Ожмооо

— Здорово, Петрович! Мне бы путевочку на охоту.

— Ну, ты, Анатолич, даешь! Спохватился! Да путевки уже за неделю до охоты все выбрали! Сидел бы ты дома, как сидел последние лет десять!

— Петрович, никак нельзя! Может быть, в последний раз схожу.

— Ладно, могу дать на грача, серую ворону или дрозда-рябинника.

— Что ты такое говоришь?! Побойся Бога! Ты меня совсем уж за человека и охотника не считаешь! Что я, убивец какой-нибудь, которому в кого бы ни стрелять, лишь бы убить! И так «зеленые» из нас страшилок делают! Да и как я домой вернусь, Бог даст, с таким трофеем? Моя старуха и на порог меня не пустит с этой дичью!

— Да чем они не дичь? Вот читай: грач, серая ворона и дроздрябинник отнесены к ОЖМООО.

— А это что за организация такая?

— Не организация, а объекты животного мира, отнесенные к объектам охоты! Я смотрю, ты газет не выписываешь и не читаешь, а сидишь только у телевизора.

— Так кто мне их доставлять-то будет, если почта развозит пенсию раз в месяц! Да где я ворону-то в лесу сыщу? Может быть, к скотному двору податься?

— Ни-ни! Ближе 200 метров с ружьем и не подходи! И не вздумай ходить с ружьем без чехла! Ты что, в ХХI веке хочешь жить так, как полтора века назад? Вот, полюбуйся!

И протянул мне «Российскую охотничью газету» № 29 с рисунком на третьей странице, где изображена группа охотников с собаками и ружьями, у одних за плечами, а у других наперевес.

— Ты видишь, что и собаки без намордников! И как это собаки не перекусали, а охотники не перестреляли прохожих? Ведь ружье — это же средство повышенной опасности!

— Да, такого я не застал. Мне лишь посчастливилось поохотится в то время, когда я, уплатив госпошлину, мог охотиться без путевки на всей территории Советского Союза, кроме заповедников и заказников. Правда, недолго. Вскорости все угодья поделили на приписные охотничьи хозяйства, и охота велась уже по путевкам! А что касается ружья, то смирнее этой железяки ничего и нет на свете. Разве что сорвется с крючка на голову. Не ружье опасно, а человек, которого ныне и без ружья приходится опасаться.

— Какой крючок? Ты что, не знаешь, что ружье надо держать за стальной дверью и за двойными замками, да подальше от патронов, которые тоже надо держать под замком? Мужик ты лапотный! Эко вспомнил! Сейчас, наоборот, в заказниках и заповедниках настоящая охота, да только тебе это не светит. Так что плати 400 рублей, бери путевку на ворону и иди в лес, а там как твоя совесть подскажет!

— За ворону? 400?! Нам раньше за лапы ворон даже патроны даром давали! А за мою совесть не беспокойся — Господь Бог меня ею не обидел. А что касается собак, так зачем им грызться, если они сыты, здоровы и ухожены? А если хозяин не может или не хочет этого делать, то он не достоин своей собаки. Я так думаю. Помнишь? «Только от жизни собачьей собака бывает кусачей». Зачем ей намордник? Надевать на собаку намордник — значит, не уважать ни ее, ни себя. Если не можешь воспитать собаку, то и не заводи ее, а то она и тебя покусает.

— Да-да, Анатолич, это и к людям относится.

— Это ты правильно заметил. Люди ныне так грызутся, что аж жуть берет. Насмотрелся я такого по НТВ!

— Эх, Анатолич! Жили вы раньше, как дикари нецивилизованные! Одним словом, Рассея! На Запад надо смотреть, на Запад! Пора забывать все российское!

— По твоему получается, что мы теперь на Западе ищем русскую идею? Чудно как-то! Без заграницы мы и шагу теперь сделать не можем? Зачем русскую идею где-то искать, когда она и так известна: «За други своя!» Не будет этого — не будет и России.

— Ну, Анатолич, куда хватил! Это раньше на Руси так было! Теперь как на Западе: каждый за себя!

— Ну-ну! От добра-то добра не ищут! Хотел бы я посмотреть на ваш скоропалительный капитализм, да видимо, не придется. Помяни мое слово — кончится все это семнадцатым годом! Ладно, давай путевку на свое «ожмооо». Хотя бы в лес схожу да посмотрю, что и как.

Минут через 30, потраченных на беготню за паспортом, деньгами и очками, заполнив все пункты разрешения и путевки, наконец, сподобился выйти за околицу. Вот и наш лес. Иду прямиком к своим заветным местам, да что-то плохо их узнаю. Вот здесь, справа, была старая вырубка с брусничником. Да каким! А слева — глухариный ток. Но где же он? Одни пни свеженькие! Батюшки! Ну и времена пошли! Однако ни грачей, ни ворон, естественно, не видно. Не видно и дроздов-рябинников, как и всех остальных ОЖМООО.

Походил я, походил, и грустно мне стало. Повернул к дому. А тут как раз двое мне навстречу.

— Ты что здесь, дед, делаешь?

— Как что? Охочусь! Я всегда здесь охотился! Я же здесь родился и вырос, здесь и умру.

— Ты что, шлагбаум и вывеску не видел? Запомни, это частные угодья. И чтобы духу твоего здесь не было! Запомни: ч-а-с-т-н-ы-е. И о грибках-ягодках забудь! В другой раз увидим — разговор другой будет.

— Ну, а за деньги-то пустите, надеюсь?

— За деньги? Это совсем другое дело! За хорошие деньги мы и жен своих продадим! Бизнес! А документы-то у тебя есть?

— Есть, есть! Вот они.

— Т-а-а-а-к, серая ворона, значит? Слышь, друган, а какие еще бывают?

— Ну, например, черный ворон бывает.

— Чур-чур, не вспоминай!

— Да я серьезно. Это же муж серой вороны. А еще есть белая ворона.

— Да ты брось! Это же кликуха.

— Мальчики, а вы-то кто будете?

— Мы, дед, не мальчики. Я господин Петров, а он господин Сидоров. Бизнесмены мы! Мы деньги делаем. Кабанчики здесь будут жить, кабанчики!

— Но тогда ни глухаря, ни тетерева, ни даже рябчика не останется!

— А нам-то от них какая корысть? Да ты, дед, с печки, что ли, свалился? Вали отсюда и не задавай глупых вопросов! Слышь, друган! Вот она, «белая ворона» стоит — посмотри-ка на нее!

— Мда. Вот они, доморощенные господа — одно лишь название!

Мне все же хотелось кое-что выяснить, но один из них схватил меня за рукав и потащил…

Я открыл глаза. Мой внук теребил меня и чуть не плача просил: «Дедушка, ну проснись же, пожалуйста! Ты же обещал сводить меня в зоопарк!».

Фу-ты, ну-ты! Приснится же такая чертовщина! Но такого не должно быть даже во сне. Не должно быть! Никогда!