Ружейные страдания

Написанные на основе практики и не преследующие рекламных целей, они отражают их реальные достоинства и недостатки, особенно если это высказывания нескольких авторов с альтернативными взглядами. С интересом прочитал статьи В. Козявина, С. Колмакова, А. Яркового о ТОЗ-34, напечатанные в «Российской охотничьей газете» («РОГ» № 21, 25, 35 за 2010 год). Наиболее яркой из перечисленных является статья Яркового «Расставим все точки над i».

Охочусь с ТОЗ-34 с 1974 года – чуть раньше, чем Ярковой. По большинству вопросов согласен с автором статьи, хотя в отличие от него не тороплюсь расстаться с ружьем этой модели. Расставляя точки над «i», Ярковой не сказал, что не существует ружья, пригодного для всех охот, и не существует вещи, которая подходила бы и нравилась всем. Выбрав ИЖ-12 и продав ТОЗ-34, Ярковой выбрал надежность и прочность в ущерб весу и элегантности, говоря его же словами. Мое рядовое ТОЗ-34Р весит ровно 3 кг. Охочусь я большей частью в лесу на зайца и лису с гончими, на уток с подхода, на тяге вальдшнепа весной, не обладаю силой и ростом Николая Валуева, так что носить ружье весом 3,4 килограмма считаю нецелесообразным.

Все трое перечисленных авторов называют ТОЗ-34 достойным ружьем, и это так. Мне же, конструктору по профессии, импонируют смелость и нестандартность решений, принятых разработчиками ружья. Полностью согласен с Ярковым, что все последующие модели ТОЗ-34 уступают первоначальному варианту. Например, первые ружья выпускались с ложей, которую называли «Монте-Карло». Приклад имел увеличенную щеку оригинальной формы, для того чтобы мастер или сам стрелок могли снять часть дерева, подгоняя ружье под свою фигуру (кстати, такой возможностью я и воспользовался). В последующих модификациях ружье получило приклад, который Ярковой справедливо определил как «утилитарный обрубок». Наличие на последующих модификациях флажка для облегчения разборки достоинством не считаю – у меня за время эксплуатации проблем с этим не было. Так сложилось в советской промышленности, что любое изделие после государственной приемки постепенно обрастало «рационализаторскими» изменениями, сводившими на нет заложенные первоначально достоинства.

Говорят, недостатки людей являются продолжением их достоинств. То же самое, видимо, следует сказать и о ружьях. Поскольку я выбрал легкость и элегантность, пришлось в течение ближайших 38 лет не только наслаждаться охотой с этим ружьем, но и терпеть его недостатки. Попытаюсь рассказать, как они выявлялись, к чему привели, каким образом удавалось их иногда исправлять.

ОТКОЛОВШАЯСЯ ЩЕЧКА

В первой половине 1970-х годов подсекции гончих при Калининском областном обществе охотников выделили лицензию на лося за активную работу на выставках, испытаниях, а также за охрану нагоночного участка (это участок, выделенный властью специально для нагонки и испытаний гончих собак). Его охранял егерь Николай Владимирович Овчинников – бывший выжлятник некогда знаменитой волкогонной стаи пегих гончих Калининской Госохотинспекции. Наша подсекция помогала ему, проводя рейды по охране участка, там же мы испытывали гончих, принадлежащих членам общества.
В современных публикациях нередко утверждается, что тогдашние руководители обществ охотников распределяли лицензии на копытных между собой, рядовым охотникам ничего не доставалось. Моя практика говорит о другом: поощрялись те первичные коллективы, которые проводили работу по охране угодий, обустройству солонцов и подкормочных площадок, поощрялись также те, кто работал в собаководстве, стрелковом спорте. Охота в нагоночном участке была запрещена, но в качестве исключения подсекции гончих разрешалось раз в год отстрелять там лося по выделенной лицензии.
Команда для охоты в тот день была небольшой – человек десять. Среди них были несколько ветеранов Великой Отечественной войны, я самый молодой. Николай Владимирович с двумя охотниками ушел в загон, наказав нам встать вдоль лесной дороги – угодья все прекрасно знали. Перед тем как двигаться на номера, стали надевать маскхалаты, в качестве которых использовалась обычные медицинские халаты. Я тоже достал из рюкзака халат, рюкзак опустил на снег, а на него неосмотрительно положил свое новое ружье ТОЗ-34. Мой товарищ, ныне уже покойный С.В. Максимов, грузный высокий мужчина, сделал шаг назад и наступил на приклад моего ружья. Раздался легкий треск. Я взял ружье в руки. Правая щечка приклада «отщепилась» от основной части и держалась у шейки на полоске дерева толщиной не более миллиметра, стволы смотрели градусов на 30 правее оси симметрии приклада. Произошла короткая перепалка с Максимовым, но надо было вставать на номера, так как начинался загон. «Авось на меня зверь не выйдет», – подумал я и стал на номер крайним справа. Пока я колдовал над ружьем, ставил стволы на место, остальные ушли вперед. Зарядил ружье, левой рукой держу его не за цевье, как обычно, а за колодку, придерживая пальцами отколовшуюся щечку и стараясь зафиксировать стволы относительно ложи. Нестабильность положения стволов приводила к мысли, что при выстреле они хватят меня по голове.

Начался загон. Минут через 15 я заметил движение в куртине молодых деревьев метрах в 40 прямо перед собой. Единственный в загоне лось, как назло, подошел именно к моему номеру и остановился перед стрелковой линией. Мне были видны только нижние части его ног. Где был зад, где перед – не разобрать. Зверь потоптался на месте, потом долго стоял неподвижно, прислушивался, на чистое не выходил. Я не шевелился. Загонщики подходили все ближе и были уже совсем рядом. По движению ног зверя мне показалось, что он повернулся назад и вправо. «Сейчас уйдет во фланг между мной и загонщиками, а дальше никого нет. Надо стрелять», – решил я. Прицелился, ориентируясь на положение ног, выстрелил… Я ожидал, что лось пойдет после выстрела вправо, куда он вроде бы направлялся, но зверь перескочил линию стрелков слева от меня, я успел сделать второй выстрел уже на чистом месте. Хотя стволы и шатались относительно приклада, но механизм сработал: выстрелы прозвучали, стволы в голову не полетели. А лось тем временем скрылся в лесу за стрелковой линией.

Я стоял согласно инструкции на том месте, откуда стрелял. Переживал. Подошли загонщики. Николай Константинович Балабанов, фронтовик, известный заводчик пегих гончих, посмотрел на след лося: «Нет, с такими ранами не живут!» Приблизился к следу и я. На снегу видны были брызги крови и мельчайшие красные точечки – лось выдыхал воздух с кровью из пробитого легкого. Как оказалось, зверь лег недалеко за деревьями и ко времени нашего появления уже дошел. Обе пули, двойные турбинки Майера, попали в грудь с левой стороны недалеко друг от друга, чему я удивился (мне казалось, что в кустах я стрелял по правому боку). Говорят, хорошо то, что хорошо кончается, но в моем случае это не совсем так. Ведь новое, дорогое для того времени ружье было сломано. Охотничий сезон в разгаре, значит, надо его ремонтировать.

Как бы мне пригодился тогда нынешний совет Яркового поставить поперечный болт! А так пришлось все придумывать самому. Просверлил в дереве два отверстия диаметром 2 мм по периметру ударного механизма, сверху и снизу, вставил шпильки с гаечками на концах, заглубив гайки в древесину, смочил место скола эпоксидной смолой, ею же залил отверстия под шпильки и гайки, затянув их. После отвердения смолы и зачистки заклеил поверхности щечек фанеровкой и... Ружье служит после этого ремонта более тридцати лет.
«Не надо наступать на ружье, тогда и скола не будет», – скажет читатель и будет прав. С другой стороны, где тонко, там и рвется, или ломается. Уверен, что заказанная в мастерской новая ложа столько бы не прослужила, треснула бы опять в процессе интенсивной эксплуатации ружья.