В капкане

СЛУЧАЙ НА БОЛОТЕ
Семь лет назад, 11 сентября 2001 года, как раз в тот день, когда Америку сотрясли теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне, охотился я с еще молодой тогда собакой Норой породы курцхаар рядом с озером Карасево, что находится недалеко от охотничьей базы «Воймежная» в Шатурском районе Московской области. Стояла чудесная для охоты с легавой пора – днем было не так жарко, как в августе, а по ночам уже случались первые слабые заморозки.  Оставив машину на обочине грунтовой дороги, ведущей к садовым участкам, я пошел по хорошо протоптанной тропинке, извилистой лентой уходящей через горелый лес к озеру. Нора, повинуясь инстинкту охотничьей собаки, начала энергично обследовать кусты вдоль тропинки. Идти пришлось довольно долго. Тропинку, как я потом понял, протоптали любители «тихой» охоты за грибами и ягодами. Чем дальше мы шли, тем больше воды становилось под ногами. Еще через какое-то время тропинка из-под ног исчезла и мы с Норкой оказались на краю довольно большого клюквенно-брусничного болота. Присмотревшись, я увидел помимо ягод и довольно большое количество подберезовиков, называемых в народе черноголовиками. Захватив в рот пригоршню ягод, направился в сторону озера, откуда уже были слышны крики отдельных кормящихся уток. Надо сказать, что тот год был невероятно засушливым и многие водоемы пересохли полностью. Охоту несколько раз то открывали, то закрывали и местная утка, еще не очень распуганная, в поисках кормовой базы сконцентрировалась на водоемах, где осталось еще хоть какое-то заметное количество воды. Карасево озеро в этот период представляло из себя небольшую водную поверхность, вокруг которой после испарения воды возникло большое количество мелких и средних луж, еще наполненных водой. Многие из этих луж обильно заросли рогозом, тростником и другой водно-болотной растительностью. Зарядив ружье «семеркой», дал команду Норе искать уток. Для этого достаточно было произнести заветное сочетание слов «утки, ищи» и  собака пошла в сторону заросших луж. Я с ружьем на изготовку последовал за собакой. Двигаться по моховому болоту становилось с каждой минутой все труднее. Вода уже начала доходить до колена, но болотных сапог еще хватало, чтобы не зачерпнуть воду. Наконец, в зарослях камыша послышался крик, и оттуда выскочила первая поднятая в этом году  кряковая утка. Расстояние до нее было не более двадцати метров. После дуплета «в угон» утка упала и тут же была поднята Норой. После выстрелов с озера поднялась огромная стая уток, состоящая из нескольких сотен птиц. Они стали кружить в беспорядке, периодически «падая» на водную поверхность болота. Одна утка очень удачно на меня налетела и, после первого же выстрела, по касательной плюхнулась в ближайшие от меня заросли тростника. Нора, отследив траекторию полета утки, бросилась ее подавать. Но произошло то, что иногда случается на утиных охотах – раненая утка, вероятно,  занырнула и затаилась. Несколько раз собака возвращалась ни с чем, но азарт вновь и вновь заставлял меня посылать ее на поиск подранка. В какой-то момент нервы не выдержали и я рванул в сторону падения утки. Не успев сделать и десяти шагов, как почувствовал, что опора у меня под ногами исчезла и я по самую грудь провалился в болото. Никогда прежде не приходилось мне испытывать то, что я испытал в следующие минуты. После нескольких безуспешных попыток выбраться на твердую землю, мозг начал лихорадочно работать над спасением собственного тела. Мгновенно возникали и исчезали варианты спасения – ни один из них не работал. Середина рабочей недели, вторая половина дня, полное отсутствие людей на болоте лишь усугубляли ситуацию. В такие минуты человек часто мысленно обращается к Богу. Неожиданно для самого себя я вдруг успокоился, перестал пытаться выбраться из трясины и, поддаваясь инстинкту самосохранения, перевернулся на спину и замер. С большим трудом удалось вытащить одну ногу и перевернуться еще раз. После нескольких таких переворотов, я почувствовал, что уже не в трясине, а на поверхности мха. Начинаю вставать и опять проваливаюсь в топь. Откатившись от этого места метров на пять, мне только с третьей попытки удалось встать на ноги и понять всю серьезность случившегося.
Ощущения были такие, как будто ты заново родился. Дальше все тело начал бить озноб. Минут через пять мое психическое состояние полностью пришло в норму. Выводы напрашивались самые ясные и понятные: азарт азартом, а элементарное соблюдение правил техники безопасности на охоте в болоте просто необходимо.

В БЕТОННОЙ ЛОВУШКЕ
В сентябре 2008 года охотился я со своей Норой по лугово-болотной дичи и утке недалеко от деревни Софриково Орехово-Зуевского района Московской области. Место это находится недалеко от моей дачи и в разгар сезона обычно два-три раза бывает посещаемо нашим охотничьим тандемом. Когда-то мелиораторы построили в этом районе целую систему для орошения полей. Сейчас, как и во многих местах Центральной России, эту систему забросили, но большой пруд и система колодцев с трубами остались. Все это заросло кустарником и высокой травой. Одев гидрокомбинезон, с ружьем в руках я стал медленно двигаться вдоль пруда по заросшему камышом берегу. Собака начала активно обследовать все крепкие места. Не прошло и нескольких минут, как в воздух взмыла кряковая утка, затаившаяся в камыше. Несмотря на приличное расстояние, успел достать ее дуплетом. Потребовалось несколько минут, чтобы собака нашла и принесла подранка.
Еще через несколько минут Нора причуяла и выгнала из густой травы еще одну утку, которая прекрасно плавала, но не могла летать из-за ранее перебитого крыла. После дострела эта утка также оказалась в моей сумке. Выхожу на твердую землю. Нора сразу переключается на другую дичь – она прихватила запах коростеля и начала низом выковыривать его из густой травы. Так мы и шли – Нора впереди, а я метров в двадцати сзади нее. На какое-то мгновение я повернул голову в сторону, а когда посмотрел вперед, то Нору не увидел. Короткий свисток ничего не изменил. Собака пропала. В густой траве такие случаи происходят на охоте с легавой довольно часто. Собака, найдя дичь, замирает перед ней в стойке, и даже свисток не может вывести ее из этого неподвижного состояния. Прошло уже более пяти минут, а Норка как сквозь землю провалилась. Двигаясь по высокой траве челноком, все время надеялся увидеть знакомый силуэт собаки в стойке, но время шло и ничего не менялось. Совершенно неожиданно для себя я чуть-чуть не наступил ногой в открытый колодец, который был полностью спрятан в траве. Первая мысль, которая пришла в голову: если наступишь ногой в такую дыру, то... Даже думать стало страшно. Вторая мысль: а что, если Нора? Как бы отвечая на мой вопрос, из колодца донесся полувизг-полустон. Когда я заглянул в колодец, то увидел там свою пропавшую собаку, которая без какого-либо особого страха плавала, удерживаясь фактически на одном месте. Колодец оказался достаточно глубокий и наполовину заполнен водой. От поверхности воды до люка расстояние было не менее полутора метров. Мне пришлось лечь на землю и, протянув руку, попытаться вытащить собаку, но колодец был слишком глубоким. Забраться вовнутрь также не представлялось возможным – оттуда просто можно было не вылезти из-за отсутствия какой-либо опоры. Я делал одну попытку дотянуться до собаки за другой, но все было тщетно. В какой-то момент, сильно изогнувшись, мне удалось опустить руку достаточно низко в колодец. Норка, как будто почувствовав мои мысли, подалась всем телом вверх, и я с трудом ухватил ее за одну лапу. Напрягшись все телом, понимая, что другой попытки может и не быть, вытащил на поверхность свою исстрадавшуюся «хрюнтю». При этом она не издала никакого звука, хотя тащить довольно большую собаку за лапу, наверное, было достаточно больно. Нора, освободившись, как ни в чем не бывало побежала дальше искать дичь, а я еще несколько минут стоял, переваривая случившееся.
Две истории со счастливым концом, который мог быть и другим. Такова на охоте бывает расплата за свою горячность и чужое разгильдяйство. Слава Богу, что все хорошо закончилось.