Довольно часто эта желанная подруга смеется прямо в лицо нашим искателям удачи. Вы думаете, это останавливает их? Ничуть! Сутками без сна, буксуя и ломая выхлопные трубы на бездорожье, они едут сюда вновь и вновь с твердым убеждением, что уж на этот раз впечатление будет на всю оставшуюся.… И что интересно: нередко попадают в «десятку». Если угадано время, если не прыгает атмосферное давление и ветер не восточный, и место выбрано правильно, и если еще кое-что, вот тогда – вакханалия восторга! Отсюда идут слухи и вовсе не преувеличенные. Такое «кое-что» случилось со мной в одну из поездок на Рыбинское водохранилище.
Как-то в конце ноября наш автобус, по наводке одного из завсегдатаев Рыбинской акватории, добрался на Реню, одну из небольших речек, впадающих в этот водоем. Прибыли затемно прямо к берегу, благо почва была замерзшей и без снега. Наскоро выпив чаю, чтобы взбодриться после бессонной ночи, рыбаки засобирались на лед. Мое замечание, что, мол, рановато, темно еще, не возымело ответа. Договорившись о сборе после рыбалки в семнадцать тридцать, рыбаки пошли на выход. Знаю по опыту, что начала клева ожидать надо после рассвета, а то и позже, но каждый раз иду потому, что идут остальные. Это стадное чувство, но таков уж рыбак.
Выхожу из автобуса и осматриваюсь. На востоке чуть брезжит рассвет, но все еще темно, и русло реки еле угадывается. Небольшой ветерок и мороз, по ощущению, около десяти градусов. На мой взгляд, погода для рыбалки была хорошей. Основательно беспокоила проблема незнакомого места, она всегда и везде трудная. Куда идти? Знаю только, что справа, в двух километрах– устье Рени, и больше ничего.
Все вместе спускаемся к реке. Лед «голый», без снега, настоящий первый лед – обстоятельство, греющее рыбацкую душу большой надеждой. Сверлим лунку, определяя прочность льда. Толщина его – около десяти сантиметров. Это достаточно крепкий лед, по которому можно свободно передвигаться, не опасаясь за последствия.
Рассаживаемся кто где, не уходя далеко, решая определиться окончательно с рассветом. Я не спешу, закуриваю и мыслю о предстоящих событиях. Думаю и о том, что, наверное, здесь есть течение и надо будет как-то приспосабливаться к этому.
Постепенно небо сереет и начинают проступать береговые контуры реки. Делаю лунку и распускаю удочку. Да, есть небольшое течение, потому что не могу определить дно, поскольку мормышку сносит. Ставлю более тяжелую – вот теперь нормально. Глубина около двух с половиной метров. Насаживаю мотыля и начинаю «мормышить».
Проходит полчаса. Никакого результата. Уже окончательно рассвело, и я вижу всех моих коллег, сосредоточенно склонившихся над лунками. Никто не размахивает руками – это плохой признак, клева нет.
Еще через полчаса рыбаки начинают разбредаться. Я тоже снимаюсь с места и иду вверх по реке. Сверлю лед, пробую различную технику «тряски». Пусто! Начинает портиться настроение, но я упорно открываю новые лунки и с надеждой работаю в том же ключе. Пара мелких плотвичек не меняет моего представления о рыбалке по первому льду.
Я уже потерял своих, иду в одиночестве и смотрю, где бы получше разместиться. Впереди справа вижу залив. Вот, кажется, то самое место. Устремляюсь туда, сажусь на свежую лунку и упорно ловлю, думая о превратностях рыбацкой судьбы. Все, кажется, есть: и богатый водоем, и первый лед, и погода отменная, но сторожок удочки по-прежнему вял и не вздрагивает от поклевки.
В какой-то момент машинально поворачиваю голову и вижу одинокую фигуру рыбака, сидящего от меня метрах в сорока. Что-то такое в ней заострило мое внимание. Всматриваюсь и не верю глазам своим: несмотря на расстояние, вижу рядом с ним пляшущие на льду крупные «хвосты». Вот он заработал руками и в следующий момент бросил перед собой еще одну рыбину. Ну это уж слишком! Подхватываю ящик и иду к рыбаку. Подхожу. Облик его и его «оборудование» говорили о том, что он местный. Сидел он на перевернутом ведре перед лункой, рваные края и размер которой говорили о том, что она прорублена топором, лежащим поодаль. На нем была старая телогрейка, ватные засаленные штаны и подшитые валенки без галош, на голове – солдатская шапка. На вид ему было лет сорок пять. В руках он держал нечто грубо сработанное, напоминающее удочку. Россыпь крупной плотвы перед рыбаком завораживала и впечатляла. Некоторые «тянули» на полкилограмма. Вместе с плотвой подплясывала и широкая белая рыба, видимо, подлещики или густера, такие же мерные. Я был «нокаутирован» увиденным.
– Здравствуйте,– поздоровался я, подходя к нему.
– Доброго здоровья,– окая по-северному, приветливо ответил рыбак, повернувшись ко мне лицом.
– Можно узнать, на что Вы ловите?
– Так пожалуйста,– охотно согласился он и стал выбирать лесу из воды.
На ладони, протянутой ко мне рыбаком, я увидел огромную, миллиметров восемь в диаметре, свинцовую мормышку, на крючок которой был насажен навозный червь.
– Так вот оно в чем дело! А у меня кроме мотыля ничего нет,– разочарованно промямлил я.
– Так на мотыля еще лучше,– с ударением на «о», спокойно, не оборачиваясь, произнес рыбак, занимаясь своей снастью.
Он огорошил меня своим заключением. Как же так? Быть того не может,– проносилось у меня в голове. Я гордился своими классными удочками с чувствительными сторожками, считал себя опытным «техником», но оказался пустой в ситуации, когда «...на мотыля еще лучше». Наверное, здесь место отменное, бровка береговая проходит, у которой держится рыба,– достал я для себя отгадку увиденного, услышанного и моего неуспеха.
– Ты руби и садись вот тут, рядом со мной! – вернул меня в чувство голос рыбака.
Я мигом просверлил в пяти метрах от него лунку и начал технично работать сторожком, напряженно ожидая, что вот-вот он резко дернется и я почувствую там, внизу, большую плотвиную тяжесть. Сделал одну проводку, отрывая мормышку от дна на полметра, сделал вторую, пятую, десятую... Ноль! Большой круглый ноль! Нервы мои не выдерживают: поднимаюсь и подхожу к рыбаку:
– Нет ничего! Что-то здесь не так!
– Ну, пойдем, посмотрим,– приветливо окает он в ответ, поднимается и идет к моей лунке.
– Лови! – предлагает он мне.
Я начинаю демонстрировать «технику», и тут же следует спокойный совет:
– Трясти не надо! Ты поставь, поставь!
Ставлю удочку на лед и подматываю леску так, чтобы мормышка касалась дна. Рыбак стоит рядом и наблюдает за моими действиями. Не прошло и полминуты, как грянул победный марш: сторожок торжественно пошел вверх! Пора! Подсечка! Она! Чувствую внизу бултыхающуюся тяжесть. Работаю руками, перехватывая лесу осторожно и плавно, не давая слабины, тащу. С характерным хлюпающим звуком из лунки выпрыгивает и падает на лед огромная красавица-плотва. Руки дрожат, ищу сигареты и смотрю на учителя.
– А говоришь, ничего нет! С почином тебя! – смеется мой добрый наставник.
Это было действительно только началом. Я поделился мотылем с моим добрым «гуру», и последующие три часа, проведенные на этом пятачке, были фантастически интересными и запомнились на всю жизнь.
Я быстро освоился с техникой, а леска сечением 0,15 мм вела себя просто отменно: ни единого обрыва, это притом, что регулярно приходилось вытаскивать рыбин весом до полкилограмма. Мой визави ловил также успешно, что было непостижимо и удивительно, имея в виду его удочку-самоделку с ее леской-канатом и мормышкой величиной с не самый крупный лесной орех.
В паузе, за чаем, которым я поделился с ним, мы беседовали на рыбацкие темы. Он рассказал, что червя запасает с осени, хранит его под полом в ящике с навозом и ловит на него всю зиму и весну. Весной из моря в Реню заходит разнообразная рыба, и вот в это время, по его понятию, бывает настоящая рыбалка. Я тут же представил себе, что это такое, если сегодняшняя для него – самая обычная.
Попрощались мы с Николаем, так звали моего доброго знакомого, по-дружески. Я подарил ему катушку лески и несколько мормышек, а он оставил мне свой адрес для рыбацкой «разведки» на будущее.
В обратный путь, к автобусу, я отправился медленно и тяжело: резал плечо ремень ящика, набитого до отказа рыбой.
Комментарии (0)