Вечер выдался тихим и теплым; моросящий с обеда дождь наконец-то прекратился. Влажный болотный воздух был необыкновенно свеж и источал запахи сосновой смолы и дурманящего багульника. Мы с другом сидели напротив огня, ожидая, когда забурлит вода в походном закопченом чайнике. Видимо, промокшие после дождя тетерева зашипели-зачуфыкали в этот раз позднее обычного. Следом за ними, то похрипывая, то посвистывая, пролетел над головой длинноносый вальдшнеп.
Ну слава Богу! А то я уже начал переживать, все ли в порядке с нашими старыми знакомыми. Постепенно ночная мгла окутала затерянную в болоте сосновую гриву. Серое небо без единой звезды на небосклоне выглядело угрюмо. Вокруг стояла безмятежная тишина, а влажный воздух был теплым и усыпляющим. Поставив будильник на 2:30, я растянулся на сосновых нарах у костра, подложив под голову рюкзак, и стал наблюдать, как яркие огненные искры улетают ввысь и постепенно гаснут, словно сгоревшие звезды. Тепло, исходящее от огня, потрескивание дров и мерцание света в кромешной темноте — лучшая колыбельная для уставшего охотника. Я даже не заметил, как уснул…
Сон отступил, когда моя поясница почувствовала холод, я открыл глаза и увидел мерцающие угли прогоревшей нодьи. Встал, перевернул несгоревшие концы дров, положив их на угасающий огонь, он мгновенно разгорелся, осветив посапывающего рядом Алексея. Я поставил чайник на огонь, после чего разбудил друга. Мы не спеша перекусили, проверили ружья и, чуть постояв, шагнули в темноту. Заморозка не было, так что в ночной тиши мы двигались достаточно тихо. Вскоре наши глаза привыкли к темноте, и мы легко могли различать стоящие рядом деревья и встречающиеся на пути ветки, которые приходилось обходить, чтобы хрустом не насторожить затаившихся молчунов. Пройдя метров триста, мы остановились и начали внимательно слушать.
Пока вокруг стояла звенящая тишина. Жестом я показал Алексею, что пора идти дальше. Пройдя еще около двухсот метров, мы замерли, потому что совсем недалеко, впереди и чуть справа, недовольно заскрежетал глухарь. Тут же до моего слуха донеслось пение нескольких петухов, которые безостановочно точили левее и впереди нас, на расстоянии примерно две – две с половиной сотни метров. Я жестом показал другу, что слышу трех мошников. Он отрицательно покачал головой, дав понять, что пока их не слышит. Мы сокращали расстояние до токующих петухов до тех пор, пока мой напарник не начал отчетливо различать колена глухариной песни. С этого момента мы двигались только под второе колено ближнего к нам токовика.
Наконец, мы совсем рядом. Я шепнул на ухо другу, что пойду к другому глухарю, который поет в ста метрах левее этого, и, чтобы не насторожить петуха, буду красться под его песню, а отойдя метров на тридцать – сорок, перестроюсь на своего. Друг должен пока выждать, а как поймет, что я подстроился под дальнего мошника, может начинать подход к своему. Так как в прошлом году Алексею с глухарем не повезло, я сказал, что буду стрелять только после того, как он добудет своего глухаря, поэтому еще раз посоветовал ему не спешить и не суетиться. Пожелав другу ни пуха ни пера, я повесил одностволку на плечо и растворился в предрассветной мгле, подстраиваясь под точение ближнего мошника.
Как только я отошел на приличное расстояние и стал подстраиваться под песню своего петуха, так сразу услышал шаги Алексея навстречу его удаче. Через несколько минут я уже был полностью поглощен скрадыванием токующего глухаря и не слышал, что происходит у друга. Безветренная, пасмурная и теплая погода благоприятно действовала на лесных исполинов, которые безостановочно и азартно точили без каких-либо перемолчек. Глухариная песня привела меня на край сосновой гривы, где росли в основном молодые невысокие и тоненькие сосенки. Ночной мрак постепенно отступал, открывая взору все большее пространство для обзора.
Я пока не видел самого глухаря, но по звукам песни понял, что он расположился на единственной высокой и толстой сосне. Помня совет, который сам недавно дал своему напарнику, я не спеша, от сосны к сосне, стал приближаться к токующему глухарю, где по два, а где по шагу сокращая расстояние между нами. Прислонившись к очередному стволу, я внимательно вглядывался в ветви сосны, откуда раздавалась глухариная песня. Вскоре смог различить черный силуэт мошника на фоне темных сосновых лап. Необходимо было сдвинуться вперед и чуть правее, так как кроны молодых сосен перекрывали мне линию стрельбы.
Словно тень, я медленно перемещался от одного ствола к другому, выбирая себе удобную позицию. Слава Богу, предрассветный мрак и пасмурная погода позволяли мне эти маневры под клювом у глухаря. Наконец, я на позиции, застыл за стволом сосны в двадцати метрах от птицы. Птичий исполин, распушив веером хвост, расхаживал по горизонтальному суку старой сосны, задрав вверх бородатую голову. В моменты точения он тряс запрокинутой головой и тогда, становился более заметным на фоне ветвей и сереющего неба.
Я наблюдал за своим визави, ловя каждое его движение. Лешкин глухарь тоже точил без перемолчек, давая шанс на успешную охоту. Про себя я похвалил Алексея за сдержанность, ведь он в отличие от меня давно уже ждал и, волнуясь, наблюдал за своим мошником. Он понимал, что еще слишком рано для уверенного выстрела и нужно набраться терпения, чтобы вернуться с добычей. И только я так подумал, как тишину нарушил громкий выстрел. Послышался треск ломаемых веток и глухое падение битого глухаря. Мой певец тут же прервал свою песню и стал прислушиваться к звукам вокруг. Не услышав ничего подозрительного, он снова заточил, важно расхаживая по сосновой ветке. Выдохнув, я мысленно поздравил друга с полем и продолжил неотрывно следить за своим глухарем.
Постепенно сосновая грива стала наполняться разными звуками. Проснувшись, защебетали лесные пичуги, забубнили тетерева, прохрипел над головой длинноносый вальдшнеп. Пришло мое время ставить точку в этой увлекательной и эмоциональной охоте. Под очередную песню я плавно поднял вороненый ствол своей старенькой однодулки, под другую взвел шершавый курок, под следующую прицелился и выстрелил. Большая птица камнем рухнула на зеленое сукно мягкого мха, несколько раз ударила крыльями и затихла навсегда. Легкая грусть кольнула сердце, но, несмотря на эту маленькую трагедию, жизнь продолжается. Лес звенит от птичьих голосов, на болоте бубнят тетеры и курлычут журавли, в небесной высоте слышен гогот гусиных стай, спешащих дальше на север.
Постепенно мимолетная печаль улетучилась, уступая место охотничьей радости. Открыл патронник, достал самокрутную стреляную папковую гильзу, выдул дымок из ствола. Как в детстве, я наслаждался запахом сгоревшего пороха, после чего убрал гильзу в карман, поднял глухаря, пробуя его на вес, пригладил перо и, любуясь своим трофеем, пошел к Лешке, который сидел недалеко на поваленной сосне, ожидая меня. Его лицо сияло от счастья, как начищенный самовар в солнечный день. Поздравил друга с полем, крепко пожав протянутую ладонь.
Вокруг еще токовали глухари и квохтали копалухи, когда мы тихонько возвращались к костру. Позавтракали, собрались и покинули затерянную в болотах сосновую гриву — до следующей весны. Нас ждала нелегкая обратная дорога и разведка тетеревиных токов…
ТИГР В ШАЛАШЕ
После обеда вышло солнце, ветерок разогнал остатки облаков, обнажив голубой небосвод. Такое изменение погоды давало нам повод надеяться, что тетерева будут азартно токовать, а значит, есть все шансы на успех в завтрашней охоте. Вечерняя инспекция показала, что ближний ток остался на месте, а количество токующих петухов с прошлого года не изменилось: полтора десятка лирохвостых чернышей бегало в углу поля, время от времени подлетая на пару метров вверх, рядом сидели три тетерки, которые с интересом наблюдали за своими ухажерами.
Второй ток не порадовал количеством птицы, к тому же он сместился с поля в молодой березняк, поэтому мы решили оставить этих тетеревей в покое и сосредоточиться на первом токе, где в прошлом году лиса испортила нам охоту. Я очень надеялся, что это не повторится, Алексей увидит токующих лирохвостых полешей в полной красе и добудет наконец-то своего первого краснобрового тетерева.
Ясный, безветренный, но морозный вечер подарил нам неплохую тягу. За зорьку я насчитал восемнадцать куликов, на выстрел налетело четыре, трех из них мы положили в ягдташ. Легкий морозец, бездонное небо, полное звезд, отсутствие ветра, все происходящее вокруг радовало мой взор и говорило: току быть! Пока Лешка растопил печь, я приготовил ужин, залил заранее термос. После перекуса мы завалились на кровати, чтобы хоть немножечко поспать. До подъема оставалось полтора часа. Только я сомкнул глаза, как прозвенел будильник. Делать нечего, охота пуще неволи.
Разбудил друга. Мы быстро собрались, прогрели заиндевевший автомобиль и выехали. В свете фар с обочины дороги поднимались потревоженные нами вальдшнепы, совы; сверкая глазами, сновали вездесущие лисицы. Наконец, мы на месте. Достаем из кунга переносной шалаш, раскладные стулья, оружие, закрываем машину и выдвигаемся к центру тока. Чтобы не потерять ориентиры, идем, не включая фонари. А вот и место, где вчера на вечерней заре концентрировались тетерева. Установка шалаша занимает считанные минуты, раскладываем стулья, заносим оружие, после чего завязываем изнутри полы скрадка. На часах пятнадцать минут второго ночи. Мы затихаем в ожидании прилета тетеревов.
Только Лешка удобно устроился на стуле, как тут же сладко засопел. Через пару минут сопение перешло в громкий храп, от которого я чуть не подпрыгнул на своем стуле. Я толкнул друга в бок и, когда тот открыл глаза, прижатым к губам пальцем дал понять, что ему стоит вести себя потише. Однако стоило мне на миг отвернуться, как все повторялось. Только он закрывал глаза, внутри палатки просыпался свирепый тигр, который своим рыком мог напугать любое животное, находящееся неподалеку. Так мы и сидели, коротая время до прилета тетеревов. Леха рычал во сне, мня себя свирепым хищником, а я, словно дрессировщик, постоянно толкал его в бок, шипя, словно тетерев от нарастающего недовольства и раздражения.
Наконец, ночную тишину заполнили хлопки и шелест десятков крыльев. Несколько тетеревов шумно приземлились в метре от нашего шалаша и оглушили нас своим грозным чуфыканьем. На мгновение вокруг воцарилась мертвая, звенящая тишина, только стук сердца колоколом отдавался в висках.
Петухи, замерев, прослушали округу и, ничего не заподозрив, снова зашипели во всю Ивановскую. На их призыв слетелись остальные тетерева. Так же шумно хлопая крыльями, они стали приземляться вокруг шалаша, тут же с грозным шипением вступали в драку с невидимыми нам соперниками. В мгновение ока ночная тишина наполнилась хлопками крыльев бьющихся петухов, шипением, чуфыканием и воркованием.
Своему напарнику, принявшему наконец-то человеческое обличие, я жестами показал, что шалаш мы поставили там, где надо. Самые разгоряченные бойцы, стараясь занять центр тока, не на шутку сцепились друг с другом, от чего наскочили на стенки шалаша, с силой лупя по ним своими крыльями. Создавалось впечатление, что нас хотят взять на абордаж. Наконец, токовик проучил наглеца, метившего на его место, и с шумом и треском перьев прогнал его восвояси. Вскоре полеши разбились на пары и, шипя, бубнили в пределах своего занятого участка. Темнота не давала разглядеть охваченных азартом лесных петухов, осталось лишь набраться терпения и просто наслаждаться звуками зарождающегося утра.
Краем поля, над зарастающей молодым лесом низиной протянул, хоркая вальдшнеп. Во влажной стерне заскрипели кулички, заулюлюкали чибисы. В запруженном бобрами ручье, заголосила утка. Буквально через несколько мгновений ей ответил селезень. Над шалашом, перецвыкиваясь, пронеслась пара длинноносых игрунков. Предрассветная мгла нехотя отступала, наполняя пространство вокруг нас все новыми и новыми звуками. Словно на негативе, стали проступать черные очертания молодых елей, растущих по краю поля, кочек и крыш домов полуразваленной деревни, покинутой людьми. Еще через десять минут стали видны глазу мечущиеся по полю белые тетеревиные подхвостья. Теперь можно было напрячь зрение и сосчитать прилетевших лирохвостых петухов. С моей стороны токовало шесть, Алексей насчитал девять тетеревов. Значит, все на месте.
Вскоре токующих птиц стало хорошо видно. Краснобровые, иссиня черные раздутые петухи неуклюже сходились друг с другом, делали выпады, шипя, словно разозленные змеи, после чего, отбежав, начинали кружиться, показывая себя со всех сторон. Некоторые из них, разбежавшись, взлетали, громко хлопая крыльями, а приземлившись, устремлялись в новую атаку. Прозрачный, морозный, весенний воздух был наполнен шипением, хлопками и воркованием, азартом и возбуждением, которое передавалось каждой клеточке в моем теле. Время растворилось в пространстве и потекло совсем по-иному.
Первые лучи солнца озарили лесной пейзаж, придав всему яркость и контраст. Настало время взять свою кровавую дань. Тетеревиное бормотание нарушили два выстрела, после которых краснобровые косачи сорвались со своих мест и улетели на соседний небольшой ток, находящийся в километре от нас. Через пятнадцать минут они вернулись и продолжили свои игрища, но мы уже стояли у машины и наблюдали за ними со стороны, попивая обжигающий чай из термоса.
Комментарии (0)