Берите на тока сыновей

Так сложилось, что родился и вырос я в большом городе. Отец мой был в прошлом охотником, но в годы моего взросления охотиться по состоянию здоровья уже не мог. Однако душу рассказами об охоте он мне взбудоражил. Еще покупал он мне альманах «Охотничьи просторы». Наибольшее впечатление произвела на меня тогда птица каменного века — глухарь.

Редкие охоты, на которые мне удавалось попасть в юности, не давали встречи с этой удивительной птицей.

Все изменилось, когда я переселился в сельскую местность.

Моя мечта — взять ружье и идти на глухариный ток, когда ни пожелаю, — сбылась.

Сначала я ходил на те тока, куда ходило большинство охотников.

Как правило, это были большие тока, но птицы на них пели капризно — их часто тревожили.

Зачастую можно было увидеть за утро много птиц, но пели они или мало, или вообще не пели. И тогда я стал искать свои тока и со временем научился определять потенциальное место тока даже по карте.

К тому времени у меня подрастал сын, и у меня было огромное желание, чтобы ему улыбнулась удача на этой охоте.

Я много охотился и охочусь, но мои личные переживания со временем как-то размылись. А вот охоты своего сына я помню в деталях до сих пор.

Первый раз мы пошли к глухарю в полной темноте. В лесу местами лежало еще много снега. Не дойдя до поющего петуха метров семьдесят, мы услышали чьи-то шаги. Мы передвигались по сухому бугорку, а этот кто-то шлепал по лужам и нас вовремя не услышал. Мы затаились. Кто-то прошел неподалеку прямо к глухарю. Тот незамедлительно слетел. Соседние петухи замолчали.

В то утро мы больше ни к кому подойти не смогли. Когда стало совсем светло, мы внимательно осмотрели следы ночного соседа. Им оказался небольшой медведь. Следы на тающем снегу расплывались, увеличивая воображаемые размеры косолапого, что в свою очередь увеличивало и впечатление моего маленького сына.

Охоту на следующий год открыли рановато. В лесу лежало много снега, а по ночам были сильные заморозки. Ночевать в лесу с ребенком я не решился, и поэтому на ток мы пошли ночью. Нам повезло: по дороге в направлении тока кто-то зимой проехал на «Буране», и уплотненный снег держал нас на лыжах, которые мы догадались взять с собой.

Через разлившиеся лога я проламывался, неся сына на спине. На ток мы тогда опоздали. Глухари пели на болоте, и мы пошли туда. Но под снегом стояла вода; наст, образовавшийся от утреннего мороза, не выдерживал моего веса, и я с каждым шагом шумно проваливался. А мой 12-летний сын легко держался на снегу и мог передвигаться совсем тихо.

Глухарь пел на одной из сосен — мы его уже хорошо различали в редкой кроне дерева. Я идти не мог, а сын, напуганный прошлогодним медведем, долго не соглашался идти к глухарю один. Убедил его лишь тем, что весь путь он проделает у меня на глазах.

Наученный прошлогодней охотой и теоретическими тренингами, как ему следует передвигаться, сын легко подошел к поющей птице. Еще несколько шагов и можно стрелять.

Но или глухарь заметил движение на белом снегу, или просто ему надоела эта сосна, но внезапно он перелетел на несколько десятков метров и продолжил пение. Сын стал подходить снова. И опять все повторилось. В последний раз петух сел на макушку небольшой сосенки в классической позе — на фоне восходящего солнца — и запел.

В этот раз он вообще не стал долго сидеть, а пропев пару куплетов, улетел живой и невредимый. Не знаю, что творилось в душе ребенка, но я пережил гораздо более сильные ощущения, чем если бы сам находился на его месте.

Я давно заметил, что если на охоте несколько раз что-то безуспешно делать, то рано или поздно наступит момент, когда удача встретит тебя с раскрытыми объятиями. Через несколько дней мы с товарищем и нашими сыновьями поехали на ток. Ток располагался в пойме реки, на сосновой гриве, которая во время весеннего разлива, становилась островом.

Стояла теплая погода, и мы заночевали на другом острове, выше по течению. В полной темноте могучий поток донес нашу лодку за несколько минут до нужного места. По острову мы разошлись и вскоре услышали щелканье глухаря.

Сын пошел под песню, а я сел у сосны и слушал. Вокруг острова, на разливе, кричали, крякали, свистели гуси, утки, всевозможные кулики. Песня глухаря различалась с трудом. Я сидел и слушал, как идет мой сын. Вот шаги стихли — дошел. Я посмотрел на начинающее синеть небо. Стрелять нельзя — не видно птицы, мушки.

Проинструктированный 101 раз сын стоит — ждет. Видимо, переволновавшись, я стал засыпать, когда прогремел выстрел. По шуму ломаемых тяжелой падающей птицей веток я догадался о его результате.

Давно это было, но свои ощущения я помню очень хорошо. Сын вырос. Женился. В первый же год повел свою молодую жену на глухариный ток. Сейчас у меня растут внуки. Когда-нибудь мы с ними пойдем на охоту. Я жду. Это того стоит.