отличие от них, кабанам эта «колючка» совершенно не мешала легко преодолевать заграждения, подкапывая их. Тэки тоже находят проходы, пробираясь крутыми скалами, так что от забора больше всех пострадали маралы и архары.
Весь световой день заняла дорога; нам то и дело приходилось спешиваться и вести лошадей на поводу, преодолевая перемерзшие ручьи. По пути попадалось очень много следов ночной кормежки марала, но некоторые животные кормились на солнцепеках, либо просто лежал на солнечных склонах.
Впереди петляли ленты кабаньих следов, то поднимаясь в гору, то снова возвращаясь на тропу. Мне интересно было наблюдать следы, особенно утром, после снега. Этот период, когда можно читать снежную книгу и следы всех ночных обитателей, казахи называют «кансонаром». Наконец за поворотом показался домик чабана.
В этих местах он единственный пасет скот, в радиусе двухсот километров. Ерлан со своей женой Майгуль и двухлетним сыном Адаем живут на родовом пастбище абсолютно одни.
Завидев чужаков, закричал ослик. Как надежная сигнализация, он оповестил хозяев о нашем приближении, даже чабанские собаки не сразу среагировали. Ерлан подтвердил, что осел — лучший сторож для скота, обладает отменным зрением, слухом и чутьем, пасется рядом и сигнал всегда подаст. Волки предпочитают осла баранам, коровам и лошадям, чабаны говорят, что для серого он деликатес.
Слезли с коней, поздоровались с хозяином дома. Ерлан, живя в изоляции, был рад гостям, как сотни лет назад его предки, местные пастухи, радовались путникам. Хоть сейчас на крыше его дома и красовалась спутниковая антенна с солнечными батареями, но человеческое общение ничем заменить нельзя.
Разгрузив коней, мы взглянули на скалы в паре километрах от стана, Ерлан указал пальцем на седловину выше скал и сказал, что вчера там лежала группа тэков, и среди них были два хороших рогача, что утром они должны появиться там же. Мы решили испытать судьбу и попробовать подняться завтра в то место, которое указал чабан.
В небольшом доме, состоящем всего из одной комнаты, благодаря заботам молодой хозяйки Майгуль было тепло, чисто и уютно. В центре стояла печь обложенная кирпичом, потрескивали арчовые ветки для растопки; топливом здесь служит кизяк, который по жару не уступает углю.
Хозяйка приятно удивила, подав на ужин манты с бараниной. Согласитесь, ведь хорошо на высоте больше двух тысяч метров сидеть в тепле, со светом, да еще и с мантами на столе. В палаточной жизни есть своя романтика, но это… Просто «пять звезд» на горной охоте!
После сытного ужина, попив чая, мы решили, что еще по темноте поднимемся максимально высоко на лошадях, а потом спустимся пешком и займем позицию над местом предполагаемой лежки козерогов.
Заботливая хозяйка положила на пол корпе (плотные подстилки), приготовила постель, а мне как гостю предложила лечь на кровать, но я отказался. Легли спать.
После целого дня в седле я уснул моментально. Ночь прошла быстро, проснулся до будильника. Звездное небо предвещало хорошую погоду. За вчерашний солнечный день южные склоны гор практически полностью избавились от снега, обнажив золотистую траву.
Быстро собрались. Ерлан уже приготовил коней, и мы выдвинулись в путь. Поднимались вдоль ручья, склоны которого были усеяны сурчинами, так что нам приходилось следить, чтобы нога лошади случайно не попала в нору.
До подножья скального массива мы поднимались чуть больше часа. Уже светало, когда, оставив лошадей внизу с Ерланом, мы с Болатом начали подъем в гору. Первый день — самый сложный, ноги еще не привыкли к нагрузке, а легкие — к разреженному воздуху.
Альтиметр на часах приближался к отметке три с половиной тысячи метров над уровнем моря. Когда дошли до хребта, идти стало гораздо легче. Выбрались на доминирующую высоту, прикрылись скалами и, достав бинокли, стали искать зверя, но козерогов нигде не было видно.
Решили идти по гребню, осматривая левую и правую стороны хребта. На пути нам попадались следы и свежий помет козерогов. Значит, зверь есть, главное — не спешить и заметить их первыми. Через пятьсот метров я увидел на середине склона козу, чуть дальше еще одну и махнул егерю, подозвав его к себе.
Мы внимательно просмотрели склон, насчитав голов десять, но крупных рогачей среди них, увы, не было. В начале гона самцы постоянно перемещались от группы к группе в поисках самок. Дистанция составляла восемьсот метров.
Если спуститься, она сократится до четырех сотен, и там будет хорошее место для выстрела, практически без угла. На руках у меня было две лицензии на самца, и мы решили попробовать добыть мясного козлика с рогами до метра из стада.
Пока я спускался, Болат оставался на месте следить за группой козлов. Подул сильный ветер со стороны козерогов, они стали тревожно оглядываться назад, но видеть меня не могли, так как ветер дул от них. Быстрыми перебежками я спустился к месту, откуда решил стрелять, и медленно выполз из-за скалы.
Дистанция была четыреста десять метров (чтобы определить дистанцию выстрела, нужно сначала замерить животное, затем место, откуда можно стрелять, и отнять от первого показателя второй).
Когда я выбрал козерога, вдруг раздался тревожный свист, все тэки разом обернулись и, как ужаленные, рванули не вверх, в мою сторону, а вниз. Стадо пробежало под скалой, на которой я лежал, но с моей позиции его не было видно.
Встав в полный рост, я посмотрел на Болата и развел руками, а тэки уже перевалили через хребет и скрылись за поворотом. Егерь, как и я, не мог объяснить странное поведение животных; я предложил ему прогуляться до места и разобраться, почему убежали козлы.
Идя по их следам, мы перевалили на северный склон, где местами еще лежал снег, я опустил глаза и вдруг увидел свежий отпечаток лап снежного барса, скрадывавшего тэков одновременно со мной. Похоже, поднявшийся ветер предательски выдал призрака гор, и ему, как и мне, оставалось только смотреть вслед убегающему прочь стаду.
А между тем синие хребты покрылись дымкой, на небе появились перистые облака, предвестники плохой погоды. Болат подошел ко мне и сказал, что нужно спускаться, надвигается непогода, будет снег. По хребту пролетел протяжный свист. Значит, где-то в скалах сидел улар — сторож тэков.
У них природная взаимопомощь: улары часто держатся среди козерогов — так для них безопасней. При резком свисте (козероги тоже отличные свистуны) или улюлюканье, когда горная индейка срывается вниз в ущелье из-за опасности, тэки начинают подъем наверх, в неприступные цирки скал.
Мы добрались до коней, где нас ждал Ерлан, подтянули подпруги и поехали вниз. Всю ночь шел снег, горы стали похожи на ледяных истуканов, прячущих от всех свои тайны. Выезжать на охоту не было смысла: вершины затянуло облаками, видимость всего две сотни метров.
Пасмурным утром, попив горячего чая, я начал было показывать фотографии на телефоне маленькому Адаю, но пришел Болат и сказал, чтобы я собирался: вершины открываются, мы едем в горы. Выйдя на улицу, я увидел в просветах облаков голубое небо.
Мы быстро сели на коней и поехали к дальнему хребту, прозванному местными жителями Кремлевской стеной. По словам проводника, все крупные тэки будут там, потому что сверху их придавило снегом. Да и сильный ветер, которого козероги очень не любят, заставил их скрываться в арчовой зоне, среди скал…
Однако дорога оказалась непростой: сначала крутой подъем по узкому ущелью среди скал, затем серпантин. Тропа была скрыта снегом, и лошади то и дело скользили. Чтобы не рисковать, мы спешивались и вели их на поводу, медленно, но верно поднимаясь наверх, где могли рассмотреть в бинокли дальние скалы.
Вдруг Болат подозвал меня и указал пальцем на черные скалы вдали. Я прильнул к биноклю. На снегу лежала группа козерогов, но очень далеко: по прямой до них было больше трех километров. Чтобы их скрадывать, нужно пройти вниз, потом подняться, на что у нас не хватало времени.
В той группе находились два хороших тэка за метр тридцать точно, даже на большом расстоянии я видел кольцо рогов у обоих самцов. Пока проводник осматривал ущелье, я приступил к обзору гребня прямо перед собой и вдруг увидел козерога.
Это был хороший рогач темного цвета с седой спиной, который постоял секунд двадцать на гребне, повернул вправо и скрылся в арче. Я позвал Болата и сказал, что козел пошел вниз; мы тут же привязали лошадей и спустились по гребню до того места, где стоял заветный трофей.Выбрав хорошее для выстрела место, приготовились ждать, и не зря.
Вскоре справа от нас показался козерог, и тут мы поняли, почему его до сих пор не было видно, ведь издалека казалось, что арча чуть выше пояса, а на самом деле в ней можно было спрятаться лошади. До тэка было триста семьдесят метров и угол минус сорок пять градусов. Я лег на живот и установил карабин на сошки. Болат тихо сказал:
— Подожди, он здесь не один.
И сразу после его слов из кустов один за другим стали выходить козероги и цепочкой перебираться на противоположный склон. Расстояние до них оставалось прежним, но угол значительно уменьшился. Я внес поправки в прицел и сказал шепотом:
— Второй сверху.
Козел шел боком, в нашем направлении; я взял немного впереди лопатки, выше основания шеи, и потянул спусковой крючок. Раздался грохот трехсотого калибра, в прицел было видно, как тэк рухнул и покатился вниз по россыпи.
Звук выстрела эхом отразился от скал; козлы не поняли, откуда была опасность, и, пробежав параллельно нам по другому склону, остановились. Болат скомандовал, чтобы я стрелял козерога, замыкающего стадо.
Я замерил дистанцию, затвор плавно скользнул, досылая патрон в патронник, прогремел выстрел. Шлепок пули о тело зверя стал наградой за точный выстрел, после которого второй трофей тоже покатился вниз по ущелью…
Мы договорились подняться за лошадями и в поводу спустить их вниз. Но сделать это оказалось намного сложнеее, чем мы думали. Постоянно упираясь в непроходимые арчовые заросли, мы еле различимыми звериными тропами наконец вышли на открытый участок.
Привязав коней, пошли за добычей. Козероги лежали недалеко друг от друга. Подтащив их на ровное место, чтобы удобно было разделывать, сделали памятные снимки. Попили чайку из термоса и принялись свежевать добычу.
Шкуры с зимним мехом я всегда забираю домой, если, конечно, есть такая возможность. Освежеванное мясо мы разложили на камнях и на снегу, чтобы оно остыло, после чего упаковали в мешки и погрузили на лошадей.
До вершины, откуда мы спустились, пришлось вновь подниматься порядка трехсот вертикальных метров, что непросто, ведь не зря горная охота считается одной из самых сложных. Но лошади, как всегда, нам сильно помогли. Когда мы добрались до хребта горы, небо затянуло облаками, посыпал снег, но мы успели по-светлому пройти узкое место среди скал.
Несмотря на усталость, на душе было тепло от мысли, что все у нас получилось. Солнце давно скрылось за хребтами, но впереди горел огонек чабанского дома, кричал ослик, а мысли о теплой печке и свежем кауырдаке из тэка будоражили разыгравшийся аппетит и кружили голову.
Комментарии (0)