Трудно представить рыбоуда, который хотя бы раз в жизни не проехался по реке или озеру на веслах. Я уже не говорю о тех заядлых рыбарях, для которых лодка стала насущной транспортной необходимостью, а весла и парус – своеобразными орудиями труда. Вообще, рыбак на воде издревле был так же изобретателен и смекалист, как и в поле, лесу, во дворе. Сообразуясь с ситуацией и часто действуя строго по своим потребностям, он экономно расходовал строительный материал, умел быстро находить среди прибрежной растительности нужный для снастей и конструкции лодки элемент. Частенько в путешествиях в глухих озерных краях, по берегам малых речек я встречал рыбачков, сидящих в грубо сколоченных плоскодонках. Она могли иметь почти квадратную форму и быть похожими на корыто или даже ящик. Один словоохотливый рыбоуд так объяснил: «Я тут на берегу живу. Мне что надо? Спустился, мелочи на юшку надергал и всех тебе делов. Да и ноги никто такой посудине не приделает». На Полесье я познакомился с владельцем сконструированной из жести лодчонки, у которой вместо шпангоутов приспособлены ивовые ветки. Между прочим, так раньше и делали шпангоуты – «опруги». В тростниках Днепро-Бугского лимана мне как-то попалась длинная лодка, по бортам которой были вырезаны отверстия. Как обьяснил местный словоохотливый бережанин, в эти отверстия вставляется изогнутый прут, на концах которого крепятся велосипедные колеса с лопастями. «Крути себе их в свое полное здоровье и полный вперед», - усмехнулся он.
Самым, пожалуй, древним способом преодоления водной преграды был плот, колоды в котором были соединены лыком или «гужвой» – запаренными в горячей воде молодыми стволами деревьев. Кстати, повсеместно можно встретить рыбоудов, которые предпочитают удобно располагаться со всеми своими рыбацкими снастями не на шатких челноках, а на широких плотах. Первым судном восточных славян считался «кораб» – челн, сплетенный из лозы и обшитый корой и шкурами ( «короб» – корзина из луба или лозы). Некоторые исследователи даже считают, что слово «корабль» стало известно миру от византийцев, которые переняли его у славян, переделав на «карабос».
Более совершенным плавательным средством была «долбанка» – лодка-однодеревка, которая выдалбливалась из ствола осины, вербы («вербовка»), липы («липка»), дуба («дубок»). О славянских лодках-долбленках, лодках-однодеревках европейцы узнали от греков. «Славяне зимой повсеместно рубят моноксилы, а весной опускают их на воду…», - писал византийский император Константин Багрянородный, который в Х веке путешествовал по Днепру. В разных регионах были свои особенности строительства долбленых суденышек. В глухих белорусских селах до сих пор можно встретить долбленые челны – «камяги». Как правило, они имеют корытообразную форму. По бокам на уровне водной поверхности для устойчивости на плаву прибиваются доски (крылья, «поплавы»). О долбленых челнах мне рассказывали рыбаки по всему Днепру, а увидеть довелось на окраине Киева в селении Корчеватом. Местный школьник – заядлый рыбак и любитель водных путешествий – купил «долбанку» в одном придеснянском селе. Она до сих пор исправно служит ему. Паренек провел меня по дворам местных жителей. На одном огороде мы обнаружили сразу три старых с прогнившими бортами «долбанки». Нашелся и старик, который рассказал технологию изготовления долбленых челнов: «Дерево для довбанок рубали зимой или ранней весной. Ствол резали вдоль на две лодки. Корма располагалась там, где ствол был шире. Сначала топором и рубанком изготавливали «верх» – ту часть, что до воды. Потом теслом выдалбливали середину, оставляя в корме «порожек». Чтоб толщина довбанки по бортам везде была одинаковой, в борта забивали колышки – «маячки» одинаковой длины из более темной породы дерева. Как дошел до «маячка», так кончай в этом месте тесать. Потом в лодку наливали воды и бросали туда горячие камни, чтоб «развалить» борта. «Гребки», весла по нашему, делали из ясеня, эта порода найменше вбирает воду…»
Совсем не ожидал увидеть долбанки в «живом» виде в Шатурском крае, который является частью знаменитой Мещеры. Несколько таких лодок мне даже удалось сфотографировать на юге района, возле моста через реку Ялму. Здесь в озерно-болотном крае без лодки как без рук. Топкие торфяные берега местных водоемов не дают рыбакам приблизиться к воде даже в высоких болотных сапогах. Из торфяного пруда не выловишь рыбку без труда, который направлен прежде всего на заботу о строительстве и оборудовании плавательного средства. Мысль о лодке-долбленке древним мещерякам (одна из версий перевода этого слова – «люди воды») подсказало дупло – «борт» в стволе дерева, где селились пчелы. Выжигание дупла огнем, расширение его с помощью каменного топора и костного долота – вот технологическая цепочка сооружения мещерских долбленок. Лодочники в основном использовали тополь, липу и осину, которые, как мягкие породы, могли обрабатываться еще неолитическим каменным топором. Когда же появились бронза и железо, в ход пошла сосна. О здешних лодках – «моноксилах» (т.е. сделанных из цельного дерева) упоминал патриот и знаток Мещеры К.Г.Паустовский: «Они похожи на полинезийские пироги. Они выдолблены из одного куска дерева. Только на носу и на корме они склепаны коваными гвоздями с большими шляпками…»
С помощью бронзовых орудий уже можно было раскалывать дерево вдоль волокон и создавать суденышко более сложной конструкции. Это была еще долбленка, но уже и ладья-струг. Самая простая конструкция такой лодки состоит из пяти частей: почти плоское днище, две бортовые доски, долбленые по всей длине в виде желоба и две оконечности. Носа и кормы – нет, а оконечности – либо две доски, прибитые наклонно, либо более сложные – заостренные «кокоры». Прямые долбленые бортовые доски прочны на изгиб и позволяют обходиться без дополнительных креплений. Сегодня их сколачивают железными гвоздями и скобами, а в старину «сшивали» гибким можжевеловым корнем – вицей.
[mkref=653]
Разворачивать в узких протоках-ериках такую лодку не надо – она хорошо ходит вперед-назад. У нее очень низкая посадка – ей не страшны отмели и коряги на речном дне, которые в изобилии встречаются на местных озерах и реках. А плотничьи работы производили с помощью топора-тесла, которое сохранилось во многих деревнях до сих пор. Используется инструмент плотниками до сих пор, иногда даже применяется и как мотыга при обработке почвы. И наконец: почему же лодка «черная»? Ничего зловещего в названии нет. Ну, во-первых, после выжигания сердцевины она становилась черной, при этом и лица лодочников темнели от копоти и сажи. Во-вторых, перед спуском на воду лодки часто, чтобы скрыть пазы, стыки, щели, покрывали смолой. Чернее работы не придумаешь. Ну и цвет воды в торфяном озере. Сплошная чернота. Кстати, именно туда нередко и отправляли умерших мещеряков. Особенно тех, кто всю жизнь проводил на воде. Покойника клали в лодку, скатывали ее в реку и поджигали. Пылающий ковчег плыл по темным водам, пока дно не прогорало и тело не погружалось во мрак царства вечности…
Комментарии (0)