На Урал

Ни раз побывали мы после этого и на других охотах, уж и фильм смонтировали о наших приключениях и по сто раз переговорили, повспоминали пережитое и только сейчас, решительно освободив вечер от всяких дел, засев за компьютер с бокалом вина, под завывание февральского ветра за окном, я мысленно возвращаюсь назад, стараясь подобрать слова, что бы попытаться передать хоть частичку великолепия окружавшей нас красоты уральской природы и пьянящего аромата свободы, не покидавшие нас на протяжении всего нашего маленького путешествия.

Ехать в Челябинскую область в места, где прошло Мишино детство и юность, неразрывно связанные с охотой решили еще весной. Коротая вечер за ужином в полуразвалившемся охотничьем домике после удачного выезда на гусей, я слушал возбужденные рассказы друга, разгоряченного воспоминаниями и принятыми ста граммами, о рябчиках, глухарях, хариусах, тетеревах и конечно без колебаний принял его предложение поучаствовать в этом предприятии осенью. Как всегда быстро пролетело лето, наступил долгожданный сентябрь. И вот мы, уставшие и замученные после казавшегося бесконечным рабочего дня, закидав вещи в машину, мчимся по вечернему шоссе в аэропорт. Москва провожает нас проливным дождем, голова ещё забита делами, а рабочий мобильный не перестает напоминать о себе. Но скоро багаж и оружие сданы, налегке ожидаем нашего рейса в кафе, мешая 12-ти летний скотч с разливным пивом. Алкоголь быстро делает своё дело – все заботы остаются где-то позади и неожиданно понимаешь, что отпуск начинается, хотя по-прежнему кажется невероятным, что всего через шесть-семь часов мы будем уже на охоте.

Мягко оторвавшись от земли, самолет взмывает вверх, деревья, дома и дороги в иллюминаторе стремительно уменьшаются в размерах, превращаясь в миниатюрные, игрушечные декорации оставшегося за бортом аэродрома и, в конце концов растворяются в ночной темноте. Лишь россыпь тускнеющих огоньков покидаемого города напоминает о том, что где-то внизу под нами земля. Миша без умолку продолжает трещать о медведях, превратностях погоды, ждущих нас трудностях, заново пересказывает былые охоты в тех местах, снова объясняет как правильно манить рябчиков, какие номера дроби предпочтительнее… Слушая в пол уха товарища, я в состоянии полудремы больше не могу сопротивляться подступающему сну. Фоткаемся на память в начале поездки и поудобнее устроившись я быстро засыпаю.

до:

после:

Прилёт в Уфу, встреча с Мишиным дядей, любезно согласившегося подбросить нас на своей «десятке», дорога через Башкирию, все проходит словно в тумане – очень хочется спать. Скрючившись на заднем сиденье среди рюкзаков и сумок, не обращая внимания на оживленные разговоры давно не видавшихся родственников я снова проваливаюсь в сон. В голове летают тенями остатки тревог и забот оставшейся за сотни километров городской жизни. Я всё никак не могу до конца поверить, что ближайшие полторы недели меня ждёт совершенно другой мир - без электричества, газа и горячей воды. Моим домом будет палатка, моей кроватью – спальник, моим единственным занятием – охота. А кругом будет настоящая, нетронутая красота уральских гор к которой можно прикоснуться – попить холодной, живительной воды из прозрачного, шумящего по камням ручья, вдохнуть полной грудью свежий, пахнущий хвоей влажный воздух раннего утра…

Но всё это будет потом, сначала машина свернёт с трассы на разбитую грунтовку и преодолев несколько километров вниз по выбоинам и ухабам, штурмуя глубокие колеи и перекинувшиеся через дорогу ручьи выгрузит нас в некогда огромной, а сейчас доживающей свой век деревеньке.

Там, оставив у знакомых часть вещей, навьючив на себя тридцати килограммовые рюкзаки, под не прекращающемся дождем мы перевалим через горный хребет и километров через 12, подальше от людей, спустившись в знакомый Мише с детства дол, разобьём лагерь, который станет для нас временным домом, к которому мы будем возвращаться уставшие вечером, сушить вещи, готовить ужин, делиться пережитым за день.

Медленно, играя красками на вершинах гор и деревьев, догорит багровый закат, опустившаяся на лес ночь скроет под своим покрывалом всё живое, смолкнут птицы и на многие километров вокруг останется лишь один маленький источник света – небольшой костёр под раскидистой елью, скупо освещающий силуэты двух людей, молча уставившихся на огонь. Языки пламени отбрасывают причудливые тени на стволах деревьев, в руке одного дымиться горячая кружка чая, другой что-то неспешно мастерит из рыболовной снасти. Пара рябчиков подвешенных на сучке останется висеть до утра – сегодня уже нет сил их чистить. Каждый молчит о своём, наслаждаясь моментом. Слова не нужны, всё ясно и без них. Незаметно подкравшееся усталость давит на веки, хочется зарыться поглубже в спальник, закрыть глаза и дать долгожданный отдых вымотанному телу и засыпая улыбаться тому, что впереди ещё столько дней охоты. Никто не позвонит, никто не побеспокоит, я буду делать только то, что захочу…

… «Тии, ти, тирири-ти, ти» - охота продолжается даже во сне. «Тии, ти, тирири-ти, ти, ти-ти» повторяется снова. Открываю глаза – на до мной мокрый потолок палатки, слышно как сверху по ней изредка барабанят капли дождя. Опять немного подмочил ноги – у палатки нет дна, она короткая и во сне я видимо высунул нижнюю часть спальника наружу. Поворачиваю голову – рядом безмятежно спит Михаил. Уже давно рассвело, надо вставать, но так хочется подремать ещё полчаса. Рябчик свистит снова. Так это оказывается не сон! Ещё не до конца проснувшись выбираюсь из спального мешка, морщась надеваю холодные болотники и прихватив ружье тихо вылезаю наружу. А рябчик всё поёт. «Ну, погоди у меня!» думаю я загоняя в стволы пару «семёрки». Сонно хлопая глазами отхожу метров пятнадцать в сторону где слышал рябка, сажусь под низенькую ёлочку и, выждав минутку свищу. Тотчас раздается хлопанье крыльев и птица шумно садится неподалеку на ствол поваленного дерева. Петушок, забавно подняв кверху хохолок, вертит головой пытаясь разглядеть в утреннем лесу своего собрата…
«Что стрелял?» спрашивает, позёвывая Миша, высовывая взлохмаченную голову из палатки. Увидев битого рябчика улыбается и выслушав мой рассказ добавляет, что во сне ему тоже слышалось рябчиное пение и приснился необычный сон. Будто охотится он на эту пеструю дичь почему-то на альпийских лугах далекой Швейцарии. Манит рябчика, манит, тот отвечает всё ближе и ближе, но никак не может его разглядеть Михаил в короткой зеленой траве, удивляясь как птице удается в ней прятаться. Наверное долго бы продолжалось единоборство охотника с хитрым швейцарским рябчиком, если бы мой выстрел не оборвал его сон и не вернул назад в реальность.

Пора потихоньку собираться. Прихватив котелок иду умываться на ручей. Холодная вода обжигает лицо, смывая остатки сна и предавая бодрости. В пасмурном небе, где-то за тучами угадывается расплывчатый блин солнца. Недавно кончившейся дождь оставил после себя лес полный воды – с каждой ветки, с каждого листа, стекает, капает, попадает за шиворот, быстро намокает одежда если не одеть плащ. Не зря говорят «начался дождь – заходи в лес, кончился дождь - выходи из лесу».

Миша уже насобирал хвороста и запалил костерок. Скоро зашипел, запыхтел на огне вскипевший котелок. Щурясь от попадающего в глаза дыма аккуратно снимаю его с огня, завариваю. Сахара давно уже нет – друг не знал, что я жуткий сладкоежка и взял с собой лишь одну пачку рафинада. Зато есть банка сгущенки и хоть она одна и её надо беречь, но сегодня я наверно не справлюсь с искушением. Хотя несладкий чай тоже хорош, его немного горький вкус и душистый аромат придают ему особое очарование, кажется, что он пахнет костром и еловыми иголками. Обжигаясь и чертыхаясь пытаюсь немного отхлебнуть из дымящейся кружки и не выдержав, спешу назад к ручью, благо он совсем рядом - остудить горячий напиток. Здесь надо быть внимательным, чуть зазеваешься и холодная вода превратит кипяток в ледяной чай. Температура в ручье около 4 градусов, в этом природном холодильнике можно по несколько дней хранить добытую дичь. Считаю до десяти, вынимаю из воды кружку и пробую. Вот теперь в самый раз, получился теплый, в меру горячий чаёк. Со стороны бивака слышны остроумные реплики приятеля, не устающего смеяться над моими заморочками.

Удачно начавшееся утро поднимает всем настроение. Сегодня у каждого свои планы: Миша собирается дойти до заброшенной много лет назад деревни в пятнадцати километрах отсюда, попутно рыбача и вернуться к вечеру назад. С теми местами его связывает прошлое, детство, былые охоты с отцом. В такую дорогу надо идти одному, остаться наедине со своими мыслями, что-то вспомнить, чему-то улыбнуться, о ком-то погрустить. Я же посвящу весь день рябчикам.

Быстро позавтракав, кладу в рюкзак топорик, зажаренного вчера на костре вальдшнепа, соль, спички, фонарик. Подпоясавшись патронташем и попрощавшись с товарищем до вечера, ухожу вдоль журчащего ручья через мокрый лес в сторону виднеющихся на склоне гор в утреннем тумане темных контуров елей. Охота начинается…

Стараясь не шуметь, медленно иду в полгоры, временами останавливаясь и маня. Лес наполнен звоном падающей с деревьев дождевой воды. Несмело, вылезая из своих укрытий, подают голоса первые пичуги, веселыми трелями разносятся по лесу разговоры синичек. Где-то далеко, хрипло каркая пролетел стороной ворон. Шумят листвой обдуваемые легким ветерком верхушки осин и берёз. В такую погоду всякая дичь, забившись от дождя под кусты и деревья пережидает ненастье в сухом месте. А как немного отпустит дождик, выбирается сушиться на открытые места - лесные тропинки, опушки, полянки. Сидит сейчас, нахохлившись рябчик где-нибудь в ельнике, ждёт когда пройдет дождь. Может и ответит на пищик, будет перекликаться с охотником, но вряд ли подлетит или подбежит на выстрел. Поэтому пока подманить его маловероятно, больше шансов поднять шумового. Вот и держу я свой неспешный путь к запримеченной издали группе высоких елей надеясь, что удача будет ко мне благосклонна.

Остановившись, старательно вывожу казалось бы, простую трельку самца рябчика, овладеть которой в совершенстве на самом деле не так-то просто. Напрягая слух и затаив дыхания с надеждой вслушиваюсь в звуки оживающего леса. И рябчик мне отвечает. Каждый, кто хоть раз охотился с пищиком знает, что испытывает в душе охотник в такие моменты. Пульс учащается, слух и зрение обострены, внутри разгорается охотничий азарт, хочется скорее увидеть птицу, подойти к ней. Но надо быть терпеливым и хладнокровным, успокоиться, выбрать поблизости удобную, маскирующую тебя позицию, дождаться когда выровняется дыхание и не спеша, через минуту, другую, поманить снова. Рябчик опять поёт - музыкальная дуэль продолжается. Немного выждав, я ему отвечаю. Почти сразу слышу ответный свист, но уже гораздо ближе. Главное не спешить и не сфальшивить. Опять маню, но ответа нет. Терпеливо жду. Минуты тянутся медленно, медленно, кажется, что время замедлило свой бег или вовсе остановилось. Наконец, я слышу долгожданную, желанную мелодию тонкого рябчиного пересвиста. Но певец, скрытый где-то недалеко в листве не спешит появляться на глаза. Ну что, же помучайся и ты - отвечаю ему только через пять минут. Не выдержав, пестрая птица пролетает над головой и садиться сзади меня где-то в вершине густой ёлки. Теперь я виден как на ладони, мои нервы тоже не выдерживают и я сгоряча дуплечу по дереву в то место, куда предположительно сел петушок. Тот невредимый, сразу же перелетает на верхушку ближайшей сосны и затаивается. Злой на себя я хочу вскочить на ноги, поскорее подбежать к дереву и попытаться высмотреть в ветвях затихшего хитреца. Но вспоминаю Мишин совет – если рябчик тебя заметил и спрятался, затаись и ты на несколько минут. У непоседливой птицы память короткая, скоро она обо всём забудет и обязательно себя выдаст. И действительно, не прошло и десяти минут, как в кроне сосны я заметил какое-то движение, петушок перескочил с одной ветки на другую и стал по ней деловито прохаживаться взад-вперед. Тут уж, спокойно прицелившись, я отправил незадачливого кавалера вниз к земле, пересчитывать сучки. Бережно уложив добытый трофей в рюкзак двигаюсь дальше. Несмотря на пасмурную погоду, настроение отличное.

Вскоре удаётся набрести на ещё не распавшийся выводок – недалеко друг от друга отвечают сразу несколько птиц. Тщетно в течение получаса пытаюсь их подманить, рябчики активно отвечают, но подлетать не собираются. Да тут ещё как назло опять зарядил дождь. Делать нечего, начинаю скрадывать ближайшего. Переступая через валежины, обходя завалы, прячась за стволами деревьев, выверяя каждый шаг я медленно приближаюсь. Время от времени маню, чтобы точнее определить местонахождение дичи. Аккуратно сползя вниз по склону я пересекаю шумящий ручей, на четвереньках вскарабкиваюсь на другой берег и опираясь на ружьё, выверяя каждый шаг, крадусь через ещё не пожухшие заросли крапивы. Перепачканный, мокрый от пота и дождя, и искусанный крапивой, за низким кустиком, служащим сомнительной маскировкой я понимаю, что ближе подойти уже не удастся.

Один рябчик совсем рядом, я слышу его метрах в десяти, другие два чуть подальше, но тоже недалеко. Они, не переместившись, по-прежнему отвечают на пищик, но никак не выдают себя в густой растительности. Прошёл уже наверное час, решаю попытаться их разогнать и подловить одного из них, когда успокоившись выводок начнет снова спеваться. Не таясь, встаю во весь рост и иду напролом, прямо на птиц. Рядом с земли вспархивает рябок и немного пролетев садиться на согнувшееся дугой сухое деревцо. В спешке стреляю по лёгкой цели, уже мысленно себя поздравляя и о ужас - позорно мажу!!! Петушок, так и не поняв, что произошло, моментально срывается с места и исчезает из виду. Не веря, что промахнулся, машинально иду в сторону, куда улетел рябчик, надеясь найти выбитые перья и добрать подранка. Но всё тщетно.

Огорченный своим промахом и потраченным временем я всё-таки не теряю надежды. Прислонившись к стволу дерева жду. Где-то в ельнике снова запел рябчик, на горе ему ответил второй. И тут совсем не далеко, просвистел мой , добыть которого я уже не надеялся. Я подключаюсь к рябчиной перекличке. «Мой» рябчик отвечает. Снова маню. «Фррр!» - петушок, подлетев на верный выстрел садиться в полдерева. Вскидываюсь и, оставив в воздухе облачко перьев, медленно оседающих на землю, чисто битый рябчик комом падает к корням березы. С чувством удовлетворения оставляю в покое притихший выводок. Больше с него сегодня брать рябчиков не буду – хочется разведать новые места, да и время поджимает, можно не успеть пройтись до темна намеченным маршрутом.

Сверившись с картой, покидаю щедрый лог. Впереди полкилометра крутого подъема через мокрый от дождя чапыжник, доходящий местами до нескольких метров в вышину. Закинув за плечо ружье, закрывая от веток лицо руками я продираюсь через кустарник вверх. Ноги, привыкшие к мотанию по горам, покорно несут вперед. Чувствую себя в прекрасной форме, никакой отдышки и усталости - хочется просто идти и идти, наслаждаясь тем как натренированное за неделю охоты тело играючи справляется с нагрузкой, от которой я бы раньше еле тащился с высунутым языком. За месяц до охоты, слегка напуганный Мишиными рассказами о предстоящих трудностях, я принялся сгонять офисный жирок каждодневными приседаниями и походами в бассейн. Уже тогда, проплывая в день по несколько километров я стал получать удовольствие от того, как переставший наконец лениться организм работает как слаженный механизм, четко выполняя команды мозга. Сейчас же это чувство увеличилось многократно.

Дождик закончился и хочется видно надолго - налетевший с юга ветер разогнал пасмурную хмарь, раскидал нависшие над сонной тайгой серые тучи. Ярко засветило выглянувшее солнышко и показалось, что каждое растение потянулось к её теплым лучам, подставляя им промокшую от дождя одежду.

Я прошел наверно уже половину пути до вершины, а непроглядная стена кустарника на моём пути всё никак не кончалась. Ловлю себя на мысли, что я тут единственный человек на десяток километров вокруг, ломлюсь через заросли с видимостью в несколько метров и неизвестно что ждёт меня впереди. Сразу подумалось о медведях. Словно в подтверждение моих мыслей, где-то впереди справа, метрах в ста послышался треск веток, смолк, снова повторился, но уже немного дальше и правее, как будто кто-то уходил от меня вверх по склону. На всякий случай поменяв патроны на пулевые, решаю обойти это неизвестно что, взяв чуть ниже и левее. Сжимая ружьё в руках медленно иду, часто останавливаясь и вслушиваясь. Но никакого постороннего шума больше не слышно. Мучает вопрос «Кто же это был? Лось, кабан, медведь или человек?» Охотник не может так быстро передвигаться, да и шума от человека будет гораздо больше чем от зверя. Кабанов здесь отродясь не видели, высокий снежный покров не позволяет им выжить в этих условиях. Встреча с лосём тоже маловероятна, за всё время охоты мы от силы встречали их следы пару раз. Остаётся только медведь, чье присутствие в лесу не вызывает сомнений. Ни раз натыкались мы на его следы, лёжки, помёт. Вспомнилось, как несколько дней назад мы с Михаилом нашли место, где трапезничал лосиком его тёзка. Высокая трава была сильно примята, всё вокруг в шерсти сохатого, источая зловоние валяются остатки шкуры, вокруг которых роями вьются мухи… Мои опасения подтвердились, когда обходя источник непонятного шума я наткнулся на совсем свежий медвежий след…

Странно, но в тот момент я не испытал никакого страха, видимо будучи уверенным в том, что ни мне ни косолапому эта встреча не нужна. Сейчас осень - сезон грибов, ягод, орехов. Зверь сыт, а уж если бы и захотел на меня напасть, то я бы об этом скорее всего не узнал до поледеней секунды. Тем более что громко пробираясь через кусты и не таясь я наделал немало шуму и у медведя была возможность спокойно уйти. Хуже было бы если охотя рябчиков я столкнулся с ним нос к носу и для нас обоих эта встреча была бы неожиданной. Живо представляется, как из зарослей напротив высовывается косматая башка, звериный запах ударяет в нос, в недоумении мы смотрим друг на друга… Стараясь не думать больше о Михаиле Потапоче, но и не теряя бдительности, упрямо двигаюсь вверх – там, на хребте выделяясь зеленовато-серыми колоннами среди невысокого подроста, раскинув свои крепкие, шероховатые ветви над пологом леса стоят во множестве вековые дубы, к которым тяготеет глухарь.

Вскоре ненавистный чапыжник остаётся позади, я тихо иду под дубами-великанами, зорко всматриваясь в их разлапистые кроны. Воображение рисует соблазнительные картины, от которых начинает быстрее биться сердце: громадный петух, шумно снимается с ветви. Ловлю на мушку мелькающую черную тень и тотчас стреляю – «Есть!» Старый мошник, потеряв целый ворох перьев, выбитых дробью, тряпкой падает в заросли лопухов и полыни. Не спуская глаз с места куда упал глухарь и не разбирая дороги несусь к битой птице... Эх, мечты, мечты…

Взгляд напряженно обшаривает трепещущие листвой вершины, осматривает ветку и за веткой и останавливается на необычном, темном уплотнении среди переплетений узловатых дубовых ветвей. Соблюдая осторожность и почти не дыша, укрываясь за стволами деревьев, сокращаю расстояние до дуба, обходя его по кругу и силясь высмотреть знакомый силуэт глухаря в подозрительном темном пятне. По несколько раз вкладываюсь, думая стрелять или подойти ближе. Как же хочется, чтобы развеяв все сомнения, мелькнула в листве крючконосая, бородатая голова мошника и тогда, тщательно выцелив птицу, на выдохе я плавно нажму на спуск и обрету долгожданный трофей… Но как обычно, глухарем оказывается лишь большой нарост на дереве.. Разочарованно ставлю на предохранитель двустволку и грустно вздохнув плетусь дальше, пока не наткнусь на следующее «привлекательное» для глухарей древо… Эх, мечты, мечты…

Спускаюсь в следующий дол. Погода совсем наладилось, на небе не осталось и намёка на хмурое утро, лёгкие кучевые облачка неспешно плывут по голубому небосклону, солнце уже не мягко греет своими теплыми лучами, а жарит в полную силу.

Хочется поскорее снять одежду, последний раз, перед долгой зимой почувствовать дыхание уходящего лета, насладиться его щедротами. Лес полон пением птиц, наперебой воздающих хвалу неожиданному подарку природы. А ведь ещё немного и нагрянут холода, колючий ветер обдерёт жёлтую листву с деревьев, завалит снегом горы и леса, притихнет всё живое, уснёт, затаится до весны…

У подножья набредаю на большую поляну, по соседству с которой мирно журчит ручеёк. Решаю дать отдых ногам, сделать короткий привал и перекусить. Повесив двустволку на сучок и скинув давивший на спину рюкзак, расположившись на камушке у ручья обедаю, запивая вальдшнепиное жаркое вкуснейшей горной водой. Эх, не найти слов, что бы в полной мере описать необыкновенный, насыщенный вкус этого природного напитка. Родниковая вода кажется несет в себе заряд витаминов и энергетики, придает силы и возникает ощущение, что она утоляет не только жажду но и голод. Уже несколько раз до этого на охоте, когда желудок урчанием настойчиво напоминал о себе, я спускался к ближайшему ручью, вдоволь напивался его холодной воды и голод послушно отступал до вечера, по телу растекалась непонятно откуда взявшаяся бодрость и я с новыми силами штурмовал хребты и буреломы.

Воспользовавшись паузой и благоприятным природным ландшафтом, на поляне пытаюсь выйти на связь по спутниковому телефону – сегодня середина нашего отдыха и как было обговорено заранее, я должен дать короткий отчет беспокоящимся родственникам. Подумав пару минут, телефон ловит спутник и после кажущимися бесконечно долгими длинными гудками, я наконец-то слышу родные голоса дорогих мне людей.

Высоко вверху пролетает белой точкой самолет, оставляя за собой на спокойном небе длинную, постепенно тающую полоску. В нем сидят люди, летят по каким-то своим делам и заботам. Симпатичная стюардесса с улыбкой разносит по рядам обеды, разливает чай и кофе с молоком. А я здесь внизу в тайге, рядом с рябчиками и медведями. Цивилизация. Отсюда снизу она кажется такой несерьезной и далёкой…

Подкрепившись, с новыми силами продолжаю охоту. Посвистывая в манок, не торопясь обследую дол. В середине дня рябчик обычно малоактивен – как правило птица хорошо идет на пищик лишь ранним утром и вечером. Не питая особых надежд, расслабившись после обеда и забыв об осторожности, спускаюсь вдоль ручья и вскоре расплачиваюсь за свою беспечность – рядом с земли вспархивает рябчик. Стреляю на вскидку – мимо, петушок улетает по прямой в гору, я преследую его, надеясь, что севшая недалеко птица, не любящая лететь вверх повернет назад и попадет под выстрел. Но хитрый рябок успевает где-то схорониться или тихо ускользнуть по земле в сторону. Быстро поднявшись зигзагами метров на 60 по крутому склону, я понимаю, что упустил дичь. Смирившись с неудачей, сажусь перевести дух и сверить с картой куда меня занесло. Провозившись с навигатором минут пять собираюсь уходить, но на всякий свищу в пищик ещё раз. Не услышав ответа, уже надевая рюкзак вдруг слышу трельку рябчика внизу, около ручья. Так значит он никуда не улетел, а вернулся назад туда, где я его поднял! Ну что ж, посмотрим кто кого на этот раз. Маню, он сразу же отвечает – кажется, мне вновь улыбается удача! И тут я понимаю, что сижу на практически голом склоне, поросшем невысокой травой и изредка молоденькими березками, за которыми толком-то и не спрячешься. Оставшись на месте, полулёжа, откинувшись спиной назад, практически распластавшись по земле и маню. Где-то чуть ближе слышу ответ. «Перекличка» продолжается минут пятнадцать и наконец приблизившись до критического расстояния невидимый певец замолкает. Это самый волнующий момент музыкальной дуэли и молчание птицы может означать одно из двух – она или заметила охотника, почувствовала фальшь или сейчас, тихо переступая по земле одетыми в пушистые штаны лапками осторожный рябок, подгоняемый любопытством, подходит к источнику звука. Затаившись, внимательно осматриваю склон, стараясь зафиксировать в памяти все его мельчайшие детали и в как будто застывшей передо мной картинке отловить малейшее изменение. Сердце бешено колотится, нервы напряжены. Сейчас, ещё немного и развязка произойдет. Ружье лежит рядом на земле, крепко сжимая шейку приклада вспотевшей рукой боюсь даже вложиться, выдав себя движением. Стих ветер в кронах деревьев, примолкли в них птицы. Кажется, что мир вокруг замер без движения и всё в природе затаило дыхание, пристально наблюдая за нами. «Щёлк» - еле слышно снятый предохранитель звенит колоколом в нависшей тишине. Хочется не дышать, вжаться в землю, слиться с ней, сделаться невидимым. Единственная мысль пульсирующая без остановки в голове «лишь бы подошёл, лишь бы подошёл» До боли в глазах всматриваюсь в склон пытаясь первым обнаружить бесшумно подкрадывающуюся птицу. Но по-прежнему хранит спокойствие желто-зеленый ковер осенних трав среди тонких черно-белых стволов неподвижных берез. Сорвавшийся с одной из них, кружит сухой листок и на секунду приковывает к себе всё внимание. Инстинктивно среагировав на движение, сжатое в пружину тело, уж было готовое распрямиться, вскинуть к плечу двустволку и стрелять, вновь замирает в томительном ожидании. И опять ни шороха, ни движения. Иногда возникает ощущение, что смотришь на фотографию, в которой ничего не может измениться…

Вдруг внизу, в пяти шагах от меня медленно, медленно согнулась зеленая былинка и из травы осторожно, на вытянутой шее появляется пестрая голова петушка. Тотчас, схватив второй рукой ружьё, не целясь стреляю от бедра. Беспомощно хлопая крыльями, рябчик остается на земле и скоро затихает - скрученный ещё для весенней охоты дисперсант «девятки» не подвел и на этой охоте. Облегченно вздохнув, встаю на затекшие ноги, подбираю нелегко доставшийся трофей и долго любуюсь красивым ярким оперением добытого рябца. Как много приходится сделать охотнику, что бы заполучить эту небольшую, размером с голубя лесную птицу. Сколько километров, сбивая по горам ноги, приходится пройти в её поисках, научиться подражать её голосу, изучить повадки и конечно иметь огромный запас терпения чтобы, в конце концов, одержать победу в этом увлекательном поединке.

Ближе к вечеру, поднявшись на вершину невысокого холма на обратном пути к лагерю, обнаруживаю ещё один выводок, облюбовавший его склоны. Музыкальная перестрелка не дает результатов – птицы перекликаясь остаются на месте. Не желая терять понапрасну время разгоняю выводок, пройдясь по периметру холма поросшего густым подростом вперемешку с высокими елями. Вот тревожно застрекотал на ветке рябчик и увидев меня нырнул в захламленный лес. Спустившись ниже, куда полетел рябец, наделав много шума, я устраиваюсь поудобнее на стволе упавшей сосны и жду.

Через некоторое время недалеко раздается знакомый свист одного из рябчиков: «Где вы?». «Я здесь», - отвечаю ему. «А я тут»,- подключается второй на другой стороне холма, ему отвечает третий где-то внизу, четвертый. Скоро весь холм наполняется мелодичными, нежными трельками рябчиной переклички. Я в ней самый активный участник и моя тактика себя оправдывает. Пение одной из птиц всё ближе и ближе. Несколько раз слышу, как петушок шумно перепархивает и, сблизившись, замолкает. Я сижу в полгоры и скорее всего, как и в прошлый раз, рябчик будет подходить по земле. Ситуация повторяется. Готовый к выстрелу, «сканирую» пространство в той стороне, где последний раз слышал рябка. Опять светлый листик мелькнувший в зеленой траве в просвете между деревьями, привлекает внимание. Присмотревшись понимаю, что не листик это никакой, а спина осторожно подбирающегося ко мне рябчика. Ловлю на мушку хитреца и напуганный выстрелом выводок вновь затихает.

Закинув потяжелевший рюкзак за плечи, спускаюсь вниз – до лагеря уже недалеко. У подножья слышу шум поднявшейся на крыло птицы и успеваю перевидеть лесного етушка, улетающего через заросшую бурьяном просеку в соседний лес. Видимо это один из выводка, оставшегося на горе. Выбираю укромное местечко с хорошим обзором среди невысоких ёлочек. С улыбкой вспоминаю удачный день, заново переживаю самые волнующие моменты охоты. Через десять минут маню, но мне никто не отвечает. Подождав ещё минут пять повторяю – и снова тишина. Но я ведь знаю, что ты где-то здесь и не мог далеко улететь. Засекаю по часам время – через 7 минут опять свищу. На этот раз рябчик пропел мне в ответ. С этой минуты, опираясь на опыт предыдущих охот, приходит осознание, что он будет моим и это всего лишь вопрос времени. Не спеша отвечаю. Опять молчит.

Солнце клонится к горизонту, постепенно растут тени деревьев, царившая в середине дня жара исчезла без следа, уступив место вечерней прохладе. Пора бы уже идти домой, можно и не успеть добраться засветло, но охотничий азарт держит на месте. Подношу манок к губам и не успев поманить с радостью слышу, как сзади меня вспархивает рябчик, шумно пролетает прямо надо мной и садится напротив на ветку. Гулко разносится выстрел по вечернему лесу и подстреленный петушок пестрым комком падает на землю…

Ускорив шаг, перепрыгивая через ручейки и канавы, пробираясь через ещё не прибитые холодом к земле заросли. Спешу к биваку. Манки убраны до завтра – хватит, сегодня была удачная охота. Потихоньку начинает смеркаться, на небе загораются первые звездочки, низко над темнеющими верхушками сосен повис желтый серп месяца. Смолкают лесные пичуги, устраиваясь на ночлег. Лес медленно тонет в поглощающей его ночной темноте. Стараясь держаться открытых мест, где немного светлее, спотыкаясь, выхожу на небольшую, вытянутую в длину полянку, обрамленную невысоким березняком. За ней знакомый перелесок и уж близко до веселого огонька костра, ставшими родными палатки и спальника, долгожданного отдыха и горячего чая…

Краем леса пролетает тенью какая-то птица. Сразу же вспоминается весенняя тяга. Вот также, после казавшегося долгим межсезонья, истосковавшись по природе, стоишь в сгущающихся сумерках, слушая звуки засыпающего леса, силясь различить в них хорканье подлетающего вальдшнепа. И тут прямо на меня, из-за редкой стены березок, прервав приятные воспоминания, молча налетает лесной кулик. Забыв о ружье, с удивлением провожаю его быстрый полет. Никогда не видя ранее осенней тяги вальдшнепов, решаю немного задержаться.

Вскоре замечаю ещё одного валюша, тянущего вне выстрела, затем пару прошедшую над деревьями, но стрелять смысла нет – нет никаких шансов найти битую птицу в таких зарослях, не говоря уж о подранках. Слишком мала моя полянка, что бы успеть выцелить быстро несущиеся темные силуэты птиц. Тщетно подкидываю свою верную кепку – им она не интересна. Пару раз пуделяю и с грустью вспоминаю легкие цели на весенних охотах. Сейчас вальдшнепы летаю «нечестно» - быстро и молча. За тягу насчитываю около десятка куликов пролетевших в поле зрения. Одна пара, не заметив меня в темноте, спланировав села на опушке леса. Близко подпустив меня птицы поднялись лишь когда я побеспокоил их светом фонаря.

Совсем стемнело. Не разбирая дороги, иду напролом и, ориентируясь по навигатору, через полчаса выхожу к лагерю. Там меня встречает Миша, уже успевший развести огонь и с наслаждением грея возле него уставшие ноги. Весело потрескивая, горит костерок, швыряясь искрами в ночное небо. Вокруг молчаливой стеной стоит притихшая тайга, потянуло холодом с гор, завтра наверное будет заморозок. Рядом тихо мурлыкая, поёт свою песню ручей. Где-то заухал, захохотал филин. В задумчивости поднимаю голову вверх и зачарованно замираю - над головой рассыпавшись по всему небу миллиардами огней ярко горят звезды - большие, маленькие, близкие, далёкие… Красота, невыразимая никакими словами, не подвластная кисти художника и мастерству фотографа сейчас обнаженная стоит передо мной. На секунду закрываю глаза, что бы запомнить этот чудесный миг, унести его в памяти…

Подступившая усталость и голод спугивают мимолетное мгновение счастья - пора готовить ужин, чистить дичь и послушать о приключениях товарища, уже заваривающего чай. Сахара нет и сгущенки не дожить до утра. «Ну как сходил?» спрашиваю я друга, роясь в мешке с продуктами в поисках заветной банки…