С полем!

Вся дорога от Москвы превратилась в сплошной мокрый кошмар. Стоило пересечь МКАД, как небо затянуло тучами, и начался дождь. И чем дальше от столицы мы уезжали, тем становилось тоскливее,
а настроение только ухудшалось.

 

 

– И зачем мы только поехали? – заметила жена. – Опять будет сыро и холодно.
– Не факт, – ответил я. – Лешка сказал, что у них дождей уже месяц не было.
– Раз дождь, то грибы будут, – попытался внести нотку надежды сын.

Проехали Ростов Великий, за ним Ярославль. Серая мгла висела над самой дорогой, убивая всякую надежду и угнетая настроение.

И вдруг перед Грязовцом небо разорвалось. Дождь прекратился, а еще через пару километров выглянуло солнышко. Взглянув на обочину, я с удивлением заметил:
– А похоже, дождя здесь вообще не было!

Под вечер мы въехали в деревню, и встретивший нас Алексей совсем развеял наши сомнения:
– Да, дожди каждый день обещают, а они все стороной ходят. Вот Таня сейчас из Череповца звонила, так у них дождь только закончился. Я сегодня уезжал из дома под дождем. А тут сухо уже недели три: вон лужа перед домом – совсем высохла.

Отложив поездку за путевками на утро и «выпив по рюмке чая», мы долго сидели у дома, глядя, как закатное солнце скрывается за вершинами деревьев и на небе зажигаются звезды. Старая рябина у забора, склонившаяся под тяжестью алых гроздьев, дополняла вечерний пейзаж. Собака, набегавшись и нарезвившись с хозяйской лайкой, своей давней подружкой, подошла и, ткнувшись в руки, положила голову мне на колени.

– Господи, – подумал я, – как же я мечтал об этом мгновении, когда можно отбросить домашние заботы и вдохнуть полной грудью родной воздух, пахнущий вечерней свежестью, скошенной травой и деревенским бытом! И вот этот миг наступил, и кажется, большего и желать не надо!
В этом году охоту на Вологодчине открыли очень рано.

– Вы что, – спрашивал я местных охотоведов, – на хлопунцов охотиться собираетесь, что ли?
– А что мы можем сделать, – оправдывались они, – если областные правила не успели принять? А по федеральным мы охоту по утке должны открыть во вторую субботу августа.

Но я все-таки приехал, только к третьей субботе. Однако такое раннее открытие разбросало друзей-охотников по другим местам, и мы оказались в деревне одни. Прям как в старые добрые времена, когда я приезжал сюда еще будучи студентом.

Ясная и теплая погода на второй день сменилась холодом и дождиком, и тоска опять начала проникать в наши ряды. На третий день погода стала исправляться, холодный северный ветер стих, пригрело солнышко, но мы все не могли понять, ехать нам сейчас или отложить поездку на следующий день. Принять решение помог Интернет (да-да, он и сюда добрался!), обещавший всего два дня тепла.

– Все, быстро собираемся и уезжаем, – сказал я.

Да никто со мной и не спорил. Все начали быстро укладывать вещи, продукты, лодки и грузить их в машины. Через час мы уже ехали по лесу, радуясь солнышку и возможности оказаться в любимых местах.
До места добрались, когда солнце начало скрываться за деревьями.

– Если поторопимся, – сказал Лешка, – то успеем на зорьку.
– Думаешь, успеем?
– Постараемся!

Но мы все-таки опоздали. Пока поставили лагерь, напилили дров, подготовили бивак и разожгли костер, значительно стемнело. Когда забрались на лодке в тростник, утки уже вовсю летали. Но постояли совсем чуть-чуть, так как выяснилось, что у сына текут сапоги. Сначала он мужественно терпел, потом начал замерзать.

– А почему молчал? – спросил я.
– Не хотел тебе охоту портить, – ответил Олег на мое удивление.
Вечер прошел у костра, за горячим ужином, в сушке обуви и песнях под гитару.
– Лешка, а водку мы что, не взяли? – спросил я, роясь в корзине с едой.
– Нет.
– ?
– Забыли в спешке. Да там и было-то на самом донышке, – ответил мой друг, успокаивая меня и себя, – так, по одной стопке выпить.
– Ну и хорошо. Трезвей будем, – подвел итог я.

Как всегда на открытии охоты, спал я плохо. Окончательно проснувшись около четырех утра и укутав жену своим спальником, быстро выбрался из палатки. Ночь была холодной, и под утро от еще теплой августовской воды начал подниматься туман, который плотным одеялом окутал окрестности. Если ветер не поднимется, то уток ждать придется долго.

Мы сели в лодки и как корабли-призраки стали двигаться в тумане, по памяти угадывая направление. Лешка и Олег встали на разных концах острова, заросшего тростником, а я отъехал в камыши посреди залива и вылез из лодки. Дав команду дратхаару Гуле оставаться в лодке, я поглубже затащил «корабль» в траву, а сам встал рядом по колено в воде.

Утка летала плохо, но стрельба оказалась очень интересной. Птицы совершенно неожиданно появлялись из тумана и так же быстро скрывались в нем. Когда солнце наконец-то показалось из-за деревьев и легкий ветер попытался разогнать клочья тумана, птица стала летать активнее, и мне удалось сделать несколько хороших выстрелов, а собаке утолить свою страсть и сплавать за «трофеями».

Вы когда-нибудь слышали, как собака участвует в подманивании утки? Нет? Тогда вам стоит съездить со мной на охоту. Моя Гуля очень эмоциональна и всегда жутко переживает, когда нет птицы, и начинает ее «заманивать». А поскольку делает она это чисто по-собачьи, то и выглядит это как вой собаки Баскервилей.

Я очень люблю манить уток в духовой манок и делаю это, по мнению друзей, довольно хорошо. А Гуля мне активно подпевает. Охота проходит так. Я достаю манок и подношу его к губам. «Кря, кря, кря!» – начинаю я выдувать звуки. «Аааа-уууу!» – подпевает Гуля. «Кря, кря!» – «Аааууу!» И так раз за разом. Эхо подхватывает нашу перекличку и, многократно повторяя, разносит над водой.

Вначале я сердился на собаку, ругался, а потом вдруг понял, что птица совершенно не реагирует на собачий тоскливый вой и активно идет на манок. Но стоит утке появиться в зоне видимости, как Гуля замолкает и внимательно следит за ней.

Утро прошло быстро, и день пролетел незаметно. Кулеш из уток, солнце, рыбалка, купание в уже остывающей речной воде – красота!

На вечерку выехали заранее и разместились в разных концах залива. Теперь мы манили вместе с сыном. Он начинал в одном краю заливчика, а я откликался ему совсем с другой стороны. И утки очень активно стали вначале отвечать нам, а потом и подлетать в поисках собратьев. На это раз я встал ближе к берегу, на отмели среди травы, там, куда слетаются утки на вечерку.

Расположился я с таким расчетом, чтобы собаке хорошо было видно уток, а меня, сидящего на борту лодки, не было заметно. И не ошибся. Моя восьмилетняя собачка очень меня порадовала. Первая кряква успела пролететь над всеми охотниками и под конец повернула ко мне. Она упала в камыш метрах в пятидесяти, и я с тоской посмотрел в ее сторону.

Надежды на то, что она будет найдена, у меня не было. Но Гуля с интересом смотрела в сторону падения, и я дал команду «подай». Собака резво кинулась в воду; подбадриваемая мной, она скрылась в траве. Я слышал только ее пыхтение и шлепанье лап по камышу. Гуля плавала в поиске и не собиралась сдаваться.

И через несколько минут я уже держал в руке крякового селезня в летнем наряде. Вторая утка вылетела с русла реки, и я слегка опоздал с первым выстрелом, а второй сделал уже на предельной дистанции. До упавшей птицы было по меньшей мере метров семьдесят, но я опять отпустил в поиск дратхаара. И еще раз убедился, как важно, чтобы собаке было видно падение птицы: результативность сразу повышается.
Мы собрались у костра и с удовольствием ели приготовленный нашими женщинами кулеш.

– Ну, с полем! – сказал Алексей, поднимая кружку чая.

– С полем! – откликнулся я. – Трезвая охота – это, конечно, хорошо...
– Это да, – согласился Лешка.

Хорошая получилась у нас поездка. Сложилась утиная охота, и коростель был, и тетеревиные выводки попадались. И культурная часть сложилась: в который раз посетили и Кирилло-Белозерский монастырь, и Ферапонтово и даже забрались на гору Мауру. И хотя удалось отдохнуть всего десять дней, отдых получился на славу!