Благородная рыба шла в пищу, а сорной мы кормили свиней и собак. А так как рыбалки проходили почти через день, то сорной рыбы накопилось много. И мы решили сделать приваду на медведя, добавив к рыбе голову и внутренности накануне зарезанного барана.
Помочь выбрать место попросили местного жителя Гошу. И вот загрузили мы приваду и инструмент в лодку, отчалили от берега. Отплыв от деревни всего 5–7 км, оказались в месте, где тайга вплотную примыкает к берегу, высота которого была 10–15 м. Прямо от берегового обрыва отходила поляна диаметром 50–60 метров. На ней справа росли три густые ели. От них мы отсчитали двадцать шагов в сторону леса и выложили нашу приваду, потом, помогая нашему проводнику-профессионалу, стали изготавливать в кроне одной из елок капитальный лабаз. Гоша решил сделать его двухуровневым, для того чтобы верхний стрелок контролировал саму приваду, а нижний – подход зверя со стороны берега. Хочу заметить, что Гоша сделал этот лабаз без одного гвоздя, хотя они у нас были. Вот что значит настоящий коренной житель, который бережет свою природу! Все, что мешало обзору, было устранено и унесено как можно дальше от поляны. Когда все было готово, мы уплыли, решив проверить приваду через неделю.
Приплыв вдвоем с батей в установленный срок, мы обнаружили, что вся рыба съедена и от головы остались одни рога. С собой мы, естественно, привезли очередную порцию рыбы, высыпали ее и быстро отправились назад готовиться к охоте. В то время у нас на двоих была одна горизонталка 16 калибра, поэтому мне досталась только камера. Но с батей мы договорились, что если зверь пойдет с моей стороны, то он даст мне возможность добыть его.
В 13 часов мы отплыли от берега и через полчаса причалили к месту охоты. Пыхтя, взобрались на крутой берег, подошли к елкам и залезли на лабаз. Чтобы не мазаться мазилкой от гнуса, пришлось спасаться от него в накомарниках. Сам процесс охоты я не заснял, а вот друг друга мы с батей запечатлели, пока пару часов сидели до наступления сумерек. Как же смешно мы выглядели в тот момент в своем одеянии!
Понемногу смеркалось. Оглядывая в очередной раз свой сектор обзора, я вдруг увидел, что по самому краю обрыва медленно идет медведь примерно трех-четырех лет. Глаза у меня расширились, и я потихоньку толкнул отца в бок, так как он сидел на полкорпуса выше меня. И тут же сообразил, что если он так и пойдет по краю, то к приваде он будет подходить под или за нами. И интуиция меня не подвела. Увидев, что медведь свернул к нам, я сильнее надавил бате в бок, показывая мимикой, чтобы он дал мне ружье. Но в отце в тот момент взыграла ревность к выстрелу (хотя он до сих пор этого не признает), и по его лицу я понял, что ружье мне не светит. Эх, тот момент у меня как сейчас стоит перед глазами – такое не забывается! Когда миша спокойной походкой проходил буквально под моими ногами и его можно было достать буквально стволами ружья, у меня слезы полились рекой. А зверь, обнюхав воздух, подошел к приваде, спокойно лег и, не обращая внимания на свежую рыбу, стал грызть баранью голову. Привада, так хорошо просматривающаяся днем, в сумерках стала едва различима, и с каждой секундой видимость все уменьшалась и уменьшалась. Отец и так прицеливался, и эдак… А тут еще трава высокая… В результате – обычный промах и следы от обеих пуль в земле…
До самой деревни я ехал молча. Успокоил меня отец только на следующий день, сказав: «Ведь зверь остался жив, а ты, сынок, увидел впервые в жизни живого медведя». В эту же осень я добыл в том месте первых и пока единственных на моем счету двух медведей.
Комментарии (0)