На всю жизнь останутся в моей памяти долгие зимние вечера, проведенные с ним в таежном зимовье километрах в пятидесяти восточнее Читы, где я служил около пятнадцати лет. Он, естественно, много рассказывал о своих охотничьих удачах, а их было немало, живописал места, где ему довелось побывать. Вспоминал и эпизоды, которые говорили: охота не терпит расхлябанности, утраты осмотрительности, надежды на «авось». О некоторых из них хочу рассказать в «Охотнике» в надежде, что они чему-то научат читателей.
На солонцах
В Забайкалье широко распространена охота на солонцах, как естественных, так и искусственных. Трофеем здесь может стать заяц, кабарга, косуля... Но главный объект охоты на солонцах - изюбрь, украшение забайкальской и дальневосточной тайги, один из подвидов благородного оленя, восхищающий своей красотой. Мясо изюбря относят к числу деликатесов, обладающих, якобы, чудесной живительной силой.
Звери посещают солонцы круглогодично, выедая за многие годы огромные ямы.
Мне приходилось видеть следы их «столования» в виде воронок неправильной формы до метра глубиной и трех-четырех в диаметре.
Не раз сидел на солонцах, не смыкая глаз порой до утра. Но удача лишь однажды улыбнулась мне. Случилось это лет сорок назад, когда лицензию на изюбря получить было гораздо проще. Изюбрь пришел заполночь, когда уже прошла всякая надежда на удачу. Появился совершенно неожиданно, как приведение. Несмотря на кромешную тьму, я видел его отчетливо, благодаря правильному выбору места для солонца. Солонец располагался на возвышении. А засидка была в метрах двадцати ниже по распадку - так в наших краях именуют долины на склонах хребтов.
Изюбри приходят обычно с вершин. Будь человек выше солонца, животное обязательно учуяло бы его, Хотя и тогда, когда он садится ниже, нет никакой гарантии, что его «ароматы» не отпугнут зверя. Особенно тонкое обоняние у него на спиртное, запах табака, на горюче-смазочные вещества, попавшие на одежду. Все это должен учитывать охотник и, конечно же, набраться выдержки, терпения. Незыблемое правило при охоте на солонцах - стрелять только по четко видимой цели. Ведь выйти на солонец случайно может домашнее животное и даже человек.
... У приятеля тестя - Михаила, жившего в таежной деревеньке неподалеку от Читы, был отличный рабочий конь по кличке Серый, данный ему за соответствующий окрас. Коняга был безотказный и в упряжке, и при верховой езде. Для ипподрома он явно не годился, а в хозяйственных, охотничьих делах служил хозяину верой и правдой.
В тот осенний вечер Михаил заседлал Серого, чтобы ехать на нем на солонец. Приблизившись к месту охоты примерно на километр, всадник остановился на большой поляне и, как делал это не раз, снял с коня седло, стреножил и пустил пастись. Лошадь никогда не уходила с поляны, возможно, из-за инстинкта самосохранения, На открытом месте ей легче было бы отбиться от нападения хищника. Серый, очевидно, не знал, что волков в тех местах не водилось, а рысям, обитавшим там, он не по зубам.
Засветло подойдя к солонцу, Михаил рассмотрел на песке свежие следы изюбря. В груди его шевельнулось волнующее чувство: возможна удача. Засидку он оборудовал еще несколько лет назад, за кустом багульника, под большой раскидистой сосной. Сделал углубление для ног, чтобы было удобно сидеть, прислонясь спиной к дереву.
Устроившись поудобнее на привычном месте, положив на воткнутую впереди рогульку испытанную тулку с двумя пулевыми патронами в стволах, Михаил стал ждать. Ожидание могло продлиться час, два, три... Чем больше запас терпения, тем вероятнее удача.
Сумерки сменились полной темнотой. Случались мгновения, когда ветка на дереве по соседству с солонцом воспринималась за рога затаившей изюбря. А вот вроде и голова показалась из-за ствола. Начала одолевать дрема. Михаил держался из последних сил, но не покинул засидку. А сон между тем одолевал все сильнее.
«Не беда, если отключусь на минутку-другую, - успокаивал себя охотник, - ведь подобное уже случалось: открыл глаза, а изюбрь стоит как на картинке».
И вот он, желанный миг – на фоне неба силуэт животного. Михаил наводит стволы под лопатку, нажимает курок. Силуэт исчезает. Доносится глухой звук от ударов копыт о землю.
Охотник включает фонарик, поднимается к солонцу. И сердце вздрагивает. На земле лежит его любимец, верный помощник - Серый. Случилось непоправимое: лошадь, нарушив свою «заповедь», покинула поляну, вышла на солонец, возможно, почуяв запах соли. Заснув на какое-то не Михаил не услышал поступи стреноженного коня...
Безутешным было горе старого охотника. Павел Иванович рассказывал, что каждый раз, когда Михаил вспоминал Серого, его прошибала слеза, и он клял себя самыми ругательными словами.
Поединок с гураном
Эту историю Павел Иванович рассказал вскоре после поездки на рыбалку на Онон - красивейшую реку на юге Читинской области. Начало она берет на территории Монголии, а уже в восточной части Забайкалья, сливаясь с Ингодой, образует могучую Шилку. Последняя, соединившись с Аргунью, рождает Амур, который катит свои воды до Тихого океана.
В селе Нижний Цасучей старый знакомый деда Григорий, не увлекающийся рыбалкой, свел его со знатоком реки, Владимиром.
Это был рослый, крепкого телосложения мужчина, лет пятидесяти. Они с тестем сели в лодку и поплыли к одной из проток, где водились сазаны, кони (рыба, похожая на сазана, внешне отличающаяся только формой губ, напоминающих лошадиные). Владимир легко и непринужденно управлял лодкой с помощью шеста. Павлу Ивановичу бросилось в глаза, что кисти обеих рук его напарника были густо испещрены глубокими шрамами. Чувствовалось, с давних пор. И вот что он рассказал в ответ на вопрос деда о происхождении шрамов.
... Случилось это поздней осенью 46 года. Проходил я в то время в Песчанке, близ Читы, где, кстати, в начале тридцатых годов служил Леонид Ильич Брежнев. Время было, естественно, трудное. Возникали проблемы с питанием для личного состава. Чтобы солдатский рацион был лучше, командование решило создать из уроженцев Забайкалья, занимавшихся раньше охотой, небольшую бригаду для заготовки мяса диких животных. Звери в окрестных лесах водились - в основном косули, а если углубиться в тайгу, то можно было встретить и изюбря.
Выдали нам кавалерийские карабины - укороченный вариант трехлинейки, с таким же мощным патроном. Кстати, оружие отличное. Я бы и сейчас, доведись выбирать, предпочел бы его всем другим образцам нарезного оружия.
Всего в бригаде было пять человек. Получив накануне по скромному сухому пайку, мы ранним утром уходили в тайгу, каждый по своим маршрутам. Тайга в наших краях - это в основном редколесье. Рельеф пересеченный: невысокие хребты, пади между ними (широкие долины), распадки. Снег еще не выпадал. Пройти за день километров двадцать не составляло труда.
Но чем дальше удаляешься от своего военного городка, тем сильнее изматываешься, если добудешь косулю, с тяжелым вещмешком на спине. Но мужик я был крепкий, жилистый, да и верно говорят: своя ноша не тянет. А тщеславия, как и все молодые, я был не лишен. Душу согревала возможная будущая картина: приходим в столовую, каждому из роты дают по солидному куску мяса и говорят: «Володьке скажите «спасибо», это он принес вам подарок из тайги».
Первый же день оказался для меня удачным. Примерно через час, как вошел в лес, заметил метрах в пятистах трех косуль. Начал их скрадывать, т.е. приближаться по ложбинкам, укрываясь за кустами багульника. Удалось. Стрелял метров за сто. Одна сразу упала. Другие мгновенно скрылись. Первым трофеем стала взрослая самочка, мясо которой, по отзыву знатоков, гораздо вкуснее, чем у самца. До армии мне приходилось не раз разделывать косуль, так что освежевал добычу не более чем за полчаса. Подкрепился поджаренными на костре кусочками печенки и двинулся в обратный путь, чувствуя себя героем: вот ребята будут довольны доппайком! Душа ликовала и от того, что соприкоснулся я с любимым делом, подышал воздухом тайги. А это после казарменного однообразия - большое благо.
И вот однажды иду по склону хребта, а это наиболее выигрышный маршрут, обзор широкий. Видно - что впереди, ниже и выше. Вижу метрах в ста пятидесяти стоит здоровенный гуран (распространенное в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке название самцов косули). Кладу ствол карабина на сошки, стреляю. Гуран падает как подкошенный. Даже не дрыгнулся. Подхожу, прислоняю к дереву карабин и направляюсь к добыче.
Вдруг гуран мгновенно вскакивает и, пригнув голову, выставив острые, как шило, рога, бросается на меня. Можно не сомневаться: распорол бы мне живот как пить дать. Выручила сноровка, успел схватить его двумя руками за рога. Началась борьба, поистине не на жизнь, а на смерть.
В голове билась мысль: не удержу, запорет. Такие случаи в моей памяти были. Пытаюсь повалить зверюгу, чтобы освободить одну руку и вытащить из-за голенища нож. Не могу пересилить. И тут гуран начал выкидывать немыслимые коленца: я и сейчас удивляюсь, как он (догадался) это делать. Прогнувшись дугой, как классный акробат, стал копытцами задних ног скоблить по моим рукам. Поочередно: то по одной, то по другой. Кровища течет, лоскуты кожи болтаются, но не отпускаю, держу. Чувствую, зверь начал выматываться. Жму его ниже к земле. В конце концов изловчился, повалил и сумел выхватить нож.
С месяц пролежал в госпитале. Молодой был, все заросло, как на собаке. А рубцы на руках остались. Но это не страшно, говорят даже, они придают мне больше мужественности. А поединок тот я запомнил на всю жизнь. После того к любому, даже к лежачему замертво зверю подхожу с ружьем наизготовку.
– А как же с рыбалкой, получилось? - спросил я тестя, когда он закончил рассказ о той схватке в тайге.
– Владимир оказался большим спецом и по этой части, - ответил Павел Иванович. - Поймали мы и сазанов, и коней, и даже одного тайменя...
Комментарии (0)