Все чаще и чаще порывистый ветер налетал на ослабевшие листья, срывая и роняя их на остывающую землю, как будто пытаясь ее укрыть от надвигающихся морозов.
С самого начала сезона охота не заладилась. Сначала открытие перенесли на месяц, затем работа обрушилась, как девятый вал. И вот теперь октябрь, точнее – его последние дни…
В угодьях с самого начала сезона на «открытие» утки было мало, и я, не удовлетворив свою охотничью страсть и выстрелив всего один раз, да и то промахнувшись, так и уехал обратно в «каменные джунгли». Затем выезжал пару раз на выходные, и тоже малоудачно: утренняя зорька пуста, а вечерняя тоже так себе. Вроде и утка была, и вроде летела она, но то над водой глубокой – не достать, то над камышом – не найти. Днем, правда, пошарив по мелиоративным канавам, добыл одну крякву, да и то еле-еле: утка была пуганая, на верный выстрел не подпускала. Но ведь октябрь! Точнее – его последние дни...
Вот в таком меланхолическом настроении я и выехал на очередные выходные. Ожидая привычной часовой пробки на выезде из Москвы, я сел за руль и выдвинулся за город. И вдруг как будто кто-то сверху (святой Трифон, не иначе!) взял да и включил мне зеленую улицу, и через пятнадцать минут я, дыша полной грудью, уже наматывал на колеса километры асфальта до любимой деревеньки.
По прибытии, как всегда, встретил друзей из местных. Посиделки, разговоры за полночь – в общем, спать я лег во втором часу, предварительно договорившись без надежды на успех постоять на утрянку в ближайшем, искусственно запруженном болотце.
И вот утро. Стоим на болотце. Прохладно, тишина вокруг. Вдруг откуда ни возьмись налетают тучи уток, я поднимаю ружье и только прицеливаюсь, как звонит будильник... Быстро встаю, пью чай, а за окном уже стоит Женина видавшая виды «пятерка». Потихоньку трогаемся, заезжаем по дороге за Русланом.
Болото встретило нас свежестью и туманом. Мы разошлись по наиболее перспективным местам. Идя к своему месту, я встретил еще одного знакомого. Немного поболтав, узнал, что тут еще несколько человек и что в прошлую субботу утро было богатое на утку. С радостным настроем я встал на свое место и стал ждать. Но, как оказалось, я напрасно радовался. За все утро (а достояли мы до половины десятого, а потом еще сидели за столиком и наслаждались свежестью утренней природы) утки так и не показались. Наверно, уже стали откочевывать к югу, а утка с севера еще не подоспела. Ну что ж, оставалось надеяться на вечерку.
На вечерку поехали на дальнее, граничащее с лесом торфяное болото. Хорошенько выспавшись днем, я с нетерпением ожидал, когда же придет время, и мы отправимся на заветное болото. Все повторилось, как и утром. Ребята заехали, и через тридцать минут мы были уже на месте. Разойдясь, каждый стал ждать свою удачу. Но лёта утки не было, и лишь в конце, когда совсем стемнело я, сначала услышал свист утиных крыльев, а затем разглядел четыре кряквы, которые, увы, летели за пределами выстрела.
Все, стемнело. Завтра воскресенье, еще утро охоты, надо уезжать. На утро в воскресенье решили поехать в соседнее село, там, около заказника была канава, которая выходила в озеро, а озеро, в свою очередь, соединялось ключом с речкой. На этой канаве мы как-то охотились прошлой осенью, и вполне успешно. Сказано – сделано. Утром поехали. Напрямик дорога была плохая, решили ехать в объезд. По дороге встретили кабана. Он быстро перескочил дорогу и скрылся из виду.
И вот мы на месте. Уже рассвело, уток нет, лишь Сергей стрельнул один раз по нырку, неизвестно откуда вынырнувшему и после выстрела пропавшему. Домой я приехал немного расстроенным. Но что поделаешь: октябрь! Точнее – его последние дни…
Возвращаться в Москву решили к вечеру. Ну думаю, хоть отосплюсь днем после неудачной утрянки. Ворочаясь с боку на бок, я чувствовал, что устал, и надо бы поспать, но что-то не давало мне этого сделать. И вскоре меня осенило. Я быстро встал, оделся, взял ружье и выдвинулся за околицу. Позади гумен начинались некошеные луга. Бродя по ним, я часто встречал тетеревов, особенно в одном месте они всегда были. И каждый год кто-то сверху всегда выдавал мне косача. Может быть, из-за того, что я никогда не стрелял тетерок самок и убеждал не стрелять других, а может, из-за чего-то другого.
Идти до места нужно было всего около километра, и я быстро достиг нужного поля. Сошел с дороги и направился к центру. Там рос рябинник и была трава, колосья которой похожи на хлебные, местами с проплешинами и почти с чистой землей, в которой тетерева любят купаться. Зная особенность местности, я шел против ветра, ступал как можно тише. Приклад ружья находился под мышкой для быстроты вскидки. Ведь тетерев, если и подпустит, то лишь на миг, чтобы прицелиться и выстрелить, а потом он наберет скорость и отлетит на безопасную дистанцию.
Впереди, метрах в трехстах, поднялись пять тетеревов и низом, прикрываясь кустами, дружно полетели в березовое мелколесье. Метр за метром я прошел почти все поле. Не верилось: неужели и здесь невезуха? неужели нет тетерева на таком надежном, моем месте? И вот, когда я уже подходил к концу поля, где через пятнадцать метров шла дорога, по которой удобно возвращаться домой, я услышал, а точнее, спиной почувствовал позади себя внезапный, оглушительный, как мне показалось, треск тетеревиных крыльев. От неожиданности я слегка замешкался. Тетерев уже достаточно поднялся и стал выходить на всем известный, не хуже чем у бекаса кульбит. Мушка ружья зацепилась за него, дробовой кнут хлестко ударил тройкой, выбив несколько повисших в воздухе перьев, и тетерев, качнувшись, завалился в траву. Я добежал до того места, где он упал. На траве лежало много перьев, а самого петуха не было. «Подранок, – мелькнуло в голове. – Куда же он делся?» И вдруг я услышал то ли бормотанье, то ли кряхтенье. Мозг сразу ассоциировал этот звук с тетеревом, у которого было серьезное ранение, доставлявшее птице при движении боль.
Потом несколько секунд ушло на погоню, и вот в моих руках почетный, красивый, а главное, трудовой и заветный трофей. Бережно огладив перья, я прилег на траву и долго приходил в себя, наслаждаясь удачей. А вокруг все преобразилось, посветлело, выглянуло и стало по-летнему пригревать солнышко, стих ветерок. Оно и понятно: октябрь! Точнее – его последние дни.
Комментарии (0)