Великий князь Николай Михайлович Романов — выдающийся русский ученый, самый образованный охотник рода Романовых, оставил свой след и в истории русской охоты. Его книга “Наблюдения по охоте на диких гусей”, предназначавшаяся для друзей, вышла в июне 1917 года.
Замысел издания возник у Николая Михайловича на охоте весной 1914 года, тогда же были сделаны и фотографии для будущей книги. События помешали осуществлению его планов — началась Первая мировая война. Через два года, весной 1916-го, он писал: “…Если в будущем году удастся здесь поохотиться, решил издать печатаемые наблюдения для друзей по гусиному спорту. Такие книжечки иногда отвлекают читающих от всех житейских невзгод, а может быть, наведут их на мысль написать и свои охотничьи воспоминания. В 1917 году поохотиться не удалось вследствие понятных для всех причин, а кроме того, охота была бы вряд ли удачна ввиду полного затопления берегов. Грушевка. Январь 1917 г. “
Надвигались грозные события, в трудные минуты Николай Михайлович вспоминал солнечный мир своего детства и дни охоты…
Старший сын Великого князя Михаила Николаевича и Великой княгини Ольги Федоровны, внук Николая I, родился 14 апреля 1859 г. в Царском Селе. Его отец, Великий князь Михаил Николаевич, крупный военный и государственный деятель, был наместником на Кавказе. Проводил гибкую национальную политику, следуя совету прежнего наместника, князя А. И. Барятинского: “Уважайте местные обычаи, Ваше высочество”. Ему удалось создать на Кавказе прочный бастион Российской Империи. Местное население прониклось искренним уважением к Великому князю. Свою любовь к этому краю Михаил Николаевич передал и сыновьям.
Воспитывали Николая, Михаила, Георгия, Александра и Сергея в строгости, в спартанских условиях, как будущих солдат. Они спали на жестких походных кроватях, вставали в шесть часов утра, закалялись, обливаясь холодной водой. После утренней молитвы и скромного завтрака, принимались за учебу; по традиции образование Великих князей было домашним. Им преподавали точные и гуманитарные науки, иностранные языки, музыку. Их учили обращению с огнестрельным оружием, фехтованию, верховой езде и штыковой атаке.
Сыновья старались во всем походить на отца, они видели, как он занят, и “одна мысль о том, чтобы явиться к нему и утруждать его неопределенными разговорами без специальной цели, казалась просто безумием”.
Великий князь Михаил Николаевич был страстным охотником и сыновья с детства приобщались к охоте. В его кабинете, покрытом удивительными персидскими коврами, они рассматривали ружья, пистолеты, кавказские сабли. Летом, во время каникул, любовались богатым охотничьим убранством Боржомского дворца, слушали рассказы отца об охотах. Они полюбили Кавказ и хотели навсегда остаться в Тифлисе.
Старший сын Николай радовал родителей успехами в учебе, у него был огромный интерес к знаниям. Он с отличием окончил военное училище. По умственному развитию он намного опережал своих товарищей, увлекался энтомологией, историей, свободно владел шестью языками.
Уже в юности он служил на Кавказе, участвовал в качестве ординарца отца — главнокомандующего Кавказской армией — в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Окончив Николаевскую Академию Генерального штаба, Николай Михайлович служил в различных полках, среди них лейб-гвардии Конно-Гренадерский, Кавалергардский, 16-й Гренадерский Мингрельский, в последнем он проявил себя способным командиром. Военная карьера Великого князя была успешной: с 1896 г. он — генерал-майор, с сентября 1897-го — командующий Кавказской гренадерской дивизией, с мая 1903-го — генерал-адъютант.
Но подлинным призванием великого князя Николая Михайловича были история и энтомология. На Кавказе он мог наблюдать за разнообразной фауной, в молодости серьезно занимался энтомологией. Коллекцию бабочек пополнял, даже находясь на театре военных действий. В течение десяти лет Николай Михайлович изучал чешуекрылых Кавказа. В 1878 г. он был принят в действительные члены Русского энтомологического общества, в то время оно находилось под почетным покровительством его дяди, Великого князя Константина Николаевича. В 1881 г. он принял предложение Общества стать его Почетным президентом. На этом посту он оставался вплоть до 1917 года. Свои научные труды Великий князь подписывал “Н. М. Романов”.
Увлечение охотой, принадлежность к императорскому дому давала возможность великому князю Николаю Михайловичу много и разнообразно охотиться. Он был одним из богатейших людей России, владел Ново-Михайловским дворцом в Санкт-Петербурге, имением Михайловское в Петербургской губернии, имением Грушевское в Екатеринославской, Херсонской и Таврической губ., имением Боржоми в Грузии, совместно с братьями — имением Вардане в Черноморской губернии.
Охотился Великий князь и за рубежом, где довольно часто бывал.
Кавказ способствовал становлению Николая Михайловича как охотника на зверя, он охотился в окрестностях своего Боржомского имения и в так называемом “зверином отводе”, где содержались серны, дикие козлы, олени и даже туры.
Петербургская знать предпочитала зимние охоты на лося и медведя, весеннюю охоту на глухарином току, и Николай Михайлович с удовольствием принимал в них участие. Он охотился также в Гатчине и в Беловежской Пуще на зубров, что являлось привилегией только императорской фамилии, был участником многих высочайших охот.
Сохранилось собственноручное письмо великого князя Николая Михайловича егермейстеру Г. А. Черткову от 12 июля 1883 г. Оно содержит просьбу разрешить совместно с князем М. М. Кантакузеном поохотиться на тетеревов и белых куропаток в болоте за деревней Кузнецы (под Петергофом).
В 1909 г. Великий князь Николай Михайлович вступил в члены Общества Звадской охоты и увлекся охотой на диких гусей, благодаря чему во многом и была написана его книга “Наблюдения по охоте на диких гусей”. Общество Звадской охоты объединяло самых титулованных охотников России с 1891 г. Для вступления в это закрытое элитарное Общество требовалось непременное согласие всех его членов. Общество арендовало на юге озера Ильмень, в дельте рек Ловать и Верготь, в районе села Звад около 20 000 га угодий для охоты на водоплавающую и болотную дичь. Самой долгожданной для Великого князя Николая Михайловича стала весенняя охота на пролетных гусей. Он бывал на этой охоте каждую весну с момента его вступления в Общество и до 1917 года. Его наблюдения для друзей по гусиному спорту точно передают ощущения натуралиста и страстного охотника.
Получив в подарок от Великого князя экземпляр его “Наблюдений по охоте на диких гусей”, известный русский натуралист С. Н. Алфераки писал: “Ваше Высочество и дорогой мой покровитель! Я был вчера чрезвычайно обрадован и глубоко тронут Вашим добрым ко мне вниманием. Я ужасно рад тому, что Вы не забыли столь искренне преданного Вам и любящего Вас старика! Понятно, я сейчас же приступил к чтению Ваших “Наблюдений” и увы! Скоро дошел до конца книги… А хотелось бы читать еще и еще!”
Вот небольшие выдержки из этой замечательной книги.
Весна 1912 года
24 марта. Несмотря на непогоду, решился выехать. Отправились на Княжую, где ночью было много гуся, но за целый день удалось убить только одного крякового селезня, а пару случайно пролетевших гусей промазал по рассеянности. С полудня разыгралась сильнейшая метель, и пришлось вернуться домой.
25 марта. Утром — на Пасхальной заутрене в Звадской церкви. Метель продолжается. Целый день дома ввиду Светлого Праздника.
29 марта. Теплый, чудный, весенний, солнечный день. Моя казарка была выставлена на Жирославе в самом пролетном гусином месте. Стрелял около 100 раз, но до того горячился после пяти дней неудач, что мазал одного гуся за другим, а когда попадал, птицы падали, но оправившись, опять улетали: живой пример дальних выстрелов и попаданий не в убойное место. Все же удалось свалить и привезти домой 6 гусей вместо трех десятков при лучшей стрельбе.
7 апреля. Наконец сегодня повезло… Мои подсадные гуси отличились и подавали голоса своевременно, так что их товарищи сворачивали прямо на меня. Стрелять было удобно. Я был спокоен и решил не волноваться, что мне на сей раз и удалось. Пять дуплетов уложили на месте 10 гусей; с одного выстрела свалилась пара шилохвостов, попались и свистуны. Всего убил 21 гуся и 5 уток. Вечер был чудный; охота доставила мне сегодня величайшее наслаждение, и я остался вполне удовлетворенным результатом этого дня.
Этим днем я закончил Звадскую охоту 1912 года. Пора было возвращаться восвояси. Сознаюсь, что я выказал много терпения, так как две недели отчаянной погоды хоть кого могли привести в уныние. Собственно говоря, настоящего пролета не было вследствие погоды, а когда стало тепло, то гусь уже стремился наутек. За все время убил 72 гуся и 22 утки, что немного, а если бы стрелял лучше, то наверное, перевалил бы за сотню. В общем, остался доволен пребыванием на Зваде. Было столько самых разнообразных впечатлений; интересных наблюдений, что ни на минуту я не сожалел, что пришлось здесь высиживать целых три недели…
Весна 1914 года
25 марта. Теплый день. Номер был на Бутыльском. Появились бекасы, чирки, кряквы и чибисы. Где-то на льду слышен говор гусей…
Около 5 часов наблюдал интересный случай: на моих подсадных налетели молча 6 штук дивных собратьев, но сели шагах в двухстах от казарки. Посидев минут десять, они вдруг поднялись и прямо на меня; сделал дуплет: один упал замертво, а другого ранило в сустав крыла, и он стал удаляться пешком по льду, уже вне выстрела. Тогда оставшиеся четыре гуся подсели к раненому товарищу, и поднялся общий галдеж, моих подсадных и четырех диких, с самыми причудливыми переливами голосов.
Спустя некоторое время четыре, оставшиеся при раненом, снова поднялись и прямо на казарку, но опять проклятый “safe” спас их от моих выстрелов. Покружившись вокруг казарки, они снова подсели к раненому, и концерт голосов возобновился. Все это продолжалось около получаса; но так как подранок стал удаляться по льду, я кликнул рябят, чтобы его догнали. Его взяли живьем, и он теперь уже сжился с моими. Этим качеством — не бросать товарища в беде — особенно отличаются гуси, тогда как остальные пернатые бросают раненых на произвол судьбы, а сами удирают что есть сил…
Малое количество дичи и непривлекательная погода удерживают, вероятно, других охотников в столице, особенно тех, которые любят уничтожать гусей десятками, а если можно, сотнями…
Но на все вкусы не угодишь, а я люблю всю обстановку охоты, да еще больше полное приволье и возможность на свободе наблюдать за пернатым царством…
2 апреля. Стоял на Лгушке и убил одну утку за целый день. Гусь отлетел, т. е. то малое количество этой птицы, которое вообще было здесь в эту весну. Решили на “Чирке” вернуться в Старую Руссу и закончить охоту. Для полного успеха весенней гусиной охоты на Зваде важную роль играет количество и качество подсадных гусей. В настоящее время у меня имеется 17 штук. Уход за ними хотя не труден, но требует постоянной заботливости. Зимой мои гуси живут в специально для них приготовленном отделении конюшни, где имеется бассейн и проточная вода. Кормят их овсом, ячменем и капустой. Ежедневно выходят на двор часа на четыре. С апреля до октября я устроил для подсадных гусей особый пруд на даче в Михайловке (близ Стрельны). В пруду имеется хорошая проточная вода, на берегах тростник с подходящими кустами и травами. В прошлом году 2 гусихи неслись и сидели на яйцах, но яйца оказались пустыми. Ожидаю лучшего результата в нынешнее лето. Словом, для этого дела употреблено много заботы, а главное, чтобы ко времени охоты гуси находились в подходящем виде и не стеснялись при звадской обстановке подавать все свои голосовые качества для привлечения к казарке себе подобных. Приблизительно за месяц до охоты нужно приучить гусей к “ногавкам” (особые ремни) и попеременно привязывать за лапы, чтобы они при сидении в болотном месте не рвались и клювами не освобождались от ремней…
Весна 1915 года
22 марта. Несмотря на предупреждение Михеева, что гусей еще нет, не усидел в Питере и с ночным поездом 21 марта выехал в Старую Руссу. Оттуда впервые удалось проехать до Звада в санях при чудной, солнечной погоде и отсутствии всякого ветра… Надо ждать солнечных дней, чтобы на полях сошла хоть часть обильного снега, показались “черные пятна”, и тогда гуси должны скоро явиться; но следует и морозам поуменьшиться, чтобы не было утренников и ночью было потеплее. Авось благодаря моему раннему приезду, удастся сделать большое число интересных наблюдений. Посидим — увидим.
28 марта. Место отличное, только бы явились гуси. А вместо гусей пошел мелкий дождь; все небо заволокло тучами, и, просидев на дожде до 3-х часов дня, мы не видали ни одной птахи. Вышла охота пуще неволи! А страсть охотничья не ослабевает; напротив того, нетерпение все растет и растет — дождаться прилета наших красавцев…
29 марта. Наконец появились первые стайки гусей, которых видали рыбаки и сторожа на Вешке, на Железной и около Утополи. Я после полудня посидел у Псковой и только насладился чудной, тихой погодой, не видав ничего. Кажется, охота начинается. Пора!
8 апреля. Провел день на Мирогоще, что у Железной. Солнце светило вовсю, и было тепло и мало ветра. Гуси летели отдельными стайками почти до 5 часов пополудни; я стрелял хорошо, промахов сделал очень мало. Результат был более чем сносный: убил 14 гусей, лебедя и 7 уток… Насладился вполне сегодняшним днем охоты.
9 апреля. Гуси на отлете, а осталось лишь несколько стаек, которые мечутся, не находя притона, так как почти все кряжи затоплены, а мережники всюду ловят рыбу. Общий результат: на мою долю 31 гусь, один лебедь и 13 уток; Шаховской и Б. Шереметев убили по 18 каждый. Пролета дружного в этом году не было, а валового и помину нет вот уже третий год. Вообще птицы за последние года стало меньше, чем в предыдущие года. Какая тому причина — неизвестно. Вероятно, много бьют гусей без толку в других местах в незаконное время. В этом году весна была самая подходящая; было много кормовых мест, словом, условия для гусей самые выгодные, а прилетело их совсем мало.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Первая мировая война глубоко потрясла Николая Михайловича, породив самые тревожные предчувствия: “…К чему затеяли эту убийственную войну, каковы будут ее конечные результаты? Одно для меня ясно, что во всех странах произойдут громадные перевороты… У нас на Руси не обойдется без крупных волнений и беспорядков…”.
Он состоял при штабе главнокомандующего Юго-Западным фронтом. Февральские события Николай Михайлович встретил с большим воодушевлением. Он был одним из первых, кто приветствовал новое правительство, часто бывал у А. Ф. Керенского, надеялся принять участие в создании нового демократического строя, но новой власти он оказался не нужен, как и другие Романовы. По декрету от 26 марта 1917 года Николая Михайловича выслали в Вологду, где он прожил несколько месяцев, затем его арестовали и привезли в Петроград.
Великий князь Александр Михайлович вспоминал: “К ранней осени процесс революционного разложения достиг своего апогея. Дивизии, бригады и полки перестали существовать, и толпы грабителей, убийц и дезертиров наводнили тыл… Мы ожидали ежедневно падения Временного правительства и были в наших мыслях с нашими далекими родными. За исключением царя и его семьи, которых перевезли в Тобольск, вся остальная наша семья находилась в С. — Петербурге. Если бы мои братья Николай, Сергей и Георгий своевременно прибыли бы к нам в Ай-Тодор, они были бы живы до сегодняшнего дня. Я не имел с октября 1917 г. с севера никаких известий и об их трагической гибели узнал только в Париже в 1919 г. Великий князь Николай Михайлович держал до последней минуты на коленях своего любимого персидского кота… Несмотря на ходатайство от Академии наук и лично М. Горького о помиловании Николая Михайловича, которого глубоко уважали за его ценные исторические труды и всем известный передовой образ мыслей, большевики его не пощадили. “Революция не нуждается в историках”, — ответил глава советского правительства и подписал смертный приговор”.
29 января 1919 г. ночью вместе с тремя другими великими князьями Николай Михайлович был расстрелян в Петропавловской крепости и похоронен там же в общей могиле. Великий князь Николай Михайлович держался мужественно и свою смерть встретил достойно. Видевшие узника в последние дни в тюрьме отмечали его спокойствие — он говорил об охоте и о своей недавней книге.
Комментарии (0)