Белка

Пройдя с километр от дома, вышел на старый зимник. Обычно здесь зачастую попадались польники. И в этот раз где-то в стороне услышал короткую осеннюю песню и, что удивительно, сколько раз подходил, но ни разу не видел и не слышал, чтобы взлетал, думаю, убегал по земле.

Дошел до болота и, пройдя еще немного, решил отдохнуть. Присев на валежину, стал подманивать рябчиков. Слышно было, что они где-то чуть подальше по ручью пересвистываются. Немного погодя услышал, что подлетают. Посвистел еще немного — тишина. Подождал минут пять, начал опять подманивать. И тут подлетает рябчик, садится на березку в метрах двадцати от меня; не успел поднять ружье, летит второй. Первый срывается и — за ним, и в какой-то момент сделали вокруг меня два круга, да с приличной скоростью, и скрылись. Потом, сколько не свистел, — тишина.

Немного отдохнув, решил идти до реки, половить на спиннинг. Пройдя немного вниз по течению, встретил рыбака со спиннингом. Поздоровались, разговорились. Звали его Василием, он прошел по реке километра полтора, поймал три щуки, довольно крупные, за килограмм. А у меня что-то сегодня рыба не брала, ни окунь, ни щука. Он посмотрел мою блесну, полез к себе в пестерь, достал коробку и подал мне блесну. На эту, говорит, в любую погоду щука берет. Возьми опробуй. И правда, немного пройдя, я сразу поймал небольшую щучку. И вот после этой встречи мы с ним не один год ездили на рыбалку, за ягодами, за грибами. Охотой он уже в то время не занимался, ружье продал. И чтоб веселее в лес ходить было, ему дочь привезла из Коми щенка русско-европейской лайки. Назвали ее Белкой. Было ей в ту пору чуть больше года. Василий предложил мне: «Возьми, Валентин, Белку. Ты на охоту ходишь, собачка-то очень шустрая, чувствую, что толк от нее будет».

Вот так появилась у меня Белка. Она как-то быстро привыкла ко мне, а я ее все время брал с собой, пока охоту не открыли, на рыбалку, за ягодами, за грибами. Не скажу, что она сразу пошла за птицей, белкой, но в лесу никогда за мной не шла. Все время идет стороной, выбежит, покажется и опять убежит. Помню, рябчиков согнали, я успел одного взять, она выскочила, схватила, ну, думаю, прощай дичь. Ничего подобного, схватила зубами и сразу отпустила, сидит рядом. Подошел, взял в руки рябчика, похвалил ее и дал сухарик.

Помню, как мы добывали первую норку. Где-то в конце ноября я ставил капканы на куницу. Путь проходил недалеко от реки, слышу, лает, пошел посмотреть, что нашла собака. Вижу, Белка стоит на середине реки на льду, рядом лежит норка. При виде меня села и сидит рядом с добычей. Лед еще был тонкий, и мне никак было не зайти, сколько ни уговаривал, все бесполезно, не несет мне норку. Взял вырубил длинную жердь, стал доставать. Я только норку ближе, а она хватает и стаскивает ее обратно. Видимо, думает, что я с ней играю, ну, в общем, в конце концов достал.

А вот первая встреча с куницей запомнилась, наверное, Белке надолго. Как-то шел проверять капканы на куницу, собака бегала невдалеке от меня и вдруг как стрела рванула в сторону. И через некоторое время залаяла, да так голосисто. В той стороне у меня стоял верховой капкан, подхожу и вижу такую картину. Цепочка у капкана была примерно сантиметров 20, что позволяло прыгать попавшейся кунице то на жердочку, то на дерево, а Белка, как челнок, крутилась взад-вперед около дерева. Стою наблюдаю, что же дальше-то будет. Эти маневры продолжались минут пять. Я понял, что Белка ищет момент, чтобы схватить ее. Наконец, выбрав, хватает куницу, но и она успевает вцепиться зубами собаке в нос. Кунь попался здоровый, сцепились, как говорится, мертвой хваткой. У Белки кровь из носа, визжит, но куницу не отпускает. Обычно когда куница живая, я накидываю петельку на шею, а тут и петельку не накинуть, а собаку тоже жалко, достал свой охотничий нож, он у меня увесистый, самодельный, да и обухом по голове. В общем, все закончилось тем, что шкурка была сильно подпорчена — собака прокусила, и от зубов остались четыре солидных дырочки, а у Белки хорошо покусанный нос. Но и на этом в тот день приключения не закончились. Километра через два попалась еще одна куница. Белка нашла и загнала ее на старую огромную елку, я долго ходил вокруг, но никак не мог никого увидеть, отзывал ее, но она упорно возвращалась обратно к этой елке. Смотрел, смотрел, и где-то к вершине, у самого ствола, мне показалось, что кто-то есть. Решил для проверки выстрелить, и точно, оказалось, там была куница. И тут начались гонки. Куница пошла верхом, да так быстро, что я уже не успевал и вскоре и собаку потерял с куницей из виду. Через некоторое время стало слышно, что собака лает, как мне показалось, на одном месте. Белка бегала вокруг огромного осинового пня метров шесть высотой. Собака лаяла с таким азартом, что было ясно, что куница спряталась в том пне. Я обошел кругом, нигде не было никакого отверстия, ровный гладкий пень, без дупла. Вынул топорик, постучал, по стуку понятно, что пень внутри пустой, значит, куница где-то здесь. Решил вырубить отверстие. Попотеть пришлось. Пень снаружи оказался таким крепким, полчаса ушло, не меньше, пока прорубил небольшое отверстие. Как и ожидал, внутри он был пустой, сыпалась труха.

Сунул в отверстие зажженной бересты и приготовился стрелять. Куница выскочила как стрела, а из пня появился огонь, видимо, вспыхнула сухая труха. Собака — за ней, уже через некоторое время куница затаилась на небольшой елке. Тут мы ее с Белкой и добыли.

Тот роковой день, как сейчас помню, первое ноября, снег уже выпал, правда, немного. Решил поехать на охоту

Все, как обычно. Белка, как всегда, на заднем сиденье, ехать не так далеко, чуть больше 20 километров. По дороге она почему-то перебралась на переднее сиденье и положила голову мне на колени. Как ни уговаривал, даже ругал, отпихивал, но она не слушала. Так мы с ней и доехали.

Дальше пошли уже по давно исхоженным знакомым местам. День был очень тихий, безветренный. Как-то все удачно складывалось, и где-то часам к 11 вышли на старый, заросший волок. Собака бегала где-то слева от меня и время от времени показывалась, убегала обратно. И тут я услышал, что она как-то странно залаяла, с визгом, похоже, подняла зайца, раньше я за ней такого не замечал. Пошел посмотреть. Снег уже начал таять, но следы были видны — подняла зайца. Крикнул, Белка быстро прибежала ко мне. Решил устроить привал, прошагали уже около шести километров. Достал термос, открыл банку тушенки, бутерброды, покормил немного Белку и пошли дальше.

Собака опять убежала в левую сторону от меня. Этот заросший волок выходил на центральный, по которому лет восемь назад вывозили зимой лес на лесопункт. Собаки нигде не видно. Крикнул: «Белка, ко мне!» Тишина, подошел, еще крикнул, тишина — не выходит. Про себя подумал, наверное, опять увязалась за этим зайцем! Вырезал вицу, выйдет, думаю, дам деру. Немного не доходя до центральной, увидел свежие следы лося. По следам было видно, что шел он довольно быстро, и рядом следы собаки, подумал, гончая. Пройдя немного, попалось место, где уже оказалось пять собачьих следов...

Все стало понятно — волки. И направление этой стаи как раз туда, куда убежала Белка. Что делать? Стать кричать что есть мочи: «Белка, ко мне! Белка, ко мне!» Сорвал с плеча ружье, сразу дуплетом выстрелил, побежал по следам, куда побежали волки. Перезарядил еще два раза, выстрелил, забежал в ельник, следы пропали. Сделал небольшой круг, ничего не обнаружил. Побежал обратно на старый волок в то место, где от меня убежала Белка. По дороге скинул куртку и рюкзак, сколько уже раз стрелял, не по­мню, все время кричал: «Бела! Бела!» Но кругом была тишина. Я бегал как очумелый, все время кричал, думал, что сейчас выбежит моя Белка — но все напрасно. Остановился, чтобы перевести дух. В общем, состояние хуже некуда. И пошел сам не знаю куда, вышел на старую визерку, она шла параллельно волока, по которому я шел. Смотрю, впереди лист весь перевернут, и такая глубокая борозда, видно, что здесь была борьба. Внимательно все осмотрел, но крови не обнаружил. По перевернутым листьям стал справлять след. Прошел метров тридцать, лист весь сбуровлен и, похоже, кто-то лежал на листьях. Крови, правда, немного, через какое-то время, опять такая же лежка и кровь. Я понял, что волк тащил собаку на себе и время от времени останавливался. А у меня мысли — может, живая. Иду, стреляю, может, бросит... Дальше я следы потерял, да и понял, идти бессмысленно, больше моей любимой Белки нет! Все... Слезы ручьем из глаз. Это надо пережить, и сейчас пишу, слезы на глазах.

Сел на валежину, посмотрел в патронташ, выстрелил раз десять. Надо искать куртку и рюкзак и еще раз посмотреть, что же произошло, хотя и так было все ясно. Волки гнали лося, он шел по краю волока. Два волка шли немного стороной, а остальные друг за другом, услышав, видимо, собаку, разошлись врассыпную, я насчитал пять. А то, может, и больше, снег кончился, и было уже непонятно, сколько их свернуло за собакой.

Самое обидное, как же я ничего не слышал, глухой пень, погода-то была тихая.

Впоследствии редко заходил в тот угол, а когда заходил, всегда выстрелю гильзу, повешу на сучок. Вы спросите: «Зачем?» А в память о моей Белке.