Никольский Лесовик

Певец родной природы... Это несколько избитое выражение очень подходит человеку, о котором пойдет речь в данной заметке. Повод к ее написанию, увы, печальный. Оборвалась жизнь, а с нею песня и слово во славу и защиту охоты, родных лесов, речек и их обитателей. 16 июля этого года не стало Вадима Николаевича Каплина.

 

Родился Вадим Николаевич 19 марта 1928 года в городе Никольске Вологодской области. Его родители, по профессии учителя, были родом из Тотьмы. В военные годы Вадим подростком трудился в колхозе. После окончания 10 классов работал служащим в никольском Госбанке. По завершении службы в армии в феврале 1954 г. был принят литсотрудником в редакцию районной газеты «Никольский коммунар» (ныне «Авангард).

Каплин получил заочное журналистское образование. Отдал работе в районке (в должности завсельхозотделом) более 30 лет, вплоть до выхода на пенсию. Помимо работы в родном издании, был внештатным корреспондентом областной газеты «Красный Север», куда регулярно отсылал материалы о природе.

Вадима Каплина публиковали многие газеты и журналы, от районных и до союзных. Упомянем хотя бы такое популярное издание, как журнал «Уральский следопыт». «Мне повезло, и я благодарен судьбе за то, что в разные годы она сводила меня с такими людьми, как писатели А.Я. Яшин, В.И. Белов, Ф.А. Абрамов, И.Д. Полуянов, В.А. Оботуров, Л.А. Фролов», – отмечал Вадим Николаевич в своей автобиографии. «Благословление» на писательство Каплин получил от самого Виталия Бианки.

Надо ли говорить о том, что, живя в самом «углу» Вологодчины (юго-восток), где одни реки образуют Северную Двину, а другие стекают в Волжский бассейн, где «лес стоит стеной», пытливый, влюбленный в природу человек просто не может не увлечься охотой. Ею Каплин занимался серьезно, на уровне промысловика. В никольских лесах остались заплывшие смолой затеси не от одного путика.

Автору этих строк посчастливилось познакомиться с Вадимом Николаевичем, когда его семья жила уже в Вологде. Наш разговор всегда сводился к пушным зверькам, капканам и их установке, таежным тропам и... книгам, конечно. Жилье охотника всегда украшено охотничьей атрибутикой: картинами, фигурками или чучелами животных, птиц. А если он еще и книжник, то максимально возможную площадь занимают шкафы с охотничьей литературой. Примерно так выглядела и комната Вадима Николаевича в вологодской квартире, а сам он скромным, доброжелательным, приветливым.

В старости у никольского лесовика и литератора сдало зрение, но он продолжал работать. Так, в 2008 году вышла его книга «Журавли над Бобришным угором». Бобришный угор – последнее пристанище поэта и писателя А.Я. Яшина (1913–1968); над крутой излучиной реки Юг, среди берез и сосен, стоит его изба, а неподалеку – могила великого никольчанина, которому в 2013 году исполнилось бы сто лет. Каплина и Яшина объединяли не только (и не столько) литературные дела. Любовь к лесу, ко всей природе малой родины, к охоте и рыбалке оба никольчанина пронесли в своих душах через всю жизнь.

В 2010 году Каплин порадовал земляков солидным изданием «Государева дорога». В книгу вошли краеведческие и исторические материалы о Никольщине, но автор, конечно, не обошел вниманием и охотничью тему.

Наверное, нет такого человека, который мог бы сказать: «Ну, все дела переделаны, замыслы исполнены – можно и помирать». Желания, мысли, мечты живущих всегда опережают поезд жизни. Планов у Каплина было много, ему было о чем рассказать. Но и оставленное им вызывает глубокое уважение и признательность. Поэтому хотелось бы пожелать читателям непременно обратиться к его творчеству. Погружение в творчество автора – лучшая дань его памяти.

Библиографическая справка

Книги:

«Розовые берёзки», в соавторстве
с С. А. Топорковым («Сев.-Зап. кн. изд-во», 1968).
«Лесные встречи» («Сев.-Зап. кн. изд.», 1976).
«Глухари поют на заре»
(Вологда, «Евстолий», 1999).
«В медвежьем царстве»
(Вологда, «Полиграфист», 2002).
«Журавли над Бобришным угором»
(Вологда, 2008).
«Государева дорога»
(М., «Инфра-Инженерия», 2010).
Публикации в альманахе
«Охотничьи просторы»:
«Аким Волк» (№ 13, 1959).
«Лабазники» (№ 21, 1965).
«Пословицы и поговорки»;
«На овсах за медведем» (№ 22, 1965).
«Живые встречи» (№ 24, 1966).
«В северных лесах» (№ 28, 1970).

У костра, в избушке, на рыбалке, за трапезой после охоты, в дружном кругу вспомним охотника и рыбака, журналиста и писателя Вадима Николаевича Каплина! Он был «нашим человеком». Пожелаем ему Царствия Небесного. Покойный слыл известным в Никольске медвежатником. Охота на медведя подвигла никольских поэтов на творчество.

Думается, читателям интересно будет по-знакомиться c дружески-шуточным обращением к нему его друга Александра Яшина, так же как и с зарисовкой самого Вадима Каплина, написанной в его своеобразной манере.

ВАДИМУ КАПЛИНУ, МЕДВЕЖАТНИКУ

Вот опять поставила
На своем зима.
В шубах горностаевых
Ели и дома.

Для меня по-прежнему
Дороги до слез
Эти дали снежные
И первач мороз.

Снег до переносицы,
До ушей, до крыш.
Лишь поземка носится
По полю без лыж.
Может, вспомним молодость,
Дорогой Вадим,
Где-нибудь за городом
Зайца подсидим?

А быть может, в добрый час –
Ах, еще бы раз! –
Старый бог потешит нас
И берлогу даст?

Пусть не очень важную,
Пусть совсем невидную,
Хоть малометражную,
Малогабаритную.
Встали б на медведя мы
Супротив чела,
Кто с ружьем, кто с ФЭДом бы –
Была не была.

Эх, кабы да кабы!
Снова б наши бабы
Пряли шерсть,
Варили щи
Из медвежьей лапы.

Ну а мы, мужчины,
Пили бы чин чином
И, хвалясь и кочевряжась,
Гнули бы бухтины…

Сколько лет, сколько зим,
Дорогой Вадим!
Может, вспомним молодость,
Ружья зарядим?
1966

Вадим КАПЛИН
ПО РУССКОМУ ОБЫЧАЮ
Василию Мишенёву

Посидели за бутылочкой, отведали винца. Ну что ж теперь? Пойдем и на медведя – урманного хозяина лесной глуши, что великаном вымахал и всю округу дальнюю вогнал в смертельный страх. Помнишь ли, Василий, как рано поутру брели мы в Кленовую, по сузёмкам шли.

По дорожкам тем лесным, что юлили перелесками, уж Потапычи прототопали тропами набитыми – от полей от Пертюгских до починка Левина, к речушке той Тягуньюшке да к нивам Кленовским. След страшенный, «лапти» сорок пятого. А поперед ступней медведишек пять глубоких дыр. Словно кто с вилошками ночью проходил.

Все поля овсяные за речушкой той были да истоптаны гвардией лесной. При луне – «медвежьем солнышке» – шастали Потапычи, бродили по полям. На кулижке дальней в поле, к Виноградову, где был овес высок и густ, теперь и жать-то нечего: притоптаны, исхожены, потрушены овсы. Лишь завитушки желтые стеблей лежалых, крученых остались на земле.

И там, в углу глухом, забытом-позаброшенном, под елкою-старухою да на корявой ивине мы сладили лабазики – засидки, стало быть.

Тускло солнышко светило, опускалось за леса, паутина серебрилась
у стожка сенца, да трава искрилась в лучиках косых. Вечер тепл и тих. И ломыга старый не заставил ждать. Вышел на кулигу с сединою по бокам, как копна, большущий, круглый, черный, он водил ушами, нюхал воздух да крутил башкой.

Мы долго любовались зверем тем лесным, да куда подеваться, если нас заела охотничья страсть. Взяли грех мы на душу и давай стрелять. Завалили зверя черного с большою головой. Что же тут поделаешь, коли в город к нам приходили мужики и просили искренне мишку завалить. Чтоб уходили звери лютые в лесную глухомань, а не шастали, не ползали за деревней по овсам, не губили хлебушек. И там, в лесу, есть травы сладкие, как молочко овсяное, «медвежья дудка» – сибирский борщевик, коренья сочные, да ягод как насыпано: черники сизо-голубой, на вырубках – малинники, а в лесинах-сухостоинах да на пнях гнилых – личинки разные да червяки ползучие, лесные муравейники под елкою густой.

Привезли мы утречком добычу на тракторных санях. Свалили воз в деревнюшку у четы берез и тушу ту разделывали у Егор Иваныча – мужика толкового – под самым под окном. И собралося тут народушку на мишку посмотреть.

Освежевали зверя черного и как положено, по-братски, поделилися добычею своей. Девицам (мало было их) когти пятипалого (дружков приворожить), старухам – жир целебный (от хвори чтоб избавиться и долго-долго жить). Мужикам на закусь первосортные стёгна жирные – чтоб хмель не брал, председателю на окорок кус мяса без костей.

Осталось и самим немножко родных, друзей, знакомых угостить. Зато гуляли славно в деревне мужики. Кто принял стопочку, кто две, иной стаканчик пропустил, а кто «малушку» одолел. Отведали винца, поминки справив черному.

И мы ходили за околицу и посидели там, у старого гумна, у ручейка родимого с чистейшою водой. В компании нашей, слава Богу, все люди хоть куда: комбайнер Степа – славный малый, да Саша-тракторист, Камкин – прожекторист войны былой, Егор Иваныч тож разведчик храбрый, удалой.

И, вспоминая Яшина, подзахмелев чуть-чуть, свои бухтины гнули мы, немножко привирая для красного словца. В охотку басни сказывали, и там же байки баяли. Все чин по чину, как и водится, по русскому обычаю; все как положено по правилам лесным.