В описании моих охот в Романовском лесу я постараюсь познакомить читателя только с главнейшей частью леса в общих чертах, так как не могу передать всего разнообразия оврагов и логов, покрытых такими крепями, где нет возможности продраться не только доезжачему, но и собакам; есть и открытые места с редким насаждением, и настолько большие, что дают возможность обставить правильно охоту. Лес настолько велик, что его приходится брать частями.
Теперь постараюсь описать нашу охоту и ее результаты в северо-западной части Романовского леса. В охоте принимали участие, кроме меня, А.Н. Федцов, С.Е. Блохин и три ружейника.
Гончие и борзые с обозом, вышедшим не рано из Липецка, 26 сентября, могли добраться только к вечеру на место нашего ночлега. Ночлег был весьма неинтересен и крайне беспокоен вследствие обилия насекомых, скачущих и ползающих, верных спутников русского мужичка.
Мы дошли до того, что в полночь побросали свои устроенные на сене постели и отправились гулять. Ночь была тихая, теплая и сравнительно влажная. Побродив около часа, мы снова принялись закусывать и затем часов с двух могли уже заснуть до пяти часов, когда были пробуждены кипящим самоваром.
Охота обещала быть хороша, разговоров и обещаний лесников накануне было много. Хотя и не веришь этим рассказам, а все же их слушаешь и ожидаешь чего-то, так уж устроен человек.
Завести гончих должен был один из лесников из угла леса, с тем чтобы не дать уйти волкам мелочами в соседние займища, а стрелки должны были расставиться вдоль широкой просеки, идущей в северной части леса и отделяющей мелоча от крупного дубняка и осинника. Борзятники были поставлены с внешней стороны леса от Минихина.
Взяв первую часть леса, мы решили собрать или придержать гончих, дав возможность снова расставиться ружейникам в следующей части леса.
Вяликов с лесником выждали набрасывать гончих, зная порядочное расстояние, которое нам приходилось пройти до просеки, всего около трех верст. Но вот мы расставились, и минут через пятнадцать в тихом лесном воздухе раздались отдаленные крики приговоров доезжачего, изредка перемешиваемые с отдельными голосами гончих.
По правую сторону от меня, на ружейный выстрел или больше, стоял А.Н. Федцов; обернувшись в его сторону, я заметил маленького русачка, пробирающегося тихими прыжками по направлению ко мне.
Рука было взмахнула по привычке ружье, и сердце учащеннее заработало; да нет, было решено не стрелять шумовых русаков до прихода гончих, боясь вспугнуть волков, если застанем их в этой части леса.
А русак все ближе и ближе ко мне и, не доходя шагов пяти до меня, выглянул из-за куста и привстал на задние лапки, усиленно прислушиваясь к отрывистому и редкому гону собак; но каков же был конфуз заиньки, так близко возле себя заметившего мое присутствие: со всех ног он, бедный, ввалился в лес, не обращая уже внимания на приближающиеся голоса доезжачего и собак.
Собаки почти смолкли; редко отзовется голосок той или другой молодой собаки, только крики лесной птицы — дроздов, сорок и сизоворонок — звонко раздаются в лесной тишине. Волков, бывших, вероятно, ночью, мы уже не застали.
Собаки, как объяснили нам Вяликов и лесник, усиленно рвались в займища, но были отхлопаны Вяликовым. На звук рога мы, ружейники, сошлись и, решив взять мелоча очень густые, прилегающие к просеке, сами расставились по осиннику, хотя и редкому, но покрытому густою и высокою травой.
Я подался несколько к отвершку; ближе ко мне стал один из ружейников, за ним С.Е. Блохин и пpoчиe. Прошло, может быть, несколько минут, как Вяликов гаркнул своим хриплым голосом свою обычную трель: «Ата-та-та-та... Собачки! Буди! Буди! Буди!»
Стая разом заварила и погнала выше меня, да так хорошо и дружно, как мне еще не приходилось в этом году слышать стаи. Гон был, очевидно, по лисе, без плачущих заливаний, а отчетливый, злобный. Раздалось три выстрела.
Между вторым и третьим очень маленький промежуток, но удар выстрела тот же. Крики гоп-гоп и рог Вяликова промчавшейся и несмолкающей стае сорвали меня с места.
Подхожу в осинник по траве буквально в колено и застаю в суматохе разгоряченного С.В. Блохина, с жаром рассказывающего двум ружейникам и А.Н. Федцову, как было дело: Блохин стрелял шагов на 50 по одной из лисиц, которых подняли разом три; лисица начала на месте метаться; он посылает ей второй заряд, лисица кувыркается, но ползет, Блохин вставляет третий заряд и, приблизившись на несколько шагов, угощает им из своего «Веблея» ту же лису.
На выстрелы бежит лесник и бросается схватить лисицу; но не тут-то было: маленькая кочка — и лесник споткнулся и упал, а вставши, уже не видал ускользнувшую лису. Собаки, прогнавшие лисиц, не скоро могли быть дозваны; но, наконец, одна по одной стали возвращаться к нам, и начались поиски всеми нами и собаками, но, увы, лисица пропала бесследно.
Трудно описать досаду всех охотников, изливаемую на лесника, желавшего подловить лису руками, вместо того чтобы стрелять по ней еще раз.
Однако нужно было подумать об отдыхе людей и собак. Невеселые, вернулись мы в дом лесника, где узнали от борзятников, что пара лисиц бросилась на одного из них, но, заметив его, снова ввалила в мелоча.
Ораторствовал, конечно, более других Вяликов, не щадя комплиментов по адресу лесников, так как и второй из них промазал на опушке по матерой лисе.
— Эх вы, сампалисты, тоже с ружьями ходите! Кабы с дубинкой был, лиса не ушла бы!.. Нет, ты скажи, почему не стрелял, а вздумал лису ловить руками? Как же, хотел за хвост пымать! — не унимался Вяликов во все продолжение завтрака охотников, расположившихся во второй комнате лесника.
Часа через два отдыха мы решили продолжать охоту, хотя поднялся порядочный ветер и захолодало до того, что вскоре пошла мелкая крупа.
Мы переехали большой лог с обозом и, узнав от лесников, где наземы лисиц, решили еще раз пустить гончих. Собак завели с противоположной стороны, а мы расставились по отвершкам, ведущим к логу с наземами.
Собаки погнали, но уже не так дружно, как утром; два голоса старых выжловок вели как будто в мою сторону; но ветер относил, и гул леса мешал определить направление гона.
Однако скоро на противоположной стороне узкого отвершка я увидал черные кончики ушей небольшой лисицы, быстро промелькнувшей в кусты и снова показавшейся в просвете кустов.
Медлить было нельзя, хотя было и достаточно далеко. «Старуха» моя — «Мортимер» не выдала: лисица свалилась от первого выстрела; но недавний пример моего приятеля заставил меня пустить и второй заряд, хотя он был, как оказалось, совершенно напрасен.
Я поднял и вручил Вяликову, правда, небольшую, но прекрасную серебристую лисицу. Скоро после того несколько выстрелов с поляны и заливающиеся голоса стаи ясно показали, что гоняли русаков.
Гончие прошли уже довольно далеко, нужно было и самому подвигаться вперед.
На поляне за логом я встретил А.Н. Федцова, передавшего мне, что он неудачно стрелял по матерому русаку, так как в момент выстрела один из самопалистов вырос, как из земли, прямо против него с криками: «Береги, береги!», почему пришлось отпустить русака довольно далеко.
Холод же все крепчал и крепчал. Все мы очень устали и, несмотря на то что было еще не поздно, порешили на этот день закончить охоту.
Комментарии (0)