С легавыми на осеннего вальдшнепа

Едем втроем, с тремя пойнтерами и одним курцхааром на осеннего вальдшнепа. Едем в далекие северные края – в Белозерье. Далекие – это шестьсот по шоссе и сто с лишним по грейдеру.
В течение нескольких лет мои напарники охотились в этих краях. По их словам, осенью здесь своего местного вальдшнепа предостаточно. Вот и конец асфальта. Сворачиваем на относительно неплохой грейдер. С обеих сторон дороги настоящая северная тайга во всем своем осеннем великолепии с вкраплениями больших и малых озер. Деревни здесь довольно редки; дома в большинстве своем заколочены, а уже развалившиеся смотрят в небо стропилами, напоминающими зубы какого-то сказочного дракона. А вот и привычные нашему охотничьему глазу таблички, где обычно в строжайшей форме сообщается, что человеку с ружьем здесь почти ничего нельзя. Тут же, в Белозерье, на табличках совсем другая надпись: «Свободная охотничья территория». Что бы это значило? Ну да ладно, поживем – увидим. А вообще-то думаю, что в соответствии с теми западными стандартами, которые так упорно стараются нам привить ныне власть предержащие, пора к тексту подобных табличек добавлять следующее: «Сбор грибов и ягод запрещен, вход в лес запрещен. Частная собственность». По слухам, нечто подобное уже кое-где появилось. Впрочем, на нашу Мать-Россию это не первая напасть, пройдет время, и все перемелется и расставится по своим местам…
Не далее как нынешней весной мы приехали на натаску молодых собак в такие же северные края. Дупеля здесь всегда много, а вот охотиться на него осенью практически невозможно. В колхозе, на землях которого мы охотились раньше, благодаря стараниям тех же власть предержащих, из двух тысяч голов крупного рогатого скота осталось всего сто двадцать. Так и зачем, спрашивается, для такого поголовья заготавливать много сена? Хватит и двух соседних с фермой лужков. Потому-то в пойме реки трава стоит некошеная вот уже более полутора десятков лет, и попробуй сунься туда с легавой собакой. Зато весной в полегшей прошлогодней траве дупель таится прекрасно, и с молодыми собаками работать его одно удовольствие…

Теперь охотничья территория здесь арендованная, но тем не менее разрешение на натаску получаю в высших инстанциях легко и с самыми благоприятными напутствиями – вот что значит свой брат-легашатник! Кроме того, обещано позвонить охотоведу, дабы на месте нам препятствий не чинили. Соответственно после всего этого мы ходим рядом с табличками спокойно.
Однако мой приятель по своей натуре человек дотошный, при встрече с местным егерем стал одолевать его вопросами типа того, как ему формально легализоваться. Егерь поинтересовался собакой, удивился, что нет у хозяина ружья, и в ответ на его вопросы почесал в затылке и посоветовал взять путевку на вальдшнепа. Приятель тут же достал билет и деньги, но егерь сказал, что путевок у него нет, и добавил: «Шел бы ты, мужик, со своим бобиком искать своих воробьев куда хочешь. Завтра на вертолете прилетает «Сам с Самим», и нам надо сегодня еще высыпать зерно для прикормки гусей на поле, где будет происходить охота». По слухам, вертолет с «Самими» так и не прилетел, и гуси пообедали даром безо всякого урона для себя.

С другой стороны дороги, что вела к дому, где мы жили, тоже была арендованная территория, но уже другая и с другими табличками, где также было сказано, что почти все нельзя, включая и натаску собак. Вероятно, считалось, что здесь все организовано правильно и один охотничий выход стоил аж 400 рублей.
Рано утром, в день открытия охоты, мы проезжали мимо луга, принадлежащего этому «правильному» хозяйству. На шоссе, которое примыкало к лугу, где обычно кормились и отдыхали гуси, стояло около полутора десятков машин. Метрах в двадцати от них находилась цепь стоящих во весь рост вооруженных автоматами мужчин, одетых с ног до головы в камуфляж. Перед стрелками были размещены разного рода электронные манки, отчего в округе стоял гвалт, как на птицеферме. Дальше на лугу располагалось огромное количество гусиных чучел и профилей…

И вот над всем этим достаточно сложным хозяйством время от времени пролетала стая гусей, обычно на высоте двух, а то и трех дальних ружейных выстрелов. И тут начиналась канонада – пятизарядные автоматы исправно выполняли свою работу. Не миновало это громовое приветствие и стаи уток, проносящихся на такой же высоте.
Из чистого любопытства я поинтересовался у одного из «камуфляжных» мужчин, какова, по его мнению, вероятность поражения птицы, пролетающей на таком расстоянии от стрелка. На мой вопрос он ответил также вопросом: «А магнум на что? Да и картечь у меня – во!» – и он показал на пальцах кольцо диаметром с хорошую пулю. Ну что тут можно сказать по поводу такой «правильной» охоты, происходящей на территории, отданной в аренду на
49 лет, в аренду, которая столь мила сердцу нынешних руководителей!
Но хватит о грустном, вернемся к нашим бар…, простите – вальдшнепам.

Проезжаем местный райцентр, минуем дом егеря, уволенного от должности за ненадобностью в связи с новыми охотничьими порядками, и вновь дорога ведет нас в тайгу. А вот, наконец, и наш дом. В нем сухо, есть электричество и газ, а тепло станет примерно через полчаса, после того как растопим русскую печку. За столом поздравляем друг друга с началом новой охоты. Не прошло и месяца, как мы втроем вернулись с перепелиной охоты из Майкопа. Ну как тут не вспомнить Некрасова: «Опять я в деревне, хочу на охоту»! Ко всему прочему добавлю, что на столе у нас не только традиционные городские лакомства типа колбасы, грудинки, шпротов, маслин и т.д., но и настоящий горячий борщ из лосятины. Мясо лося привез мне один мой приятель после удачной охоты «на реву». Там, по его рассказу, был момент, когда охотник и сопровождающий его егерь могли оказаться в довольно опасной ситуации. Этот приятель, после того как расстался со своим пойнтером, приобрел карабин и увлекся охотой на копытных. Но вот беда – жена у него вегетарианка, и после каждого удачного отстрела возникает проблема с реализацией мяса.

Возвращаясь к нашему обустройству на новом месте жительства, хочу несколько слов сказать о собаках, которым отводится главенствующая роль в нашем мероприятии. Это три пойнтера: Пола, Дэзи, Кэт и курцхаар Фил. Пола – умудренная годами и опытом дама весьма округлых форм, ни при каких обстоятельствах не теряющая, несмотря на усилия своего хозяина, ни аппетита, ни своих округлых форм… Дэзи – миниатюрная, но очень подвижная, как ртуть, девица, дочка Полы. Для Дэзи нынче первое поле, но за плечами у нее уже два полевых диплома, один из которых II степени. Кэт – наш боевой оплот, прошедшая, выражаясь человеческим языком, огонь, воду и медные трубы, а в собачьем измерении работавшая все в зависимости от обстоятельств, начиная с гаршнепа и кончая фазаном включительно… И наконец Фил – наш единственный собачий мужчина. Он очень добродушен, а на охоте сосредоточен и спокоен. Отличительная черта характера Фила – абсолютное невосприятие мелких гадостей, которыми время от времени его награждают соплеменницы, как то: легкие укусы за ухо, якобы случайные пробеги по его спине, когда он спит, живой интерес к его миске и т.д., и т.п. Так и кажется, что он сейчас скажет: «Ну что с них взять! Слабый пол, он и есть слабый пол». Кроме того, Фил без памяти влюблен в своего хозяина.

ПЕРВОЕ ОХОТНИЧЬЕ УТРО
Но вот наступило первое охотничье утро. Выхожу на улицу и любуюсь открывшимся пейзажем. На небе клубятся мрачные темные тучи, сквозь которые проглядывает кое-где голубое небо. Вдалеке, за огромным озером со свинцового цвета водой, виднеются таежные дали, а ближе к дому по берегу озера идет моховое болото, поросшее редкими мелкими соснами. Вид в общем-то мрачный, но вот в вышине над всей этой достаточно суровой картиной протянулась тонкая, но абсолютно чистая розовая полоска утренней зари…
На охоте в Адыгее наш лагерь был разбит на небольшой возвышенности, откуда открывался чудесный вид на бескрайние, залитые ярким светом, золотые подсолнечные поля, перемежающиеся с полями кукурузы, прорезанные изумрудной зеленью лесополос, а вдали, у самого горизонта, в легкой дымке виднелись вершины Кавказа.
Мысленно сравниваю два этих совершенно непохожих пейзажа и прихожу к выводу, что наш суровый северный пейзаж мне милее. Видно, недаром я так люблю картины американского художника Рокуэлла Кента – за его безоглядную страсть к Северу. Однако я опять несколько отвлекся, пора на охоту.

Общеизвестно, что прелесть любой охоты в ее неожиданностях. Но общая тенденция обычно имеет место, когда охотишься на один вид дичи. Так вот, вальдшнеп был исключительно местный, т.е. еще незрелый и совсем не упитанный, и было его много. Сидел он, как правило, в закрайках леса и на бывших заросших вырубках, так называемом карандашнике. Стойку собаки он держал неплохо и бежал довольно мало. Лес по листве был еще почти в полном летнем наряде. В карандашнике, где было особенно много птицы, из-за молодого густого подроста ружье практически нельзя было поднять и уж тем более никак не повести стволами. Поэтому для охоты старались выбирать места, где деревья и кусты были пореже.

Вот собаки долго нет на глазах, чувствую – стала. Кидаюсь в том направлении, где видел ее в последний раз и пытаюсь разглядеть сквозь чащобу. Ага, вот она стоит родимая, поспешаю, как могу, к ней, даю команду «вперед!», птица взлетает… И тут начинается! Вальдшнеп либо норовит уйти низом, либо делает свечку, либо тянет между деревьями. Вот тут и стреляй его. Истина одна – стреляй, не думая ни о кустах, ни о ветках, ни о деревьях, иными словами – как получится. Сколько я порубил выстрелами за время охоты кустов, сучьев и прочих деревьев, сказать не берусь.
В моем возрасте, когда глаз и реакция притупились, результаты такой стрельбы весьма проблематичны, одна радость – наслаждение работой собаки. Мои напарники в отличие от меня стреляют виртуозно и возвращаются домой с богатой добычей. Одного понять не могу: на рубашке у Кэт много светлого, Дэзи почти белая, а вот как моим друзьям в чаще удается разглядеть кофейного Фила или палевую Полу, для меня загадка. Правда, ребята вешают на шею собакам колокольчики, но для моего слуха звон такого колокольчика в прямом смысле пустой звук.

В один из охотничьих дней ради разнообразия захожу несколько раз в бор, но там абсолютно пусто, нет ни рябчиков, ни глухарей. Да и что этим птицам в бору делать? Брусника сошла, а клюквенное изобилие на болоте. Наша надежда на грибное раздолье также не оправдалась – грибы сошли. Отсутствие какой-либо дичи в бору нарушено было лишь однажды. Присел я на пенек отдохнуть и вдруг слышу топот, и на дорогу рядом со мной выбегает крохотный зайчишка-листопадник. Это Кэт выгнала его из кустов. Провожаю малыша взглядом и мысленно напутствую: «Беги себе по добру, по здорову, расти и наращивай сало!»
Через пару дней охоты подводим некоторые итоги. Молодые собаки Дэзи и Фил полностью освоили премудрости работы по вальдшнепу и стали отличными легашами. Наш ветеран Пола ни в чем не уступает молодежи. Что значит опыт! И вообще – «старый конь борозды не портит»! Лишь однажды мы решили дать ей день отдыха. Но и тут она предпочла даром время не терять – залезла в пакет с сухим кормом и уполовинила его безо всякого вреда для своего здоровья. Ну а Кэт опыта и силы не занимать, стать – пять лет, самый собачий расцвет. Эх, угнаться бы за ней ее хозяину!

НОВЫЕ МЕСТА
Назавтра едем на разведку километров за пятнадцать, на другую сторону лежащего перед нами озера. На развилке дороги расходимся в разные стороны, и я иду в направлении так называемой «зоны» – места, где когда-то был лагерь заключенных. Путь лежит через бор, собака обшаривает лес вдоль дороги, но тщетно. Однако через некоторое время слышу лай. Это либо зверь, либо человек. Подхожу ближе. Точно, зверь. Задом ко мне стоит лось, а собака лает где-то впереди него. Головы не вижу и начинаю гадать: бык или корова? А ведь сейчас гон, и кабы чего не вышло, да и в стволах у меня пятерка и семерка. Но вот лось поднимает голову, и, слава богу, рогов у него нет – корова! После того как я делаю несколько шагов, лосиха, не оборачиваясь, не спеша исчезает в лесу, а Кэт подбегает ко мне с победоносным видом: «Как я его!»
Вообще склонность к зверовой охоте у моего пойнтера стала проявляться еще с «молодых когтей». Первый раз она облаяла лося, когда ей не было еще и девяти месяцев. Дальше пошла куница, еноты, лиса и, конечно, зайцы. К ним моя собака особенно неравнодушна, если хватает подранка, то перекусывает его сразу почти пополам. А уж если взять битого зайца за уши, то повиснет на нем, как хороший фокстерьер. Впрочем, кроме охотничьего азарта, думаю, здесь присутствует и некий гастрономический интерес. Очень уж Кэт любит погрызть заячью голову.

И вот наступил конец нашего пути к зоне. Впереди показалось чистое от леса пространство. От лагеря заключенных почти ничего не осталось, лишь кое-где валяются полусгнившие доски (видимо, остатки бараков), какие-то бревна да несколько обрывков колючей проволоки. Эх Россия! Сколько же в тебе таких брошенных зон, да и действующих тоже немало!
Поклонился памяти «зэков», вышедших на свободу и оставшихся здесь в земле на веки вечные, посидел на бревнышке и двинулся с Кэт обратно к машине. Вскоре после нашего прихода, подошли и ребята. Их добыча невелика: одна кряковая утка. Подстрелил ее Сережа. Собаки дружно кинулись на подачу, но наткнулись на два огромных плавающих бревна, которые для них были непреодолимы. Пришлось Сереже раздеваться и лезть за уткой самому в ледяную воду. Вечером нашего пловца пришлось подвергнуть «профилактическому» лечению. К основному ингредиенту, который всегда используется в таких случаях, была добавлена внушительная порция черного перца. И вы знаете, помогло! На следующий день пациент даже не чихнул ни разу. Если что, рекомендую это средство к широкому применению. Проверено (впрочем, и не только нами), эффект всегда положительный.

СОБАЧЬИ ФОКУСЫ
Однажды на охоте произошел конфликт в дружном семействе Сережи, Полы и Дэзи. А было это так. Пола отработала вальдшнепа, и он оказался чисто бит. Более шустрая Дэзи первой подбежала к птице и взяла ее в зубы. Раздосадованная Пола прошла вперед и опять стала по другому вальдшнепу, Сережа взял и этого. И тут наша рассудительная Пола со всех ног кинулась, схватила птицу и скрылась в чаще леса. Сереже пришлось долго искать и звать собаку, чтобы просить прощения за ее несносное, невоспитанное дитя.

Примерно аналогичный конфликт на почве так называемой охотничьей ревности полгода назад возник у меня с Кэт. Охотились мы тогда в Астраханских угодьях, и я подстрелил шумового зайца. На выстрел подбежала находившаяся поблизости Пола и пару раз его трепанула. Подскочившая ко мне с некоторым опозданием Кэт увидела эту картину и страшно разобиделась. Собака, которая на охоте постоянно находится в поиске, вдруг прижалась к моей ноге и категорически отказалась отойти куда-либо даже на шаг. Так и пришлось мне идти к машине несолоно хлебавши, благо начинало уже темнеть.
В один из последних охотничьих дней, ребята решили сходить на болото, которое простиралось вдоль берега нашего озера, в поисках белых куропаток. Меня не взяли, да я и не настаивал: брести по щиколотку в болотной жиже и мху – это уже не по мне… К вечеру они вернулись очень усталые и принесли с собой молодого глухаря, видимо, из позднего выводка, белую куропатку и пару вальдшнепов, которых взяли на закрайках леса. По их словам, взрослых глухарей они поднимали довольно регулярно, но вне выстрела, собак осторожные птицы уже не подпускали.

Меня очень интересовали тетерева: как известно, в наших краях их становится все меньше и меньше, а здесь? Видел за деревней пару птиц на дереве, да Сережа слышал осенний тетеревиный ток на болоте, но в общем-то пусто. Впрочем, тетерев здесь лесной, и наши мерки ему не совсем подходят. Зато кое-где появились кабаньи копки. Вот оно, уже и сюда добрались, голубчики!
Говорят, что дни, проведенные на охоте, в общий зачет жизни человеку не входят. Возможно, это и так, но хочешь не хочешь, а пора собираться домой. Охота была удачной, а главное, наша молодежь оказалась на высоте. Ведь работа по вальдшнепу является окончательным мерилом охотничьего мастерства для легавой собаки.
Последнее «прости» нашему гостеприимному дому, вечной тайге, озерам и, конечно, вальдшнепам. Фото на память, а впереди опять грейдер и те же семьсот километров. Сезон вроде как и кончился, но у нас бродит некая идея в ноябре махнуть в Астраханские камыши на настоящего дикого фазана, а не на клеточного, выпущенного из «курятника». Спрашиваем у собак – они тоже вроде не возражают. По крайней мере пруты и хвосты дают положительную отмашку на добро.