Сбежавший вальдшнеп

Каждый из прожитых мною дней – это отдельная маленькая история. Пусть такими историями они и останутся.  

17 апреля. Задержался на работе и приехал на охоту только сегодня. Вечер провел за лесом, как и в прошлом году, у дубов. Ни одного вальдшнепа: холодно, еще лежит снег в лесу и местами на поле. В 21:30 прячу ружье в чехол и собираюсь домой. И в этот момент из-за дубов с востока, хоркая, вылетает медленно, прямо на меня, вальдшнеп. Немая сцена…
18 апреля. Стою на том же месте. Сегодня теплее. Туман. Из-за дубов, как и вчера, навстречу летит кулик. Из-за плохой видимости кажется мелким. От выстрела трепыхается, проходя над головой. Разворачиваюсь, бью вслед. Вальдшнеп вздрагивает и сворачивает в лес. Бегу за ним. Но луч фонаря не пробивается сквозь густой туман. Только слепит. Срочно возвращаюсь на стрелковое место. Туман сгущается. Видимость 30–40 метров. И в этом тумане над головой пролетают цыкающие и невидимые птицы. Всего насчитал по слуху, вместе с моим стреляным, шестерых за вечер. Это ТЯГА. Решил с утра приехать и поискать того, кого я мог сделать подранком. Конечно, утром я не нашел никаких следов вальдшнепа: ни птицы, ни перьев под местом возможного попадания, ни на месте возможной гибели от ран или от зубов лисицы.

19 апреля. Стою на том же месте. Температура около 7 градусов. Птицы поют веселее. Композитор-соловей подбирает мелодию к своей новой песне. Контролирую обстановку. Сзади меня в 40–50 метрах молча пролетает вальдшнеп в сторону леса. Стрелять далековато. Через какое-то время он возвращается и проходит над полем справа налево, метрах в 20 от меня. Делаю поводку ружьем и… отменяю выстрел. Возвращаю направление прицеливания позади цели, начинаю обгонять ее, жму на спуск и продолжаю движение ствола. Есть! Вальдшнеп затрепыхался и ломаным полетом сделал левый поворот со снижением в лес. Повторяю поводку и выстрел. Птица камнем падает и глухо ударяется о землю. Бит чисто, в голову. Я даже не заметил, как автоматически передернул затвор помповика. Наконец-то, на старости лет, ко мне приходит мастерство!

20 апреля. Устав каждый день добираться через лес, преодолевать завалы и чавкать сапогами по ручьям и лужам, я подъехал на машине вокруг леса, оставил ее на шоссе и прошел к месту по менее раскисшей дороге. За вечер ни одного увиденного или услышанного вальдшнепа. Зато слышал, как гуси садились за горизонт выпуклого поля. Вдруг я услышал гогот приближающихся гусей. Поменял два патрона на «единичку»: вдруг надо мной пройдут? Гогот какой-то странный, повторяющийся. Да это же манок! Из скрадка, небось!

21 апреля. Узнав, что в неком месте, на некоторой полянке, где прошлым летом мы с женой набрали много-много опят, некий охотник удачно стреляет вальдшнепов, я решил попытать там свое охотничье счастье и, чтобы не мешать ему, встал метрах в 300 на другой стороне перелеска. За вечер я так и не увидел и не услышал ни одного вальдшнепа. А за перелеском были выстрелы этого охотника. Потом он подошел к моей машине. Познакомились. Рассказал, что взял двух куликов.

22 апреля. Я повторно на вчерашнем месте, но у другого изгиба леса, ближе к шоссе. Пусто. Никто не летает, никто не стреляет, хотя доносятся чьи-то голоса. Из дальних мест также не слышно выстрелов. Может быть, заканчивается весенняя тяга? Решаю, что надо менять место вечерних охот.

23 апреля. Отъехав по шоссе от нашего населенного пункта километра на два, я оставил машину и зашагал по полю к стыку двух поросших деревьями оврагов. Густой лес находится дальше и правее, а за ручьем, за полем, – заброшенный дачный поселок, мое излюбленное место, где я много лет охочусь, но до которого никак не доберусь в этом году.

Осознав всю бесперспективность стояния у этих ручьев, я все же не двинулся дальше. Остался караулить машину, слушать птиц и выстрелы других охотников. А выстрелы в этот вечер были! Два дуплета и три одиночных со стороны дачного поселка, а также со стороны моего вчерашнего места рассказали мне о том, что где-то далеко пролетело восемь вальдшнепов и ни один из них не завернул ко мне. С наступлением темноты было грустное возвращение по унавоженному полю к машине.

24 апреля. Настроившись на пешую шестикилометровую прогулку, в 19:30 я уже на любимом месте. Вынимаю патронташ, расчехляю ружье, меняю промокшую футболку на свитер: к вечеру похолодает. «Дощечка», которая предохраняла мои ноги от ледяной сырости земли и была моим стрелковым местом последние годы, пропала, и я вытаптываю новую позицию для стрельбы, с учетом подросшего мелколесья. Когда здесь вырастет высокий лес, тяги переместятся ближе к полю. Стрелка часов ползет к 20:00. Слышатся голоса, потом очередь пятизарядки. Кто-то проверяет таким образом свое оружие. Голоса приближаются. Я стою, не шевелясь, пока один из охотников не выходит прямо на меня. В камуфляже я невидим. Делаю ему знак рукой. Он вздрагивает и кричит своему напарнику: «Здесь кто-то есть!» Потом обращается ко мне: «Вы один»? Отвечаю: «Один». И рассказываю ему о своей привычке охотиться на этом месте последние семнадцать лет, что люблю приходить за полтора часа до начала сеанса охоты, что на том месте, где он остановился, обязательно пролетит вальдшнеп. Его спутник встал метрах в сорока на восток от меня, спрятавшись в кустах.

Проходит немного времени, и со стороны заката, хоркая, приближается вальдшнеп. Получив несколько дней назад удачный опыт стрельбы влет, я с небольшой поводкой делаю выстрел, от которого птица вертится волчком. Обрадованный попаданием, я не спешу со вторым выстрелом. А зря! Вальдшнеп уходит в сторону леса и, не долетая до него, приземляется. Бегу к нему, готовый в любой момент выстрелить и добрать подранка. Кулик выдает свое присутствие взмахами уцелевшего крыла, отпрыгивая от меня в сторону леса. Мне удается, не стреляя, догнать его и прижать к земле ногой. Кладу трофей в железный ящичек, бывший когда-то электрощитком на даче. Сосед, что в кустах, стреляет, бегает с фонариком… Я стою, жду второго, «моего» вальдшнепа. Ожидание затягивается. Сумерки сгущаются. Из ящичка доносится шорох. Я не придаю этому значения. Не убежит: куда ему с перебитым крылом! Но очередная попытка очнувшегося кулика взмахнуть крылом увенчивается успехом: он выскакивает из ящика и прыгает в том же направлении, в котором убегал после падения, – в лес. Я делаю несколько шагов, стволом ружья прижимаю его к земле и… В этот момент моя нога по колено проваливается в раскисший песок какой-то ямы. Теряю равновесие и заодно вальдшнепа из своего поля зрения. В дуло ружья набралось земли. Кое-как выбравшись из «ловчей ямы», я обшариваю лучиком налобного фонарика возможные пути отхода птицы в лес, прохожу кругами до самого леса и обратно. Опять возвращаюсь к ящичку и повторяю поиски, делая более широкие круги, продираясь сквозь кусты, перелезая через обломки дачных домиков. В душе растет отчаяние, к которому примешивается досада о потерянном вальдшнепе. Был трофей – и нет трофея! Снова возвращаюсь к стрелковому месту. Воссоздаю в воображении картину бегства раненого кулика, иду по его пути. Дохожу до «ловчей ямы» и опять попадаю в нее ногой. Оставшись в этом положении, вспоминаю все подробности прошедших минут. Оружие по-прежнему не выпускаю из рук, еще не осознав его бесполезности. Рядом с ямой передо мной горка дощатых обломков, оплетенных засохшей травой. Что-то подсказывает мне пошевелить эту траву стволом ружья, так как рукой не дотянуться. И... Ну да, он сидит под этой травой, прижавшись к старым доскам и по-прежнему пытается вспорхнуть. Никуда он не бегал, а тихо прятался и ждал, пока этот «Гордзила» не прекратит носиться вокруг него.

Силы покидали бедного вальдшнепа. Он был обречен. Будь я менее настойчивым, мучения его продолжались бы неопределенное время. Надо было сразу вешать его на тороку: она для того и предназначена! И я с опозданием, но выполнил один из основополагающий принципов охоты – добрал подранка.

25 апреля. Снова я в поиске. Сегодня встал на километр-полтора на юго-восток от моего вчерашнего места, с другой стороны леса, откуда в прошлые годы часто слышал выстрелы. Оставив на шоссе машину, прошагав больше километра по глино-песчаной дороге, я выбрал вход в углубляющуюся в лес вырубку. Чутье подсказывало углубиться туда, но уходить от машины далеко не хотелось. В душе теплилась надежда на пролет вальдшнепа над подростом. Да, вальдшнеп тянул. Я его слышал, но на другой стороне мелколесья и на другом конце вырубки. Как мне впоследствии рассказали охотники, они стоят на тягах именно там. Слышал четыре выстрела со стороны дачного поселка. Один их них оказался успешным для стрелявшего. Эх, не надо мне было уходить оттуда!

26 апреля. Вернулся на свое излюбленное место, где меня посетила удача. Охотник, чьи выстрелы я слышал вчера, тоже здесь. В 21:15 со стороны заката молча летит вальдшнеп, принятый мною за ворону. Всего несколько минут назад прекратился ветер и прошла стороной гроза. Надежды на тягу не было, и потому появление объекта охоты оказалось для меня неожиданным. Я прозевал, стрелять было поздно. Пока я разворачивался и раздумывал, он удалился. Сосед тоже видел его улетающим. Почему я не выстрелил ему вслед, на авось? «Умная мысля приходит опосля», – гласит народная поговорка.

Через некоторое время вальдшнеп вернулся. Сосед выстрелил. Кулик летел. Летел на меня, но, увидев вспышку моего выстрела, поднырнул, заваливаясь на правое крыло. Я обогнал его стволом, нажал на спуск, но вальдшнеп повторил свой пируэт. Дробь ушла левее. Он спланировал без характерного стука о землю. На всякий случай я пробежался к лесу удостовериться, что он живой.
27 апреля. Стою опять на том же месте. Первый вальдшнеп пронесся над лесом на западе без звука. Второго слышал цыкающим на востоке, но как ни крутил головой и телом, не увидел.
28 апреля. Приехал на машине с позавчерашним напарником. Ни одного вальдшнепа за вечер не видел. Слышал далекое хорканье над мелколесьем по направлению к полю. Деревца подрастают, тяги смещаются. Через несколько лет будем искать новые места.