Тода — конечно. Чё толку было обустраивать таежку, кода завтра барин — промхозовский начальник — посчитает, что не достоин ты этого участка по причинам, одному ему известным, то ли кого блатного на него надо затолкать, то ли ты для него просто рылом не вышел. Вот так и велось: сегодня-завтра здесь Гришка, а послезавтра Мишка. А Мишке с Гришкой деваться куда? Забрался в тайгу — и там рви, скоко Бог даст.
И все у них как раз по науке охотоведческой, по постулатам энтим, поскольку другого для них не дадено.
В начале сезона, пока собачки бегут, вот они за ними и наяривают. Сегодня в одну сторону побежал, завтра в другу, а послезавтра в третью. Бегают, чистят тайгу, от живности избавляют.
А как вроде снежок подвалит и собачки встанут, вот тут давай капкашки сторожить. У нас своя наука — опытом наработана. Мы вроде совмещать стараемся — собаке с капкашками. С утра встал, собачек по темноте еще накормил, а оне, если даже в зимовье ночевали, больше в него не лезут, ходят или бегают вокруг, нервно на тебя поглядывают, дождаться не могут, пока ты соберешься. А то и рванут по путику туда, куда им заблагорассудится.
Хорошо, если хоть туды, куды ты идти намылился, а если нет, то хватай по-быстрому ружье и пали в воздух, чтоб пришли, а то они весь дневной план твой завалят.
Тебе, главно, надо их приучить, чтобы оне зависели от тебя, а не ты от них. Как токо оне поймут, что ты им не вожак стаи вовсе, а тот, который за ними бегат, так только там, сзади, твое место и будет, со всеми вытекающими из этого последствиями. Тут ты и непослушание скоро увидишь, и до откровенного хамства доживешь. А где ты видел мужика, который хамство, да тем более собаки, стерпеть могет? Да нет таких! Вот энти хозяева, Богами перед собакой себя возомнившие, и начинают своих подданных учить уму-разуму. Да единственным способом — дрыном по хребту. А того не понимают, что правильнее-то не собачку дрыном надо колошматить, а его самого. За то, что он сам собаку до этого довел, сам ее такой сделал. Быват, конечно, что собака с детства на голову больна, но это редко. Двуногих таких куда больше встречатся.
Ежели все нормально, ты для собачек передовик и кормчий, хозяин, значит, а оне твои помощники-чистильщики, и каждый из вас свою работу выполнят, и друг другу вы помогаете. Ты по путику идешь, ловушки поправляшь и сторожишь, дорогу подчищашь. То тебе деревинку каку перерубить надо, то дерево упало, и ход вокруг него сделать следует, чтобы потом, особенно по снегу, тебе легко идти здесь было. Чтоб не петлял ты и, главное, минуту лишню зря не тратил
А собачки в это время носятся безостановочно — зверушек ищут. Но кажные двадцать-тридцать минут оне к тебе прийти и доложиться обязаны — отрапортовать: вот оне мы, бегам, работам! Вот тогда все добром. Ты думашь о них и невольно отслеживать их старашься.
Собаки, оне кругами по тайге носятся — то в правый круг уйдут, то в левый. Круг обежит и мчится твой след обрезать, а потом сзади тебя догнать и на новый круг уйти. Ни одна добра лайка рысью человека догонять не способна, если она даже ею по лесу бегала. Тут она понесется как угорелая. Лайки терпеть того не могут, когда двуногий поперед их идет. Оне и в двухметровый снег все вперед тебя прыгнуть норовят, хотя в том снегу по уши тонут — что в воде барахтаются.
Скоко раз бывало, особенно по «первопроходку»: прешь по путику, топор из руки не выпускашь, который у тебя за лезвие пойматый. Вот им на ходу идешь-махашь, но вдруг как бахнешь об че-то мягкое сзади — аж испугашься. Оказыватца, собачке своей по носу ненароком врезал. Она сзади неслась и тебе под топоришше налетела. Только лишь взвизгнет разок и без остановки вперед, лишь пятки одне мелькают.
Сам не видел, но старики сказывали, что некоторы топор за топоришше острием назад держат, кода идут, и так вот своих собачек, бывало, и убивали. А че? Вполне могет быть, если носопырку ей топором раскроить.
Идешь, идешь иной раз, глядь — а собачек-то нету давно. Прошагашь еще скоко-то, сядешь, отдохнешь, и поворачивай, паря, назад по своему следу до того места, где ты их последний раз видел или след их подсек. Нет собак — значит, оне нашли кого-то, а ты их просто не слышишь. Это в охоте с лайками главный постулат: собак бросать нельзя! Есть, конечно, исключения, есть. Но маленькие!
Если собаки со слуха сошли, то чаще всего соболя «в запуске» роют. Тут уж все соберутся, без разбору: и кто его нашел, и кто опосля нарисовался. Это одно из их любимых занятий.
Чаще, конечно, соболь сидит в дупле живой или павшей кедры. Тут сразу сообразить надо, можно соболя наружу выпустить или нельзя. Как правило, можно, если собачки сразу догнать смогут, то он от них завсегда на дерево заскочит. А там уж — щелк! — и в сумку.
Вот если собачки по большому снегу запуск нашли, так чаще всего их находка вылетит пулей, что глазом моргнуть не успешь. Быват, своим телом шаркнет тебя по носу и глазам и понесется по снегу, мелькая между деревами, а собачки в азарте утонут в том снегу при первом прыжке и зальются горькими от обиды голосами:
— Убежал он от нас! Убежал!
Редко когда ты выстрелом можешь догнать его — куда чаще улизнет соболюшка. Да к тем снегам уже и психология твоя поменятся: не хочется больше соболей в их гнездах добывать. Ты их вроде больше жалеть начинаешь, поскольку собаки находят тех, которые жить должны остаться. Они местные и умные — «мудрецами» мы их называм. В капканы не залезли и больше не залезут, питание у них отработано, и есть все шансы зиму пережить. Как правило, уведешь собак — и пошел дальше.
А если энто случилось в начале сезона, то тут вроде сам Бог добывать велел! В кедре только два места есть, где сидеть оне могут. Либо в дупле самого дерева, либо в дупле большого корня. Вот ты и начинашь: сначала дырку в большое дупло прорубишь, само тонко место до него найдешь — ухо к ней подставишь и слушашь, уркат соболь там или нет. Собаки орут, визжат от азарта, трудно что-то разобрать, но услышать можно.
Коты, оне завсегда уркают, а девки молчком стараются сидеть. Вот ты длинный щуп какой-нибудь вырубушь и давай им там все прощупывать. Кода опыт-то есть, то быстро его находишь. А там уж по обстоятельствам: либо капканчик раскрытый ему подсунешь, чтобы он лапой его ударил и попался (некоторы крючочек привязывают), либо петельку проволочну ему на голову надеть удается.
Иногда его в основном дупле нет, а он в корни ушел, которы тебе по порядку рубить приходится. Быват, и под корнями сидит, а быват, что и два дупла в кедре — нижнее есть и верхнее. В общем, захочешь добыть — найдешь.
Случается, соболя уходят в курумник, в каменную россыпь то есть. Ну, здесь вообще труба. Лучше сразу такого бросить и собак увести. По ранешним временам мужички обмет натягивали да ждали-сидели, пока он сам из этого лабиринта ходов не выберется, но нам ночевать под корчами как-то не шибко хочется. Здоровье, оно завсегда подороже соболя, так что мы неизменно такого бросам.
Хотя специалисты разны, которы свои книжки из пальцев высасывают, сидя в мягком кресле городском, до сих пор утверждают, что это и поныне самый распространенный способ соболя добыть. Но че-то мало верю я им. Так и хочется их однех посреди таежки бросить, чтобы оне в сорокаградусный мороз развалились, как баре у костра, покудова ихни жены в городах корчатся, как цуцики, на своих перинах.
А у собаков между собой свои отношения, от которых твоя охота во многом зависит. Оне друг за другом токо тогда бегают, кода мамаша со щенком, а так все по отдельности. Иногда кажется, даже тайгу между собой делят. А ревнючие оне каки! Кобель к кобелю на полайку прибежать могет, а вот лаять, если сам зверушку на открытом не видит, ни за что не станет. Посмотрит на соперника и убежит сам кого-нибудь искать. И с сучками так же, если даже они с одного гнезда, но вместе не живут. Вот сучка с кобелем на полайку друг друга запросто подваливают.
Иногда одна собака в одном месте орет, друга в другом, а третья в третьем. Сразу идешь только к той, котора бросить может и на выстрел прийти.
Куда чаще, чем теряшь собак, ты на их полайки бегашь. Залаять оне могут везде, где угодно — и впереди, и сзади, и в горе, и черт-те где. Сломя голову, конечно, не бежишь, но если сзади — давай сымай с себя все лишнее и разворачивайся, а впереди — доходи до самого близкого места по путику, тоже все сымай и иди к ним.
Сначала высматривашь, нет ли там, случаем, глухаря, поскольку он для тебя завсегда желанная добыча и кусок мяса порядочный, да и наживки сразу ого-го сколько. Если явно глухаришки нет, то вкруг себя взгляд по снегу бросишь и почти точно определишь, кто там на дереве сидит. Шибко уж у нас темная тайга, чтобы сразу разглядеть кого-то.
Тебя на этой охоте время постоянно жмет, и ты старашься его всячески экономить. Так, ежели вдвоем идешь, то один сразу к дереву подходит, топором залыску на коре до тела делат, а второй место выбират и готовый к стрельбе стоит. Первый по дереву обухом ка-ак щелкнет, и если бельчонка там, так она себя сразу покажет, редко кода затаится. Чуть она в ветках мелькнет, так ты ее тут же дробью достанешь. А если один ты, то пулькой сначала щелкнешь в верхнюю четверть кроны, где белки чаще от собаки и прячутся, а как увидишь, так из второго ствола добавляшь, если у тебя «Белка» или «Север» какой.
По нашим тайгам малопулькой-то не шибко настреляшься — патроны только изводить, да время терять. Да и белки у нас много никогда не быват, так что мы собак от нее не отваживам.
А соболишку из-под собак добыть — своя наука. Эти по-разному себя ведут. Коты здоровые и не таятся даже, могут вообще в трех метрах над землей сидеть и на собаку фыркать и шипеть, когда та от бешенства с ума сходит.
Но от твоего подхода такой соболь сразу наверх пойдет — чувствует, что двуногий не собака. Здесь на дробь мы никогда не размениваемся, хотя те, кто с дробовиками ходит, побродят вокруг дерева, найдут место тако, где одну лишь головку видать, а остально все стволом прикрыто, и тогда только шмальнут по ней, чтобы шкурку не портить.
Ну а из малопульки токо по головке выцеливашь, чтобы она через мозг прошла и он сразу «уснул» — не мучился.
Вот говорят, что сибирский охотник белку в глаз бьет. Ну, я так скажу: в глаз не в глаз, а по головке точно. Там и глаза того, быват, не различить — метров с двадцати, а то и с тридцати стрелять приходится, Да и какой там глаз, если пулька не то что соболя или белку, а глухариную тушу и вдоль и поперек наскрозь прошибат!
Куда чашше соболя таятся. Залезут себе за дерево, улягутся на ветку и пилювать оне хотели на тех четвероногих, которы на земле разоряются. Лежат оне себе там и в ус не дуют. Вот и ходишь высматривашь сначала, надеешься, что увидишь. А нет, так щелкнешь пулькой по стволу — теперь в две трети высоты дерева от комля, где оне больше всего лежать и любят. Как он токо испугался и пошевелился, так тут его для выстрела быстро высмотришь.
Соболя, оне редко кода по деревьям уйти стараются — это тебе не куницы и не белки. Но тоже два случая было, что оне по малоснежью от нас с собакой ушли.
Раз смешно получилось. Я энтого соболя сам увидел, что он по склону крутому метрах в пятидесяти от меня бежит. Заорал благим матом погромче и шмальнул в воздух из ружжа, чтобы его напужать. А он, надо сказать, напужался и на большу кедру над обрывом заскочил. Тут кобель на выстрел появился и соболий дух еще по ходу уловил. Залетел на обрыв и давай там лаять. Я поднялся, всю кедру обсмотрел, все обстрелял — нет соболюшки! Давай круги нарезать. И увидел, что он, пока мы лезли наверх, метров семьдесят вершинами прошел, спрыгнул и был таков. Вот такой молодец!
А по большому снегу почти всегда соболя от собак убегают. Оне в это время точно знают, что им делать и как спастись. Как-то раз четыре собаки и три мужика вокруг небольшой кедрушки встали, а самочка первоцветная прямо между нами прыгнула и бегат до сих пор.
Соболя, оне знашь каки умны — не хуже собак!
Продолжение следует.
Комментарии (0)