Выловив в предбаннике все плавающие вещи, подключив насос, стали постепенно перемещать «домашнее озеро» через форточку в огород.
В доме было сыро, зябко, неуютно.
Затопили печь.
Непрогретая, она задымила, наполняя пространство едким сизым дымом.
Но вскоре потрескивающие в топке дрова наполнили жилище теплом, каждый кирпич истосковавшейся по огню печи, отогреваясь, ожил.
Печка, перестав чадить, словно подобрела и, ласково гудя, наполнила дом оранжево-желтым светом, да таким приятным и притягательным, что захотелось придвинуться к огню поближе.
В дом возвратилась жизнь, и, казалось, он даже приподнялся, словно расправил сгорбившиеся плечи, зарумянился, засветился изнутри, сбросив остатки заплесневелой дремоты и с благодарностью передавая нам свою положительную энергию. Перетащив рюкзаки и оружие в дом, мы с Николаем начали готовиться к вечерней тяге…
Погода стояла откровенно не классическая. Хотя какая она, классическая вальдшнепиная погода? Многие скажут: «С тихим моросящим дождичком. С испариной, поднимающейся от проседающего, тающего на глазах ноздреватого снега.
С еле дышащим теплым ветерком, нежно обволакивающим влажное лицо». И будут, конечно, правы. Но ведь бывают и другие не менее удивительные и незабываемые тяги, когда идешь в лес, ни на что не надеясь, чтобы просто постоять наедине с собой и своими мыслями, чтобы, затаив дыхание, еще разок полюбоваться красотой молодой весны, проходящей мимо тебя, не в силах отвести от нее восхищенного, любящего взора.
И она, словно почувствовав твою любовь, вдруг оттает и щедро одарит тебя изобилием нежно хоркающих и цвиркающих длинноклювых купидонов. А ты, ошалев, салютуешь в ответ, благодаря за подаренную мимолетную любовь.
И только когда дрожащая рука не найдет в опустевшем патронташе патронов, ты поймешь, что не добыл ни одной птахи, но тем не менее счастлив. И летишь домой как на крыльях, не чувствуя под ногами земли и хруста замершего снега.
А потом в кругу таких же, как ты, страстных охотников будешь делиться подробностями произошедшего таинства, и ночью тебе приснится прошедшая охота. Ты снова, раз за разом будешь обидно мазать, дергаясь во сне и разыскивая в опустевшем патронташе патроны…
А бывает и так: задует северняк, пригибая верхушки молодых березок к самой земле, и кажется, что все живое попряталось от непогоды в самые дальние уголки темного леса. Выйдя на улицу из прогретой избы, ты подумаешь, что возвратилась зима, и в подтверждение твоих мыслей вдруг откуда-то сверху посыплет мелкой колючей белой крупой.
И тогда, нахохлившись, как замерзший воробей, и подняв воротник, ты подумаешь: «А оно мне надо?» Но, вернувшись в дом, с тоской посмотришь в окно на темнеющий лес и отругаешь себя за минутную слабость.
Встрепенешься, схватишь ружье, рюкзак, пулей вылетишь из избы и, не оглядываясь, помчишься к знакомой поляне. Там, натянув на уши шапку и спрятав озябшие пальцы в рукава, с надеждой начнешь ждать: а вдруг прилетит? Но молчаливый отшельник всегда неожиданно появляется из белой снежной пелены и рыжей тенью проносится мимо тебя.
Ты ошарашенно провожаешь глазами быстро летящую птицу, совсем забыв про ружье, но тут же собираешься и уже буравишь глазами сереющий небосвод, словно локаторами. Теперь вальдшнепы похожи не на порхающих бабочек, а на реактивных истребителей, летящих на сверхмалой высоте. Иной раз в такую непогоду увидишь вальдшнепов больше, чем погожим вечером...
***
Итак, не сомневаясь в удаче, мы с Николаем двинулись к лесу, несмотря на сильный северо-восточный ветер и совсем не классическую вальдшнепиную погоду. Под ногами еще хрустел снег, но на зарастающей молодыми березками поляне его уже не было.
Времени хватало, так что мы решили посмотреть соседние полянки и выбрать место для сегодняшней охоты. Все они были хороши, но я решил в первый день встать на перекрестке двух старых дорог, образующих поляну диаметром метров пятьдесят, находящуюся на возвышенности. С нее, я надеялся, хорошо будут видны перемещения вальдшнепа.
Мы встали с Николаем по разные стороны дороги, и затихли в томительном ожидании начала тяги. Малиновый диск солнца быстро спрятался за горизонтом, оставив после себя узкую оранжево-фиолетовую полоску. Птичий хор, несмотря на пронизывающий ветер, не умолкал ни на секунду. Каждая лесная пташка, демонстрируя свои вокальные данные, старалась перепеть соседа.
И в этой всеобщей какофонии послышалось первое долгожданное цви-цви. Вальдшнеп пролетел стороной, в пятидесяти метрах левее меня. Я посмотрел на часы: 21:04. Когда тяга слабая, время лениво. Но наконец послышалось далекое цвирканье. Длинноносый кулик летел в нашу сторону вдоль дороги, на которой стоял Николай.
Я покрепче сжал шейку приклада и поднял стволы в сторону налетающего вальдшнепа, приготовился. Когда он был посередине поляны, я подпустил его на верный выстрел и раз за разом «продырявил» темнеющее небо.
Но невредимый кулик продолжил свой брачный полет, а я, улыбаясь, выдул из стволов кисловатый белый дымок и вставил новые патроны. Первому в этом году вальдшнепу повезло.
Последние отблески заката растворились где-то на том краю света, уступив место ясноликой луне. Шумные дрозды, постепенно замолкая, устраивались на ночлег. Из мрака бесшумной тенью выплыла сова, заставив меня вкинуть ружье к плечу.
Новое цвирканье послышалось из-за спины. Оно нарастало, заполняя собой все пространство вокруг и заставляя до рези в глазах, затаив дыхание, всматриваться в ночное небо. Вот-вот вальдшнеп должен был появиться на поляне. Его цви-цви уже были в центре, затем на краю поляны и… Увы, цви-цви ушел!
— Коль, ты его видел?
— В последний момент.
— А чего не стрелял?
— Не мог. Он на уровне твоей головы пролетел, прямо между нами.
— Ну тогда понятно, почему я его не увидел. Тебе на просвет его было видно, а мне на фоне леса нет. Слишком темно. Пора уже, пошли.
— Пойдем, — отозвался из темноты Николай…
Первое свидание состоялось. Пока еще робкое, скромное, но у нас в запасе оставалось три дня, и предчувствие подсказывало, что все еще впереди.
Утром приехали остальные члены нашей команды. Встреча друзей после долгой разлуки всегда радостна и приятна. Посыпались вопросы:
— Ну как гусь? Есть? А как тяга? А селезни? А сколько? Где?
— Гуся на полях нет! — мой ответ прозвучал приговором. — Селезня достаточно, и в парах и холостых. Если подсадные не подведут, охота будет доброй. Вальдшнепа хватит всем, к тому же погода налаживается. Так что разгружайтесь. Времени полно, чтоб и пообедать, и построить шалаши на завтрашнюю зорю.
День, незаметно пролетев, склонил солнце к закату. Мы быстро ушли с разлива, чтобы не опоздать на тягу, тем более нужно было еще найти место, где встать, ведь друзьям были предложены самые лучшие поляны. Проехали мимо джипа Славы и Алексея, миновали и уазик Николаевича.
— Надо было остаться с Николаевичем, — сказал Николай.
— Не надо им мешать. Лес шума не любит. Их четверо, нас трое — это не тяга, а майская демонстрация получается.
— Ну, как знаешь! Командуй, куда ехать!
— Пока прямо, а там посмотрим…
Поехали дальше.
— Вот! Что надо! — радостно закричал я, показывая на зарастающую редким березняком низину. — Тормози!
Собрав ружья, мы выдвинулись в сторону леса. Николай остался на краю низины, мы же, постояв, решили пройтись вглубь леса и осмотреться. Какая-то сила влекла нас вперед. Наконец я нашел идеальное место: вырубку шириной метров семьдесят пересекала просека, создавая перекресток.
Справа и слева были заросшие вырубки с густым карандашником, примыкающие к старому смешанному лесу. Ветер полностью стих, кругом парило. В воздухе кружили первые комары; птичьи голоса заполняли все пространство. На глазах тускнели яркие краски угасающего дня. Солнце, прощаясь, на миг позолотило верхушки деревьев и скрылось за горизонтом до следующего утра.
Небосвод окрасил все вокруг скромной охрой. На часах 9:15. Пора! И словно в подтверждение моих мыслей тут же послышалось приближающееся хор-хор-хор-цви. Однако кулик пересек вырубку вне выстрела. Но я успел показать его Петру, который еще только учился различать хорканье да цвирканье вальдшнепа среди голосов других птиц.
Еще пара длинноносиков прошла стороной, на пределе, но стрелять их мы не стали, ведь наша задача — услышать и понять. Четвертый кулик шел лесом на нас в штык. Я показал направление Петру и сказал приготовиться. Вальдшнеп вылетел на вырубку четко на нас. Наши выстрелы не причинили ему никакого вреда.
Когда мы перезарядились, еще один кулик с хорканьем прошел слева, краем леса в сторону Николая. Мы подняли стволы, и шестой вальдшнеп налетел на выстрел. Вынос вперед — и резкий звук разорвал воздух. Мимо. Вторым выстрелом мне удалось исправить промах, и вальдшнеп, подломив крылья, упал рядом с нами.
Петр принес битого кулика, мы поздравили друг друга с полем. Поменяв стреляные гильзы в стволах, мы со спины услышали очередное хорканье и только развернулись влево, как очередной отшельник налетел на нас на высоте трех метров от земли. Мы и заметили-то его только над головами.
Инстинктивно присев, я выстрелил навскидку, эхом пронеслись выстрелы напарника — все промах. Быстро развернувшись и чуть отпустив, я ударил в угон. Сноп девятки выбил перо из улетающего кулика, и он по наклонной упал в редкий молодой березняк. Подняв дорогой трофей, я положил его в ягдташ рядом с первым. Тяга на время затихла, можно было перевести дыхание.
Стемнело, птичий хор умолк — лучшая пора для начинающего охотника услышать вальдшнепиную песню. Мы терпеливо ждали, не сходя с места, и в награду за свое терпение наконец различили знакомое хор-хор-хор-цвик. Все ближе и ближе, по нарастающей, мы слышали голос невидимого вальдшнепа, и вот его хорканье прошло мимо нас так близко, что я уловил ветерок от взмаха его крыльев.
Сделав шаг в сторону, я на более светлом фоне просеки увидел силуэт летящей птицы на высоте человеческого роста. Осознал я, что выстрелил, только тогда, когда вальдшнеп шлепнулся в лужу чисто битый.
— Ну что? Теперь услышал?
— Теперь да!
Моя цель была достигнута. Мы в отличном настроении двинулись к машине, обсуждая по пути прошедшую зорьку. Все внутри ликовало и радовалось, а завтра нас ждал новый день с кряканьем подсадных на речном разливе и новые тяги на влажных зарастающих полянах.
Комментарии (0)