Страсти-мордасти

Любителям мемуаров, всем, кто интересуется историей, хорошо известны «Записки современника» Степана Петровича Жихарева (1788–1860). Это внук Степана Даниловича, проведший юные годы на юге Рязанской губернии в Данковском уезде. «Записки» высоко ценились как современниками, так и историками конца 19 века. Сам С.П. Жихарев, судя по «Запискам», не был ружейным охотником. Его отношение к охотникам с легавой собакой наиболее ярко характеризует запись в дневнике от 9 февраля 1806 года: «Этот Маркловский величайший охотник до легавых собак и создал (видно, от безделья) какую-то особенную их породу, которая очень уважается охотниками». В «Записках», опубликованных в виде дневника, есть очень любопытные сведения о любителях охоты с борзыми. Например, запись в дневнике от четверга 6 апреля 1805 года о кончине его дяди-бессребреника, добрейшего Ивана Николаевича, которому на памятник благодарные крепостные крестьяне всем миром собрали 400 рублей с 60 дворов: «И точно: дядя Ваня, как я называл его в детстве, был совершенно праведный муж, хотя образ жизни его и весь он сам казались непостижимо странными. Уступив женатому брату, по его настоятельной просьбе, из отцовского наследства более 400 душ, со всею почти движимостью, он оставил себе одно небольшое именье в 60 душ и жил в версте от него в лесу, в сообществе единственного псаря Климыча и брюзгливой старой стряпухи; три борзые собаки и несколько вятских лошадок, за которыми ходил и присматривал сам, составляли все его движимое имущество. Он был или казался страстным псовым охотником и часто приезжал к деду на условленные полеванья. Как теперь вижу его лысую голову, большие навыкате глаза, его смелый, решительный взгляд и эту вечную добродушную улыбку... Помню синий патенкоровый его кафтан и зеленый с откладными полями картуз, длинный, в серебряной оправе охотничий нож и огромную коренковую, домашнего изделия, с коротким чубуком трубку, служившую ему кистенем и дубинкою; помню неразлучных его спутников — двух больших псовых собак Пожара и Пылая и соловую лошадку, на которую он, старый Немврод, сажал меня, пятилетнего баловня, к ужасу моей няни и прочих приставниц...».

На вятских лошадках мне хотелось бы остановиться особо. Так как я считаю себя коренным вятичем, уроженцем деревни, до революции называвшейся Резановской (фамилия автора встречается в переписи за 1710 год), то мне небезразлична судьба исконно вятской породы лошадей. В первом томе «Книги о лошади» (Сельхозгиз, 1952) эта порода открывает раздел о северных лесных породах. Главным достоинством вяток была их неприхотливость, добронравность и выносливость. Когда-то тройки вяток высоко ценились за свою резвость. Три версты они пробегали за 5 мин. 2 сек., 15 верст — за 34 минуты, т.е. в среднем на версту уходило 2 минуты 16 сек. Вяток для улучшения местных пород в большом количестве завозили в Симбирскую, Самарскую, Пензенскую губернии (Придорогин М.И. «Конские породы». 1923).

Приводимая мною следующая запись из дневника Жихарева за понедельник 30 октября 1805 года свидетельствует о садке двух борзых собак по русаку в гололед на Ходынском поле: «Сначала пущена была собака Н.А. Лихарева, какая-то знаменитая Акушка, которая довольно скоро приспела к русаку, дала несколько угонок, но, разъезжаясь, не успевала захватить его и, ослабев, начала мало-помалу отставать, а наконец и совсем остановилась. У Лихарева заметно побагровело лицо, и напружились жилы. „Что, батюшка, Никита Андреич, — сказал Похвиснев, — видно, русачок-то не по силам вашей собачке“. Лихарев промолчал, но бросил на Похвиснева такой ужасный взгляд, что у меня замерло сердце. Вот посадили собаку Похвиснева. Была ли она лучше собаки лихаревской, или второй русак был тупее первого — право, не знаю, только после нескольких угонок похвисневская собака мастерски вздернула на щипец зайца, к великому огорчению содержателя травли и торжеству своего владельца. „Браво, браво!“ — вскричали охотники. „Какое тут браво?! — завопил Лихарев, — это просто стачка между двумя подлецами: один сажает полумертвого русака, другой пускает на него свою полудворнягу, чтоб только сделать мне афронт!“ При этой выходке Похвиснев бросился на Лихарева с арапником, но тот предупредил его сильным ударом кулака в лицо, так что разбитые вдребезги очки почти врезались в глаза Похвисневу, и — тут пошло сущее кровопролитие. Многие из охотников, общих знакомых воителям, бросились разнимать их; но все известные и почетные люди, как-то: Алябьев, Мясоедов, Всеволожский, князь Голицын, Поливановы, Новиковы и проч. — тотчас же уехали, что сделал и я, человек неизвестный и непочетный, поспешая на обед к князю Михаилу Александровичу. Храбрецов отвезли к обер-полицмейстеру Балашеву»...

Не нужно думать, что страсти-мордасти в охотничьем собаководстве остались в далеком прошлом. Просто они приняли несколько другие формы. На состязаниях недовольные обычно пишут жалобы и протесты. На выставках страстное желание быть первым обычно заканчивается сердечным приступом или нервным припадком.

Есть у меня один знакомый — Владислав Борисович Кощеев. Много лет он был «у руля» разведения вятских спаниелей. Я застал огромные ринги русских охотничьих спаниелей в славном Кирове, когда спаниелей было столько, что приходилось для облегчения судейства организовывать отдельные ринги сук и кобелей. Владислав Борисович был тогда для большинства кировских любителей собак выдающимся организатором-общественником. После большой творческой работы, проведенной им в одном из районов Кировской области, многие из потомков его собаки вполне заслуженно получили полевые дипломы. В результате великолепная Ирма II ВРКОС 2203 стала чемпионкой Кировских областных выставок. В 1989 году Ирма с хозяином поехала покорять Московскую выставку. Как оказалось, на Московской выставке охотничьих собак места в племенных классах были расписаны задолго до торжественного дня, и все заинтересованные лица заранее прекрасно знали, чья собака станет чемпионом. Не знаю, не ведаю, как В.Б. Кощеев сумел незаметно просунуть оценочный лист на свою «чемпионку», чтобы на баллы комплексной оценки его Ирмы никто не обратил внимания, но факт остается фактом: его собака стала Чемпионом Московской выставки, и великолепный фарфоровый сервиз ручной работы уехал в Киров. Рассказывали, что хозяйка несостоявшейся чемпионки билась у выставочного ринга в истерике, и ей пришлось вызывать скорую помощь.