Ушастый оборотень

Здесь всегда держится русачок. Мелкие островки леса, поля с бурьяном, заросшие овражки, озимые, пашня. Десяток километров отмахали. Ни следочка! Не вставал? Выбили? Переместился? Непонятно. Утром выжловка дважды пыталась добрать лисицу, но след прямиком шел в норы. Спускаюсь в овражек, заросший мелколесьем. Где-то здесь была времянка лисицы. Отчетливо чувствуется характерный запах постоянного присутствия зверя. Мочевые точки под каждым кустом. Да здесь целый городок вырос! Четыре отнорка и свежая лежка над ними. Теплая еще. Услышала меня и понорилась. Обидно, могла бы и отбежать, следок дать. Гон послушать очень хочется!

За оврагом большое поле с озимыми. Ветер стянул снег в кусты, обнажил сочную зеленку. Рай для зайца! Красота! Простор! Показались напарники. До Александра – 400, до Виктора – 300 метров. Ровно идем. Поднимаю ружье над головой на вытянутой руке, размахиваю им из стороны в сторону. На нашем охотничьем языке жестов означает – «Внимание!». Напарники подняли ружья над головой – видят меня. Движением ружья сверху вниз указываю направление дальнейшего маршрута. Напарники подняли ружья, поняли, согласны. Виктор замахал ружьем – желает что-то сообщить. Показывает пальцем в землю, наклоняется, покачивает вытянутой рукой, приставленной к заду, и ружьем указывает направление. Затем приставляет две ладони к затылку и крестообразно машет руками над головой. Все понятно. След лисицы пошел в мою сторону, а зайцев нет. Вот и поговорили. Мобильная связь отсутствует, а зрительная работает везде!
Что такое?! У леса слышен гул вертолета, справа у оврага второй, по центру третий. Что случилось?! Что стряслось?! Почему так низко летят? Звуки приближаются. Так это снегоходы! На огромной скорости целенаправленно обрезают поле. Этот звук слышал я утром, но не придал значения. Поравнявшись со мной, разрисованная «Ямаха» сбавила скорость. Водитель в ярком спортивном гоночном костюме с интересом рассматривает меня. Лицо закрыто белым подшлемником. К машине справа пристегнут добротный кожаный чехол в виде колчана для стрел, из которого виден камуфлированный ствол породистого автомата, всегда готового к работе. Патронташ и два дежурных патрона на внешней стороне нагрудного кармана. Все продумано до мелочей. Куда нам до них с лыжами и собаками?.. Все ясно, почему нет заячьих следов на поле, лисица ложится над норой, тетерева панически боятся звуков двигателя. Мотоохотники выбили или разогнали все живое. Берегись, зверье и птицы!

Поднимаю на вытянутой руке ружье над головой. Указываю направление нового маршрута. Идем в заброшенную деревню с заросшими садами и огородами. Вот и первые заячьи малики. Выжловка пару раз тявкнула на жировочном следу. Горячится. Вдоль изгороди зверьками набиты целые тропы, густо усеянные продолговатыми русачьими орешками. Впереди одна покопка, вторая, третья. Объеденные стволы молодых яблонь, подстриженные кусты смородины. Медленно бреду по глубокому снегу, ружье в руках, с нетерпением жду подъема зайца. Боковым зрением замечаю плавные движения. Крупный седой русачище, как приведение или оборотень из страшных фильмов, осторожно крадется по кустам. Вот хитрец! Пропустил меня, незаметно слез с лежки, уходит собственной тропой в пяту. Как неудобно стрелять! Ноги намертво закованы в лыжные крепления: не переступиться. Снега по колено. Движения ружья ограничены ветками кустов. Ловлю на мушку, но не могу обогнать стволом. Раз! – выстрел. Промах… Кидаю ружье вперед, аж позвоночник хрустнул от неудобной, скрюченной позы. Два – промах! Эх, растяпа, обзадил! Расстояние двадцать метров, спокойная мишень! Что мешало освободить ноги от креплений – ругаю себя. Три, четыре, через секунду – пять, шесть. Звуки торопливых ружейных дуплетов прокатились по саду. Надо же, набежал на ребят! Взяли? Ярко помкнула выжловка. Мазилы! Явно сошлись на моей лыжне вместе потрепать языком и прозевали зайца! Гон медленно перемещается заросшими садами, из огорода в огород, от постройки к постройке. Привыкли зайцы к заброшенному человеческому жилью и находят здесь обильную еду и надежное укрытие.
Резко на высоких нотах обрывается собачья песня. Бегу на помощь. Гонный заячий след аршинными скачками провел вязкую выжловку по деревенской улице и сгинул, растворился среди набродов брошенных кошек и бездомных собак. Подтягиваются напарники. Ведут выжловку на поводке. Обрезали огороды, выходов в поле нет. Здесь косой, в деревне!
Вот его сметка, а здесь у изгороди сидел и слушал, затем с места тройным гигантским прыжком перемахнул через штакетник в палисадник, затем во двор, шмыгнул в подворотню и по кошачьим следам пробрался в приоткрытую дверь ветхого сарая.

Поднимаю на вытянутой руке ружье над головой, затем ладони приставляю к затылку и указываю напарникам на сарай. Не понимают! Грожу кулаком, требую занять стрелковые позиции по углам огороженного досками участка. Поняли. Снимаю лыжи. Теперь не обманешь! М-е-е-е-едленно и осторожно заглядываю в темноту. Неожиданно три серые тени стремглав метнулись к выходу и кинулись в разные стороны. Оборотень? Чур меня! Да это бездомные кошки! Напугали меня окаянные до смерти! А громадный зайчище-русачище от безысходности с разбега сиганул в разбитое окно, мечется по двору, закрывается сугробом, шмыгает в калитку, появляется по ту сторону забора, мелькает в просветах частокола. Спрятался хитрец за досками-горбылями. Раз-два, гремят выстрелы. Не пробил! Лишь щепки полетели от забора. Три-четыре – дуплетит напарник слева. Мимо! Пять-шесть – напарник справа. Далеко! Опять ушел. Слава Богу, выжловку не зацепили. По зрячему рванулась – снег столбом! Да разве его словишь, он сам ростом с гончую! Увел собаку в неизвестном направлении. Сошел гон со слуха. Напуганный русак всегда уходит твердой тропой, дорогами, а этот старый местный зверюга, конечно, все ходы-выходы знает. Где перехватывать его? Разогретого зайца моя вязкая выжловка никогда не бросит. Осенило. Все за мной! Угадал. Косой вышел в поле, оторвался от гончей, перескочил на свежий след снегохода и скатился в овражек. Вот и Чара моя голосит! Но почему на одном месте и голос такой странный, беспомощный, зовущий? Звуки, как из-под земли, то ближе, то дальше, то пропадут совсем. Какая беда случилась? В петлю попала? В капкан? На вырубке под высоковольтной ЛЭП свежих собачьих следов все больше и больше. А, вот она – копается в сугробе, активно вертит от возбуждения хвостом, повизгивает, скулит. Услышала нас, обрадовалась, обазартилась. Грызет и копает промерзший снег и лед. Пытается протиснуться в узкую щель. Давным-давно оставили здесь строители ЛЭП длинномерный железобетонный столб, полый внутри. Вот и спрятался туда от преследования заяц. Ай да молодец! То в бронике бегает, то в бункере сидит! Занимаем стрелковую позицию. У входа Виктор, у выхода Александр. Чара на привязи посередине. Обложили. Меняю патроны с заячьей дробью на утиную «семерку». Куда ему от нас троих деться? Моя цель – крепко стегануть зайца и дать гончей догнать и добрать подранка. Это является лучшей школой для любой охотничьей собаки.

Заглядываю в трубу. Затаился наглый русачина с краю. Косится на меня желтыми немигающими глазищами, не шевелится. Лишь усы-вибриссы нервно дергаются на здоровенной морде. Что прикажете делать? Не стрелять же его в трубе? Но чем мы хуже фокусников, достающих зайцев из пустой шляпы? Быстро хватаю зверька. Эх, руки коротковаты! Вырвался, передвинулся на пару метров и снова затаился. Вот незадача, око видит, да зуб неймет!
Ползу по сугробам с ружьем за спиной и длинной лещиной-хворостиной в руках. Щас я его… Раз, два, три, четыре – взорвалась ружейным громом тишина. Дым, снег, крики стрелков, рев ошалевшей выжловки и летящий по склону невредимый заяц. Пять, шесть – вдогонку гремят мои бесполезные выстрелы утиной дробью. Опять ушел! Восемнадцать выстрелов, и – ни шерстинки, ни кровинки! Однозначно оборотень! Знать, остановит его лишь серебряная пуля или дробь. Только так можно обосновать наши удивительные промахи.
Так будь здоров, ушастый оборотень! Живи, размножайся и нам не попадайся.