Экспедиционные работники, постоянно перемещавшиеся в пространстве, все время попадали в разные условия и поэтому получали больше опыта, чем оседлые промышленники и звероловы. Подвижный характер их деятельности не позволял им заниматься трапперством в полной мере, из-за чего основным видом добычи диких животных для них оставалась ружейная охота. И, в-третьих, часто работникам таких экспедиций в прямые обязанности вменялся сбор зоологических коллекций, что приводило их к тому, что они гораздо более детально знакомились с фауной региона, чем даже образованные местные жители, для которых интерес к обитаемым на их территории зверям и птицам оставался чисто утилитарным — мясо съесть, а шкуру ободрать.
Специфика этих экспедиций во многом влияла и на тип выбираемого для них оружия. Не имея возможности брать большой багаж, путешественник предпочитал использовать универсальное или специализированное оружие, в наибольшей степени подходящее к полевым условиям местности, в которой он перемещался. Именно потому в экспедициях, проводившихся в северных широтах в последней четверти XIX — первой половине XX столетия, получили распространение универсальные пуледробовые ружья — парадоксы, ланкастеры, двойники и тройники. Конечно, такой выбор делался путешественниками только в том случае, когда не существовало опасности подвергнуться нападению разбойников или воинственных племен дикарей. В противном же случае выбор обычно делался в пользу винчестера или винтовки какого-либо армейского образца — Бердана, Мосина, Маузера или Ли-Энфильда.
Бывали и интересные исключения. В частности, с помощью тройника под немецкий патрон 8х57 орнитологу Б. К. Штегману в среднеазиатской пустыне удалось отбиться от отряда басмачей, перестреляв с очень значительного расстояния верблюдов, на которых они везли воду.
А великий русский путешественник Н. М. Пржевальский, большую часть своей жизни странствовавший среди чрезвычайно воинственных племен Центральной Азии, предпочитал штуцер пуледробовой овальной сверловки Ланкастера — подарок офицеров-сослуживцев всему имевшемуся в экспедиции оружию.
ОРУЖИЕ АЗИАТСКИХ ЭКСПЕДИЦИЙ
Несмотря на то что районы пустынь Гоби, Такла-Макан и хребтов Тянь-Шань, Кунь-Лунь и Алтынтаг, равно как и Тибетское нагорье, трудно отнести к северным территориям, снаряжение для их исследований (и тем более оружие) имело много общего с тем, что применялось для проникновения в приполярные районы.
Между прочим, очень разумные соображения о предпочтительности выбора экспедиционного оружия выдвинул известный писатель Генри Райдер Хаггард (сам неплохой охотник на крупную дичь) в своих «Копях царя Соломона».
«Три тяжёлых двуствольных ружья, заряжающихся с казны, центрального боя, весом около пятнадцати фунтов каждое, с зарядом в одиннадцать драхм чёрного пороха.
Эти ружья предназначались для охоты на слонов. Два из них — для сэра Генри и капитана Гуда — были изготовлены искуснейшими мастерами одной из знаменитых лондонских фирм. Не знаю, какой фирмы было моё ружьё: оно, правда, не было такое красивое, но зато было неоднократно проверено мною в охоте на слонов.
Три двуствольных ружья системы «Экспресс-500», стреляющие разрывными пулями, рассчитанные на заряд в шесть драхм, — превосходное оружие, в особенности на среднего зверя (как, например, на круторогую или сабельную антилопу), и незаменимое для защиты от врагов в открытой местности. Одно двуствольное киперовское дробовое ружьё двенадцатого калибра, центрального боя, с обоими стволами — чок.
Впоследствии это ружьё оказало нам огромную помощь в обеспечении нас повседневной пищей. Три магазинные винтовки системы «Винчестер» (не карабины). Это было наше запасное оружие». Судя по всему, перечисленный спектр вооружения покрывал все необходимые потребности южноафриканского странствия.
Размеры зоологических сборов, поступавших из центральноазиатских пустынь, гор и оазисов, потрясают и сегодня. Они включают тонны черепов, отпрепарированных конечностей, шкур, тушек, заформалиненных или заспиртованных объектов. В одной экспедиции 1899–1901 годов П. К. Козлов добыл для коллекции Зоологического института Императорской академии наук более сорока медведей-пищухоедов. Н. М. Пржевальский привозил из Тибета десятки экземпляров диких яков, голубых баранов, баранов Марко Поло, куланов и различных антилоп. Многие из этих сборов до сих пор ждут своего исследователя в здании на стрелке Васильевского острова в Санкт-Петербурге.
Но не надо думать, что размеры добычи наших путешественников объясняются лишь страстью к научным исследованиям. И Н. М. Пржевальский, и П. К. Козлов были страстными охотниками, и, вероятнее всего, именно это обстоятельство вкупе с неугомонным характером сделало их путешественниками. Зная характер того же Николая Пржевальского на основании его книг, нам легко себе представить его на Диком Западе Америки — шерифом скотоводческого городка вроде Уайатта Эрпа (который, как и Пржевальский, был страстным картежником) или разведчиком-первопроходцем вроде Иеремии Джонсона (который точно так же обладал особым даром нарываться на неприятности с коренным населением тех мест, где ему приходилось странствовать).
«Сильные и холодные ветры, постоянно господствующие на Далай-норе, много мешали нашим охотничьим экскурсиям; однако, несмотря на это, мы столько били уток и гусей, что исключительно продовольствовались этими птицами. Иногда даже запас переполнялся через край, и мы стреляли уже из одной охотничьей жадности; лебеди давались не так легко, и мы били их почти исключительно пулями из штуцеров».
Надо сказать, что поведение охотников-путешественников в неисследованных краях зачастую (если не сказать — чаще всего) отличалось от традиционных представлений современных ревнителей так называемой правильной охоты. Но надо помнить, что в то время господствовало совершенно другое мировоззрение, и эти люди жили в соответствии с ним, а также в условиях… скажем так, некоторого избытка природных ресурсов вокруг себя. Арсеналы центральноазиатских русских экспедиций до сих пор вызывают завистливое восхищение как охотников, исследователей истории оружия, так и простых читателей их книг. Только в одном томе обработанных дневников уже упоминавшегося Н. М. Пржевальского «Из Зайсана через Хами на Тибет и в верховья Желтой реки» можно встретить упоминания о казнозарядном штуцере Ланкастера калибра 4,5 линии (подарок сослуживцев-офицеров); двуствольном ружье Джеймса Пёрде, ружье с качающимся затвором Петрова и бесчисленных винтовках Бердана конвоя сопровождения.
Уже в годы массовой реквизиции личного оружия при Советской власти для вывоза арсенала другого исследователя Азии, П. К. Козлова, из его городской квартиры потребовался автомобиль!
Справедливости ради надо сказать, что в тот момент, когда в пустынях Средней Азии возникала очередная стычка с воинственными еграями или нголоками, за спиной Николая Михайловича вставал конвой из пятнадцати, а то и сорока пяти казаков с армейской винтовкой Бердана и двумя револьверами Smith & Wesson у каждого.
ОРУЖИЕ СЕВЕРНЫХ СТРАННИКОВ
Надо сказать, что в отличие от путешественников в тропическом поясе Земли, предпочитавших крупнокалиберное оружие высокого поражающего действия, странники северных широт выбирали оружие среднего и даже мелкого калибра.
Экспедиция Дж. Франклина (1845) была вооружена и оснащена по стандартам Королевского военно-морского флота середины XIX века. На корабли было погружено около трехсот единиц огнестрельного оружия (напомню, что в составе экспедиции на кораблях «Эребус» и «Террор» находились 134 человека). Подавляющее большинство этого устрашающего арсенала составляли штуцеры Бернера обр. 1832 года (так называемый брауншвейгский штуцер), калибра 17,7 мм, с двумя полями нарезов, принятые незадолго перед этим на вооружение.
Здесь следует указать на некоторые несоответствия в характере боеприпасов, принятых на вооружение экспедицией: в Музее морской пехоты среди реликвий экспедиции Франклина хранятся круглые пули для этого штуцера. В то же время МакКлинток говорит о находке конической пули со следами двух полей нарезов, которые якобы тоже широко использовались путешественниками.
Часть огнестрельного оружия составляли гладкоствольные двустволки с диаметром канала ствола 16 мм. Именно они и сопровождали участников экспедиции в их последнем пути — два дробовика были найдены МакКлинтоком в шлюпке с останками тел у побережья острова Короля Уильяма 30 мая 1859 года. У каждого из них был заряжен один ствол — что, вероятно, указывает на нехватку боеприпасов.
Следующая значительная экспедиция — снаряженная габсбургским домом для достижения Северного полюса под руководством герцога Абруццкого в 1872–1874 годах (более известная в арктической историографии как экспедиция Пайера — Вайпрехта) — вооружилась современными для того времени армейскими винтовками Верндля и штуцерами Лефоше. Интересно, что по воспоминаниям участников экспедиции винтовка Верндля (обр. 1867 г., кал. 11 мм) была гораздо эффективнее при охоте на белого медведя, нежели винтовка Лефоше «втрое большего калибра» (так в оригинале у Вайпрехта. — Примеч. М.К.). Тем не менее в партии Пайера, отправившейся на шлюпке в обратный путь с места их зимовки на Земле Франца-Иосифа, было шесть винтовок Лефоше и четыре винтовки Верндля. Достигли же они обитаемых мест всего с двумя винтовками Лефоше.
Судя по фотографии фактического руководителя экспедиции Юлиуса фон Пайера, эти «винтовки Лефоше» были охотничьими штуцерами высокого разбора. Более подробной информации об этом оружии мне обнаружить не удалось.
Путешественники советского времени чаще всего довольствовались тем оружием, которое удавалось достать (при практическом отсутствии импорта). Они пользовались или теми ружьями, что остались в СССР как «пережиток проклятого царизма»; или военными трофеями мировой и гражданских войн; или, что случалось чаще всего, штатным вооружением экспедиций — трехлинейными карабинами и винтовками Мосина.
При этом были и исключения, обусловленные некоторыми особенностями организации снабжения восточных регионов страны (позднее я остановлюсь на них подробнее). Так, экспедиция, направленная для колонизации острова Врангеля в 1926 году под управлением Г. А. Ушакова, была вооружена винтовками Winchester 1894, приобретенными в концессии О. Свенсона в бухте Провидения.
Но на вооружении большинства полярных экспедиций молодой Советской страны состояли винтовки Мосина обр. 1891 года, причем в соотношении «один человек — одна винтовка». Это касается, по крайней мере, всех новоземельских экспедиций под руководством Р. Самойловича (1921–1928). Наряду с винтовками в каждой такой экспедиции наличествовало по 2–3 гладкоствольных ружья произвольного образца. Благо, последних было довольно много в советских цейхгаузах после массовых изъятий оружия у гражданского населения СССР во время и сразу после Гражданской войны.
Полярная экспедиция Ушакова — Урванцева, отправленная для нанесения на карту архипелага Северная Земля, должна была посредством «выплачивать кредит»! За часть закупленного снаряжения зимовщики планировали рассчитаться шкурами белых медведей, которые намеревались добыть на этом неизведанном архипелаге. Вот как рассказывает о переговорах с руководством Госторга начальник североземельской экспедиции Г. Ушаков:
— Следовательно, вы просите кредит для экспедиции под вашу личную ответственность. А чем же вы будете расплачиваться, когда пройдут эти два или три года?
— Медвежьми шкурами.
— Какими?
— Североземельскими.
— А где она?
— Кто?
— Да ваша Северная Земля? <…>
— А вы понимаете, чтобы покрыть такую сумму, вам надо добыть не менее ста медведей?
— Ну что ж! Важно, чтобы они там были, а добыть — добудем. Охотиться мы будем не между делом, а по-серьёзному…
И я продолжал:
— Мы получаем от вас экспедиционную одежду, а вы — медвежьи шкуры. Вам не надо открывать приёмного пункта. Шкуры привезём прямо на склад, без накладных расходов, оплатим проценты за кредит.
Больше аргументировать мне было нечем.
— Что ж, смело, по-хозяйски. Надо подумать, посоветоваться. Зайдите послезавтра, в двенадцать.
В назначенный час я снова зашёл в знакомый кабинет. Там сидело несколько человек. Хозяин кабинета представил меня:
— Вот человек, продающий шкуры неубитых медведей. Да ещё оптовик — сразу начал с сотни. Знакомьтесь. Но я думаю, что он действительно добудет эту сотню шкур. Медведей, похоже, знает.
Я понял, что Северной Земле всё-таки придётся расплачиваться за нашу одежду. Мне вручили распоряжение Архангельской конторе: открыть экспедиции кредит, снабдить нас одеждой и оленьим мехом и подписать договор на североземельскую пушнину.
— Только смотрите, чтобы без медвежьих шкур не возвращаться. А то здесь вам будет холоднее, чем в Арктике, -–напутствовал меня новый знакомый…
С помощью трех трехлинейных винтовок военного образца и одного Mauser 1898, принадлежавшего Н. Урванцеву, четверо исследователей добыли более ста шкур белого медведя, которые сдали государству в уплату за проведенные ими в интересах того же государства тяжелейшие геологические и геодезические изыскания. Чудны дела твои, Господи…
На северо-востоке особой популярностью пользовались предшественники века СКС — винчестеры модели 94, появившиеся в начале XX века и дожившие практически до начала шестидесятых годов. В годы Дальстроя с карабином Savage 99 путешествовал один из первооткрывателей чукотского олова Жилинский, винчестер оставляет герою куваевской «Территории» Баклакову начальник партии Монголов.
Американские исследователи из экспедиции Пири, достигшей в итоге Северного полюса, использовали самозарядные винтовки Winchester Mod. 1907. Такие же винтовки они передали в качестве уплаты за услуги своим спутникам-эскимосам.
Сам же исследователь использовал Winchester Mod. 1892 под патрон .44–40 с 14-дюймовым стволом (вероятно, в итоге предпочтя его банальному обрезу, коим приходилось пользоваться до того времени).
Вильялмур Стефанссон, известный полярник-авантюрист (который должен быть знаком россиянам прежде всего по неудачной попытке захватить явочным порядком остров Врангеля в первой трети XX века), активно выступал за массовое использование огнестрельного оружия в арктических экспедициях. В своей книге «Гостеприимная Арктика» он неоднократно указывает, что каждый обитатель Арктики должен быть вооружен не менее, чем одной винтовкой.
«Во многих путешествиях мы брали как минимум ещё одно ружьё на всякий аварийный случай и паковали его в отдельный, хорошо защищённый тюк с тем, чтобы оно сохранилось в случае какого-нибудь происшествия, в результате которого наше основное снаряжение пришло бы в негодность».
К сведению
В обязанности экспедиций, исследовавших Центральную Азию во второй половине XIX века, проходивших под руководством Военного министерства и Русского географического общества, кроме топографической съемки и этнографических исследований в обязательном порядке входил сбор зоологических коллекций. В состав некоторых таких отрядов даже включался специальный препаратор — человек, который, видимо, сильно облегчал жизнь охотникам-офицерам.
Комментарии (0)