Баллада об оружии

Нелегальное нарезное оружие стало постоянной головной болью наших «внутренних органов». Много времени и труда ими было затрачено, чтобы найти, изъять, в общем-то, и ненужное большинству, и не годное для охоты оружие.

А нужного, считай, и не было, как нет нормального отечественного и поныне. Пошли охотники иным путем. Для них — верным, хотя и не вполне, вернее, вполне незаконным. Один ладит вставной стволик в свою вертикалку или одностволку. На это идут и автоматные, и карабинные стволы под вполне современный патрон 7,62х39. Ставили и под патрон 7,62х53R от Мосинской винтовки.

Только уж очень быстро разбивало колодки, да и отдача — не дай бог. Другие использовали ствольные коробки от старого оружия, ввинчивая в них вполне современные и великолепные по качеству пулеметные стволы. Где взяли? Где взяли, где… Купили. На базаре, в магазине?

В одном из пригородных поселков Алматы, какая-то метизная артель наладилась делать обычные металлические кровати с сеткой. Станина из уголка. Сетка из проволоки, набалдашники — штампованные из латуни, а ножки… из пулеметных стволов. Не каких-нибудь, а от авиационных ШКАСов.

Просверлили две дырки. Вставили поперечины, затянули фигурными гайками — вот тебе и передняя, и задняя стенки кровати. Какой-то чудак «расшифровал», что к чему. Купил кровать, заделал дырки — вот они четыре ствола, делай пулеметы. Пулеметы — не пулеметы, а вкладыши в ружья — сколько твоей душе угодно. Из одной кровати четыре штуки получалось. Умельцы были по стране.

Умельцы есть. Нашлись и более сообразительные. Идет к мастеру. Ты мне ножки от кровати, я тебе деньги за кровать да вот еще обмыть — бутылка. Какая экономия на проволоке, на уголке для рамы. Договорились? Добро. Деньги на бочку, бутылку на стол. Директор артели — тоже не дурак. Позднее просто стал продавать — одна ножка без дырок — одна кровать.

Выполнение плана по кроватям прет в гору как на дрожжах. Неважно, что округа спит на матрацах да кошмах, зато ресурсосбережение на высоте — даже в мечтах себе не представишь. Охотникам так вообще благодать. Завернул ствол в карабинную коробку и — лупи себе с сопки на сопку — стоит только увидеть. Донесет. Сколько же пошло по стране гулять этих самых ШКАСов… Говорили — несколько десятков бочек. Их-то — стволы, оказывается, как селедку, в бочках содержать надо было. Не знаю, где потом содержали самого директора, но что «содержали», это точно, по крайней мере большой хабар поимели. Дело-то сделано.

Притащил как-то приятель винтовку. Говорит — «ствол от пулемета, но почему-то гильза иногда в патроннике застревает». Потому и застревает — грубая хромировка патронника. У пулемета иная, более мощная система экстракции. Посоветовал умельцам отполировать. Заедать перестало гильзы. «Что за ствол-то?» «Не знаю, наши на 26-м километре отобрали у матросика — просил на бутылку». Потом выяснилось, стволы-то «лендлизовские» к пулеметам на «Аэрокобру», но под наш отечественный трехлинейный патрон. Выстрелил ствол энное количество патронов — выбрасывай, заменяй новым. Вот и у нас на Камчатке стволы болтались где-то в бочках, залитые маслом. Матросики раскопали, а выпить-то хочется. Благо, давно это было — все секрет.

Нынче СМИ все выяснили бы, расписали в газетах да еще и в американские отправили — в порядке сотрудничества. Там, наверное, не поняли бы. Мы вам в войну стволы — фашистов бить, а вы до сих пор их на бутылки меняете. Наверное, и моральный ущерб триколору в пользу звездно-полосатому начислили бы. Они — ребята деловые, считать умеют, особенно когда в свой карман.

Вообще-то, пока есть армия, а в ней прапорщики, охотники без оружия да боеприпасов не останутся. Жаловался как-то знакомый полковник: «Замордовали эти прапоры. Поработает год-другой и требует расширения квартиры, а семья всего два человека». «В чем же дело?» «Да не успевают сбывать краденое, хранить негде, вот и давай им — расширяй квартиру». «Слава Богу — не все же такие, или?..» «Конечно, в семье не без «урода», бывают и честные».

В одном из ущелий Джунгарского Ала-Тау отобрали у браконьера — сборщика эфедры — винтовку. Ствол в метр. Калибр — мизинец проскакивал свободно. Нарезы — чудо. Вес килограммов шесть. Спросили — не тяжелая ли? «Свое ружье плечо не тянет. Зато бьет как надо». «От чего ствол?» «От ДШК или ПТРа». «Патроны?» «Гильза 24-го калибра, полная черного пороху — лучше крупно­зернистого, и полуболочечная пуля». «Откуда оболочки?» «Сосед-стоматолог «Самсоном» надавил». «Что за коробка?» «Говорит — «Гра». «Где делали?» «В Джунгарии». Будь моя воля — не стал бы отбирать. Но был рядом районный егерь — неумолимый, а лукавый… соответственно фамилии — Лисин.

Как-то уезжал коллега из местности, где вместе работали. Перед отъездом притащил карабин. Тот самый, экспортного исполнения, для Тувы, Монголии (см. ОиР №107), где патрон с громадной гильзой, вполне
нормальной, может быть, чуть коротковатой свинцовой пулей без оболочки 8,2 мм и мизерным зарядом пороха. Говорит — расстрелян, но на сотню шагов попадает неплохо. Правда, пули иногда боком ложатся.

Далее — из коллекции самого легендарного Поликевича, в прошлом одного из директоров Саянского соболиного заповедника. Может быть, что-то можно сделать — дед Сидоркевич обещал повозиться. Наш кузнец был тем умельцем на деревне, которые делали все — от подков до ремонта часов, хоть фирмы Мозера. Отец его еще «турки» клепал по десятку и больше в год. Дареному коню, да еще и «обмытому», в зубы не смотрят. Хорош карабин с отогнутой рукояткой затвора, что позволяло использовать оптику. Длинный ствол. Возможность монтажа стандартного магазина от трехлинейки на пять патронов.

Вспомнил кузнец мастерство отца, достал нужные причиндалы. Сначала углубил одну пару полей «сибиркой» — пружинкой с овальными резцами. Потом почти снял нарезы. Затем все отвальцевал, отшлифовал, отполировал, и получилось нечто близкое к нарезке Ланкастера, калибром около девяти миллиметров да еще с легким прогрессивным сужением канала ствола по направлению от патронника к дулу.

Раздать шейку гильзы стандартного патрона 8,2, довести калибр этой же пули до нужного размера — особого труда не составило. Проблема была в порохе. Удалось достать у одного виднейшего нашего оружейника тех времен килограмма под два «американского», видимо, еще тоже «лендлизовского». Бил великолепно, укладывал любого зверя, даже если пуля шла не «по мес­ту».

Отдача была приличной, но добавка веса, установка оптики и мягкого затыльника смягчали отдачу. К тому же американский порох почему-то уменьшал ее почти наполовину, против отечественного из трехлинейных патронов, а пулю разгонял сильнее. Почему — не имею представления, не специалист.

Конечно, достигнуть результатов стрельбы, свойственных целевому оружию, кустарным, хотя и «штучным» путем, не удалось, но до трехсот шагов карабин бил весьма сносно. Уезжал — передал его «по наследству». Мой «наследник» начал экспериментировать с иными порохами, и винтовку разорвало. Хорошо, догадался на первый выстрел привязывать ее к кольям и за спуск дергать при помощи шнура.

Одной из самых громадных ошибок отечественного оружейного конструирования, даже в последние годы, на мой взгляд, были попытки адаптации армейских оружейных систем в охотничьи варианты, чаще всего по названию. До сих пор нет у нас приличных и разно­образных по множеству параметров патронов. Нет самого оружия.

Относительно короткие и тонкие стволы, легкие карабины, автоматика для перезарядки. Все это приводит к тому, что, как достижение, констатируется поперечник рассеивания на 100 метров для калибра 9 мм в 6–10 см. И это оружие сделано на основе модели отечественной снайперской винтовки — СВД. Не позавидуешь нашим снайперам в боевых условиях, если и исходная модель имеет аналогичную кучность боя.

Впрочем, нет — мне приходилось стрелять из СВД дважды. Один раз на дистанции около трехсот метров от четырех выстрелов легли четыре тека. Другой, при стрельбе на 50–60 метров, — пять пуль попали почти в «габарит» первой. Не в сантиметрах, а в миллиметрах должно оцениваться рассеивание пуль при стрельбе на 100 метров, причем в двух-трех, но никак не в десятках.

Изготовление полуавтоматического оружия для охотников на базе автоматов Калашникова, карабина Симонова и прочих придумали и организовали, на мой субъективный взгляд, и по старым меркам, если не «враги» народа, то, по крайней мере, — недруги. Продажа этого оружия, в том числе в первую очередь карабинов СКС, организована дилетантами и явно врагами природы.

Как-то осенью мне удалось принять участие в охоте на лося. В одном из мест попробовал имитировать стон самки. Через полчаса пришел бычок. Молодой — по десятку отростков на лопатах, 195 см в холке и всего 280 см общая длина тела (как оказалось после его обмера).

Сам отвлекся посмотреть брод через реку, а напарники увидели лося уже на подходе к нашему табору, на острове в 20–30 метрах. Заработали «Вепрь» и СКС — десятка два выстрелов, первые два-три попали, остальные… Зверь с битым сердцем ушел метров на семьдесят, но не смог подняться на крутой противоположный берег реки.

Что мне оставалось делать — «обложил» слегка стрелков соответствующими эпитетами и сказал, что настоящий охотник по зверю должен стрелять только один раз. Максимум — уже в целях «гуманизма», — два. Остальные патроны надо расходовать на стрельбищах по мишеням — тренироваться. Вроде бы не очень обиделись. Не учел, конечно, из какого оружия они стреляли. Были бы у них в руках штуцера калибром в 4–5 линий. Этого безобразия не случилось бы.

Позднее нам пришлось добить раненую лосиху, в том месте, где накануне вечером я «упражнялся» в подражании крикам лосей. Звери пришли ночью и «дождались» нас здесь уже далеко не ранним утром. С двумя быками и коровой была другая — раненая лосиха с прострелом по кишечнику и челюстному суставу. Судя по пулевым отверстиям, ранена она теми же злополучными пулями от патрона 7,62х39. Если бы не добили, она погибла бы от перитонита.

Полуавтоматическое оружие развращает охотников как стрелков. Слабый патрон ведет к частым потерям подранков, особенно по чернотропу. К тому же все это может быть опасно для самих стрелков. Пришлось в этом убедиться, когда один из моих напарников побегал от лося, уворачиваясь от него почти полчаса за кустами да стволами крупных деревьев. Никак бык не хотел уходить от раненой лосихи. Для «радикального» решения этой проблемы лицензий уже не было. Да и другой бык, остановившийся на дороге перед нашим микроавтобусом, тоже не излучал миролюбия.

Я даже на запрос водителя — «а не сдать ли?», посоветовал не делать этого. «Подумает», боимся, да использует свое «тяжелое вооружение» в виде полутораметровых, если не больших в развале рогов и кинжальных ударов передних ног, против автомашины. Мало не покажется. Сами затаились как мышки, но на всякий случай пришлось приготовить свой «Лось-4» против другого, настоящего. Ушел, уступил дорогу, правильно сделал.

В конечном счете, можно сказать, применение именно такого «охотничьего» оружия, как всевозможных «Барсов», «Вепрей», СКСов и т.п. под патроны с гильзой 39 мм, в немалой степени способствовали истреблению дикого северного оленя на Камчатке. Безусловно, в сочетании с вертолетом, снегоходом и алчностью «новых» и не обязательно русских охотников.
О формах получения всевозможных разрешений на оружие в советские, да и в нынешние времена, говорить не надо. Частенько инспектор считал себя если не специалистом во всех областях охото­ведения, оружиеведения, то, по крайней мере, хозяином положения, от которого зависит, дать или не дать.

Такова природа чиновника, не регистрирующего те или иные явления, а имеющего возможность «управлять», разрешить или нет. К чему это приводит — известно всем. В том числе и к тому, что нормальные люди идут и покупают нелегальное оружие, даже для охоты. Унизительность процедур получения разрешений на оружие в прошлом или лицензий снимало боязнь законных репрессий. Но об этом надо писать не «балладу», а нечто иное, от слова «Балда», или трагикомедию, судя по собственному опыту прежних
времен.