Ранняя тяга

И к своему обычному месту я брел по рассыпчатому снегу, порой глубиной по колено. На поляне снега не было, зато текла вода прямо по прошлогодней траве, без русла. Там я и встал, больше негде – самое открытое место среди редкого березового леса.
 

Ларри счастлив, после зимы оказаться в настоящем лесу для охотничьей собаки – это просто рай. Он шуршал по снегу, шлепал по воде, продираясь через затопленные кусты вокруг меня; по-хорошему надо было бы его посадить, да некуда, не сажать же в воду. Будет тяга или нет? Все же рановато, хотя птицы уже прилетели. Певчие дрозды где-то вверху, изредка видишь их, перелетающих, а так не видно, но зато слышно. Слышно еще и песенку зарянки и еще множества птиц, но я их не различаю. Отдельные выстрелы и дуплеты уже доносятся – то совсем издалека, из-за многих километров: «буп! буп!», то бахают рядом, но это, скорее всего, народ пробует новые ружья или «прожигает стволы» по пням и жестянкам.

Ученые давно установили, что вальдшнеп начинает токовые полеты при определенной освещенности, так что можно определять время начала тяги фотографическим экспонометром. Я так и не собрался попробовать. Но сейчас еще слишком светло. Поэтому можно постоять послушать и посмотреть. Мы были здесь неделю назад на разведке, тогда проталин не было вообще, не было и ручьев и птиц было немного. Простояли в снегу попусту. Холодно было, к вечеру уже ноль или даже ниже, но в воздухе – вот удивительно – летали тончайшие и легчайшие моли и комарики. Ларри жамкнул одного пролетающего. Но вот почти одновременно раздалось три одиночных выстрела с разных сторон – тяга началась. Я крутил головой, и все же первый «цик» застал врасплох, кулик налетал со спины. Летел он как-то быстро и высоко, выше деревьев; я выцелил его и с чувством «щас промажу» выстрелил. Вальдшнеп повалился вниз, почти на меня. Но падал он не тряпкой, не кубарем, а как-то сжав неполностью крылья, пикировал, как волейбольный мяч после трудной подачи. И вместо того чтобы звучно удариться о землю, он развернул крылья у меня над головой и с пикирования перешел в горизонталь и даже пошел вверх. Я потерял его на фоне темных веток и вторым стрельнул вслед наудачу – и промазал вторично. Потом было время подумать. Ну что бы мне ни добавить из другого ствола, пока кулик сыпался мне на голову? Я же чувствовал, что не попал… Жаль, не сообразил; но правда, я ведь никогда не видел так близко такой вот вальдшнепиный маневр. А больше тянущего я не видел и не слышал, хотя несколько редких выстрелов и донеслись до меня. Скоро и стемнело так, что и мушки не видно.

Нет, конечно, это он не от выстрела уворачивался. За двести лет ружейной охоты вряд ли мог выработаться такой защитный механизм. Но когда снаряд дроби с шумом проносится рядом, это, наверное, похоже на пролет сокола, ведь для них тянущие вальдшнепы – тоже легкая добыча. А уж за миллионы лет даже вальдшнеп мог чему-то научиться. Но вообще-то несколько раз и раньше я видел, как после выстрела вальдшнепы валились вниз и над землей уходили (говорят, «подранен, но оклемался»), да что-то быстро это у него получилось. Нет, это не подранки.
Я пробираюсь обратно к дороге, держа стволы перед собой. Не видно ничего, луна скрылась за набежавшими облаками. Как бы глаз не выколоть, веток не видно. Пес, поняв, что охота заканчивается, удвоил скорость, носясь вокруг меня по шуршащему, крупитчатому снегу. Да, жаль, хотелось показать молодому спаниелю кулика, он ведь их еще не видел и на чутье не держал. Ну ладно, еще неделя впереди.

Разворачиваюсь на дороге и еду домой. На обочине с заведенными моторами три джипа, компания разбирает ружья; притормаживаю: «Ну как успехи?» В ответ срабатывает вспышка фотоаппарата, на секунду высвечивается охотник, держащий за крыло вальдшнепа. «Да пару сбили, но одного не нашли». «Ну все равно – с полем! Завтра пораньше приедете да поищете по светлому». Мы прощаемся, я поднимаю боковое стекло и жму на газ. До дому больше часа езды, надо бы пораньше вернуться. Поищут завтра, но вряд ли найдут; я не раз так потом искал, да ни разу не находил. Но зачем расстраивать ребят заранее?..