Медведь «на выпуск»

За свою долгую охотничью жизнь я пришел к твердому убеждению, что самые интересные и добычливые охоты складывались экспромтом. Так было и в этом случае... Перегонял три японских автомобиля из Владивостока «в деревню, в глушь, в Саратов». Сам за рулем эвакуатора, в кузове минивэн, на жесткой сцепке — малолитражка. К вечеру въехал в Читинскую область. Мелькнула мысль позвонить другу Лешке. «Одного поля ягоды» — это про нас. Безотцовщины, вместе росли на астраханской окраине, вместе спортом занимались, учились в одном институте, шабашничали, охотились. Только потом встретил друг сибирячку Катю, и «погиб казак». Как телка на веревочке увела она его на свою родину в Сибирь. Семья у них крепкая, вырастили двоих детей. Она врач, он сейчас «старатель». Живут в этом регионе. Последний раз он заезжал ко мне из командировки. Тогда мы были отцами, а теперь уже деды. Если эту возможность упустить, то когда доведется свидеться? Решено, звоню. Звезды на это смотрели благосклонно, поскольку ответил после второго гудка.

— Ты? Здравствуй, вот это телепатия! Вот невинная душа, я только о тебе вспоминал. Ты откуда звонишь? Елы-палы, да ты рядом с фазендой моего партнера Федора. Завтра с утра он ко мне выезжает на медведя. Значит так, встань около заправки и жди. Сейчас я ему позвоню, к тебе подъедет зеленый джип, проводит к Федору. Все оставишь у него во дворе и с ним — ко мне.
— Яволь, мой друг.

Закрутилось! Вскоре джип, особняк... Загоняем машины во двор. Знакомимся с хозяином. Федор, напарник Алексея по старательской артели, косая сажень в плечах. Банька, ужин. Появились для меня тулуп, валенки, пуховые перчатки. Грузим в прицеп джипа снегоход с санями и от меня подвесной лодочный мотор в подарок Алексею.
Утром с Федором мы уже мчимся по зимнику: мелькают необхватные лиственницы, кедры, ели, рябины, усыпанные яркими гроздьями ягод. Не случайно так много написано и спето об этом крае. К вечеру добрались.
Небольшой таежный поселок стоит у реки. Вот и Лешкин дом-терем. Типичный сибирский пятистенок в деревянном кружеве резьбы под щегольской крышей из оцинкованного профнастила. Справное подворье. Видно, что мужик здесь живет рукастый. Хозяева встречают у ворот. Катерина обняла и сразу потащила к ломящемуся от угощения столу.

Леха резко быка за рога: «Сколько у тебя времени? Ну и за три дня можно славно погостить. Тогда завтра на медведя, а потом и пображничать можно».
Посему ужин с клюквенным морсом, поскольку наутро встреча с хозяином тайги, от которого не откупишься, как от гаишника. После ужина Алексей протер стол насухо, застелил пленкой, включил настольную лампу. Появились охотничьи прибамбасы. Перекрестившись, начал заряжать патроны. Тщательно осмотрел капсюли, запрессовал их в новые пластиковые гильзы, предварительно смазав маникюрным лаком посадочные гнезда. Дымный порох из стеклянной коричневой бутыли с притертой пробкой проверил на скорость горения на бумаге с секундомером. Старой медной меркой засыпал в гильзы. Потом картонные прокладки, осаленные мягкие войлочные пыжи, снова картонные прокладки и странного вида снаряды — свинцовые цилиндры. Поймав мой удивленный взгляд, пояснил: «Жеребий, собственного литья в дедовской форме. А порох дымный, потому что на морозе не слабеет в отличие от бездымного и щадит ружье, даже при тяжелом снаряде». Закатал гильзы и добавил: «На берлоге если топтыгина первым выстрелом не свалить, вторым можно и не успеть. Зверь серьезный, нет его умнее и сильнее в тайге».
Снаряженные патроны проверил сам в каждой из трех одностволок 12-го калибра. Я осмотрел их. Это две Иж-18 и «Итака». Хотя дома у Алексея целый арсенал. Спросил: «Почему одностволки?» В ответ: «Потому что надежные. Из таких медведя били и дед Катерины, и ее отец, когда меня натаскивали». Ружья легко принимали патроны, закрывались и так же легко разряжались.

Леша предупредил, что отдача будет сильная, приклад надо прижимать к плечу плотнее. Потом вместе проверили оба снегохода с санями, заправили, уложили все необходимое. Федор достал из джипа полуавтомат и помповик, три подсумка с картечными патронами. Это на случай, если волков встретим.

Встали затемно, в тишине легко позавтракали и тронулись. В окнах в поселке темно. Тишина, мороз за тридцать. Но для Сибири это не мороз. Спустились к реке, пошли по зимнику. Потом свернули по следу снегохода в тайгу, проехали лесом изрядно. Остановились около молодого, густейшего лиственника на пологом южном склоне сопки. Молча переоделись, остались в телогрейках, сапогах, перчатках. Ничего лишнего. Ножи за голенище, топоры за пояс, за спину. Мне достался тяжелый, острый, на длинном мощном кленовом топорище. У нас с Лешкой ижевки, у Федора — «Итака». Зарядились. От Алексея короткий инструктаж: «Федор встает сзади берлоги, ты справа от меня шагах в четырех-пяти. Брать будем «на выпуск», стрелять буду я. Федор — вторым, ты будешь стрелять «на крайняк». На последний случай, если меня хозяин подомнет. Но если и тогда не уговорим, бей топором за ухо. Со мной такого еще не было, а вот тестя так выручал. Берлога отсюда в двухстах шагах — понапрасну не болтать. Ну, «заходи — не бойся, выходи — не плач».

Лезем через гущель, по старому Лешкиному следу. Уже на подходе слышно недовольное ворчание зверя. Спит очень чутко. Алексей успокоил: «Обычное дело, это только в сказках медведь спит беспробудно». Подошли к пятачку метров шесть на восемь, под корнями упавшего дерева видна отдушина с ладонь. Лешка показывает рукой, где стоять. Разгребаем снег, обустраиваемся. Алексей стоит напротив берлоги, Федор за ней, я правее Лехи в четырех шагах. Ружья наизготовку. Топтыгин в берлоге рычит, ярится. Ждем с полчаса, нет его. Начали замерзать.

Ладушки. Алексей поручает мне срубить толстую длинную жердину, потом сунуть ее в отдушину да пощекотать его. Сказано — сделано. Начинаю тыкать жердью в отдушину. Вот нащупываю что-то мягкое. Рев, сильнейший рывок, и жердь спичкой вылетела из моих рук. Крыша берлоги поднимается. Оказывается, сверху она накрыта сучьями, валежником. Показалась здоровенная голова, пасть злобно оскалена. Зверь с ловкостью циркового гимнаста опирается на передние лапы и легко поднимается наверх. И вот уже правая задняя нога на поверхности. Хозяин оказался могучим. Это гора мышц и костей в богатой шубе. Сейчас, как только и левая нога получит опору, мишутка ломанется вперед. Рву ружье с плеча. Из нас двоих Лешка ему показался самым вредным. Медведь принял положение низкого старта, но не в добрый для себя час. Выдержки Алексею не занимать. Как только хребет зверя и ствол ружья Алексея оказались на одной линии, грохнул выстрел. Громоподобно. Невероятная сила опрокинула на спину эти превосходные триста кило мощных мускулов и костей. От сокрушительного удара медведище, ломая остатки крыши, падает вниз. Но острые ощущения на этом не закончились. Падая в сизом пороховом дыму, он выбивает валежину из-под ноги Федора. Тот теряет равновесие и падает вслед за медведем в берлогу.

Это уже не смешно. Рев, крик. Лешка, перезаряжая ружье, бежит к берлоге. Я тоже в два прыжка подскочил к краю. Но стрелять не потребовалось. Зверь, лежа на правом боку, дергался в агонии. Федор прислонился спиной к стенке, в правой руке нож, лицо белее снега. От увиденного мы с Лехой лишились дара речи, зато втрое большим даром овладел наш товарищ. Правда, весь его он изливал в свой адрес. Перевели дух и сели прямо на краю берлоги. У меня в глазах стояло лицо друга, лицо солдата, прикидывающего, как подбить танк, ползущий раздавить его окоп. Его можно убить, но никакая сила не заставит побежать или поднять руки.
Очнулся я оттого, что Алексей заговорил: «Федя, будешь вылезать или снизу подтолкнешь?» Это он так пошутил. Выдернули Федора. Тот сразу же достал из кармана небольшую фляжку. Весьма кстати, потому что после пережитого хочется чего-то покрепче чая.

Потеха кончилась, началась работа. Меня командировали к снегоходам за веревками, мешками, блоком. Напарники в момент соорудили над берлогой треногу. Зверя застропили, подняли, и вот он на полянке. Начали разделывать. Михал Потапыч с бурой сединой был в рассвете сил, росточком выше любого из нас на две головы, если бы поднялся на задние лапы. Когти размером с мужской палец. Оказался очень справным. Жеребий попал ему прямо в пасть, пошел вдоль хребта, раздробив пять крупных позвонков. Не попади он в хребет, пробил бы тушу сверху донизу. Поэтому вся энергия снаряда сработала на поражение. И дымарь не подвел.
Извлеченный жеребий был сильно деформирован, как короткая ножка толстенького гриба-дубовика. Затрудняюсь сказать, какая пуля, пожалуй, кроме Блондо, могла натворить подобное. Сам великий медвежатник князь Ширинский-Шихматов одобрил бы такой выстрел.

Трофей обработан. За три ходки перенесли шкуру, мясо, сало, ливер. Само собой, драгоценную желчь. Шутки шутками, время за полдень. Заправляем снегоходы. Но к дому даже потяжелевший караван идет веселее. Издали видим, топится баня. Дым идеальной ровной свечой вверх поднимается. У дома стоят артельщики. Катерина засветилась от счастья, когда увидела всех целыми и невредимыми.
По местному обычаю артельщики помогают управиться с добычей. Лешка провел дележ. Гостям по окороку, плюс Федору, как хозяину, — лицензии, шкура и желчь. Треть туши артельщикам на стол. Они и берлогу нашли, и шкуру выделают, и окорока закоптят, им не впервой. Они же свозят мясо на проверку ветврачу.

Вот теперь после трудов праведных сразу в баньку. Немилосердный парок от кваса. Дело дошло до купания в снегу. Чуть передохнули, самое время попировать. Самовар с сапожком, свежатина с лучком, пельмени да строганина, пироги с мясом, рыбой, грибочки да капустка. И все это под хрустальную. Чтоб все так жили! И наговорились, и песен напелись, и пошутили. Договорились — о происшествии с Федором ни гугу.
Три дня пролетели как один. В подсознании крутились эпизоды охоты. Возникал один и тот же вопрос к модным сейчас теоретикам от охоты: «А слабо вот так, «в штык», на шести шагах с одностволочкой и заводским патрончиком взять медведя? Не с лобаза, а у берлоги, «на выпуск»?»

Таежники на этот вопрос ответ знают давно. Поэтому после охоты пируют, а не поминки справляют.
А потом наступило утро отъезда. Алексей подогнал гостинчики: мешок замороженных, звенящих домашних пельменей, готовый копченый медвежий окорок и выделанная медвежья шкура с головой из своего запаса, копченая рыба, орехи, ягоды. К шкуре приложен договор дарения, заверенный поселковой администрацией, для любопытных на дороге. Смахнули украдкой друг от друга слезу — доведется ли еще свидеться? Да будет благословен его дом, да сопутствует ему удача...

А на душе все-таки грустно, что, возможно, не придется больше российским мужикам неробкого десятка встать у берлоги и грудью встретить царя леса, встретить и одолеть в равном поединке.