«Преступление» и наказание

Многие наши читатели, в частности, начальники хозяйств, охотоведы, егеря, задумываясь над уроками минувшего сезона, как бы аккумулируют наблюдения не только над отдельными охотниками, но и над коллективами. Я записал некоторые суждения по этому поводу начальника Березайского хозяйства Военно-охотничьего общества Ивана Николаевича НАДТОЧЕЯ.  

 

Хочу прежде всего вернуться к мысли, высказанной одним из авторов «РОГ» некоторое время назад. Речь шла об итогах зимнего сезона. В частности, он затронул проблему промахов и подранков на загонных охотах. Оперировал фактами в масштабах района. И, прямо скажем, картина вырисовывалась безрадостная. Около половины стрелявших оказывались откровенными мазилами, чуть меньше — «бракоделами». Так мы называем тех, чьи выстрелы порождают подранков.  

А что лучше: чистый промах или попадание не в убойное место? Думаю, из этих двух зол предпочтительнее первое. Наверняка в каждом хозяйстве назовут такие факты, когда подранок, вконец измотав и егерей, и охотников, так и не становился их добычей. А времени на него уходило столько, что другие загоны сделать не удавалось.

Нетрудно представить, какие чувства вызывают подобные факты у работников хозяйства. Ведь они несут не только материальные издержки, и порой очень большие (впустую тратится горючее, моторесурсы), но и моральные. Как правило, они молчаливо переносят «тяготы и лишения», но в душе-то костерят тех, по чьей вине попали в такую ситуацию, которая к тому же нередко оказывается тупиковой.  

В конце декабря в нашем хозяйстве был такой случай. В середине дня во втором по счету загоне вышел здоровенный бык. Один охотник успел выстрелить по нему из СКС пять раз, второй сделал дуплет из гладкоствольного ружья. Зверь лишь однажды «споткнулся» и скрылся из виду. Идя по следу, мы обнаружили капли крови.

В таких случаях рекомендуется выждать некоторое время, чтобы подранок, если он задет основательно, лег и не ушел далеко. Сделав положенную паузу, начали преследование. По глубокому снегу смогли пройти до темноты километра три. След уходил дальше. Ночью выпал приличный снег. Но «опергруппа» в составе егеря и четверых наиболее крепких охотников все-таки  продолжила поиск. Он длился весь день, но оказался безрезультатным. И поздним вечером люди с пустыми руками, а главное, с испорченным настроением уехали домой.  

Я далек от мысли по поводу каждого промаха или подранка кричать караул. На охоте всякое случается. Порой и хороший стрелок может оплошать. Но согласимся, чаще всего холостой выстрел — результат малоопытности охотника, включения в команду случайных людей без учета того, что загонная охота, особенно на крупного зверя, требует тщательной подготовки и вдумчивого подхода. Ведь одно дело — промах по утке или зайцу, и совсем другое — по лосю или кабану. Здесь оплошность одного охотника больно бьет по остальным.

 

При разговоре с «неудачником» нередко выясняется, что он берет в руки ружье один-два раза в год, а о тренировке на стенде даже не задумывается. Иначе как легкомысленной такую подготовку к охоте не назовешь. Да и руководители коллективов не вправе снимать с себя ответственность за такое положение дел.  

Создается впечатление, что многие находятся в плену стереотипов давно минувших дней. Ведь лет двадцать-тридцать назад получить лицензию на лося, оленя, кабана было намного легче, чем сейчас. И цена за нее была почти символическая. Люди рассуждали так: не получилась охота сегодня, возьмем зверя в следующий раз. С тех пор картина разительно изменилась, а соответствующей перестройки в сознании многих охотников, к сожалению, не произошло.  

Порой, когда речь заходит о тренировках на стенде — хотя бы перед открытием сезона, — можно услышать: это дорогое удовольствие. Да, стрельба по «тарелочкам» стоит немалых денег. Но это «мелочь» в сравнении с ценой промаха по лосю.  

То, о чем я расскажу дальше, возможно, кто-то воспримет как попытку реабилитировать каждого мазилу, а возможно, и подумает: не противоречит ли человек сам себе. Но не будем спешить с выводами.  

Дело было в начале второй декады декабря. Последние дни зимней охоты. И самые трудные. Снег в лесу по колено. Каждый загон дается с немалым трудом. Но ведь не зря говорят: охота пуще неволи. Из Москвы с лицензией на лося приезжает команда из коллектива военных охотников одного военного учреждения. Это была ее первая поездка в наше хозяйство.

Первое впечатление от гостей благоприятное. Люди энергичные, подтянутые, в основном среднего возраста. Во время инструктажа я акцентировал внимание на сложностях предстоящей охоты, подчеркнув особое значение результативности каждого выстрела.  

Первый загон, на который ушло полдня, не удался. Звери были, но ушли в сторону. Скорее всего потому, что некоторые охотники на номерах подшумели.

И вот второй, последний, загон. На следующий времени уже не оставалось. Нет нужды говорить, сколь велики ставки на последний загон. В случае удачи — волнующий процесс разделки трофея, ужин с жареной лосиной печенкой на столе, долгий вечерний разговор с обсуждением перипетий счастливой охоты, перемежаемый тостами в честь меткого стрелка. При ином развитии событий — возвращение в гостиницу с мыслями: а не повторится ли ситуация и завтра.  

В редколесье зверя увидели издалека. Он шел легкой трусцой, будто не реагируя на крики загонщиков. И держал направление прямо на середину линии стрелков. Звучат два выстрела. А лось, теперь уже на махах, уходит.  

Что выяснилось после окончания загона? Николай (фамилию по этическим соображениям называть не будем) стрелял метров с тридцати. По следам, оставленным на снегу двумя пулями Полева, можно было сделать вывод, что он сильно «обнизил». Чистый промах.  

Меня, признаться, сразу насторожила чересчур эмоциональная реакция на случившееся некоторых участников охоты. Николаю пришлось выслушать немало раздраженных упреков, в том числе и с использованием ненормативной лексики. Звучали примерно такие тирады: «Это же надо умудриться — не попасть почти в упор в такую громадину!»; «Да он, наверное, испугался, что лось кинется на него, и специально промазал!»  

Не знаю, что еще пришлось выслушать мужику вечером в гостинице. Судя по его подавленному настроению утром, он пережил немало.  

О том, что произошло на второй день охоты, можно сказать так: «Нарочно не придумаешь».  

События развивались по уже знакомому сценарию. Первый загон — без стрельбы. Во втором лось выходит на Николая, и он вновь мажет.  

Некоторые участники охоты в своих словесных уколах в адрес бедолаги вышли за рамки элементарного приличия. Лишь решительное вмешательство ветерана нашего хозяйства егеря Анатолия Васильевича Пименова, устыдившего «обличителей», остудило их пыл.  

На центральную усадьбу хозяйства возвратились затемно. Похоже, гости даже не перекусили как следует. Минут через двадцать их «Газель» отошла от гостиницы.

Обратив внимание на то, что в одной из трех занимаемых ими комнат остался непотушенным свет, я подумал: «Наверное, забыли второпях».
И что же я увидел, придя в гостиницу? У стола сидел Николай.  

— Вот, решили меня наказать», — с горечью произнес он. — Сказали: ты испортил охоту, поэтому в машине для тебя места нет. Добирайся до Москвы как хочешь.  

Между прочим, до столицы от нас четыреста с лишним километров. Но дело, разумеется, не в этом. Даже если бы речь шла о расстоянии, преодолимом пешком, поступок попутчиков Николая — сказать здесь «товарищей» язык не поворачивается — не стал бы выглядеть более достойно.  

Я отвез Николая до ближайшей железнодорожной станции. Благополучно добравшись до дома, он известил меня об этом по телефону, сказав, что постарается воспользоваться моим приглашением приезжать в хозяйство хотя бы с целью отдыха.  

А вот с этим коллективом, честно говоря, встречаться больше не хочется.  

Такой вот памятный урок преподал нам минувший зимний сезон.