Пощёчина

Нерестящаяся щука подпускает к себе людей на совсем близкое расстояние. Но поднять весло или шест, чтобы оглушить рыбину, все равно что ударить беременную женщину. В реальной жизни встречаются и бьющие, и колющие острогой. Приверженцев «трезубца» народ окрестил, как в произведениях Фенимора Купера, «индейцами». Всё это, конечно, большой грех для настоящего рыболова!

В период майских праздников я и Володя Сидоренко поехали с утра за город на речушку Пенную порыбачить. Место, де она впадет в р. Великую, облюбовал я. Мы одели высокие ползуны из химкомплектов и зашли прямо в воду. Развернули удочки и стали ловить в проводку на червя. Клевало не ахти как, и мой спутник часто менял места для заброса снасти. А затем и вообще побрел вверх по Великой, продолжая ловлю в небольшой заводи напротив двухэтажного белого дома в д. Шенихово, что виднелась на левобережье.

Справа от меня у подножья высокого холма, поросшего смешанным лесом, приютился пос. Городище. Там Великая делает характерный поворот влево на г. Остров. А прямо перед глазами река обхватила сильными рукавами невысокий островок. Погода была теплая и солнечная, почти как летом. В небе белыми барашками плыли мелкие кучевые облака. Со стороны д. Шенихово доносились музыка и пение: там День Победы кто-то начал праздновать с самого утра.

Я не стал менять место ловли, надеясь на подход рыбы в самом устье Пенной. Менял глубину проводки, отпускал насадку и подальше, и подводил поплавок прямо к берегу.

Услышав фырканье и шарканье обуви по траве, я повернул голову на звук. Мой напарник двигался прямо на меня, как танк. На нем лица не было. Он был мокрый с ног до головы и все бормотал: «Черт ее побрал бы! …» «Сидорок! Кто это тебя искупал?» — удивленно спросил я его. «Погоди! Дай-ка воду отожму из одежды». «Может, костерок развести?» — предложил я ему свою помощь. «Какой там костерок: плюс двадцать по Цельсию»,— ответил возбужденно и недовольно напарник.

Володя разложил на траве одежду для просушки и, чуть успокоившись, рассказал:

«Не доходя метров семь до небольшой заводи, я зашел по пояс в речку и стал делать проводки, надеясь на поклевку. Но рыба как вымерла — хоть бы раз тюкнула, ради смеха. Думая, где бы еще поискать счастья, я повернулся к берегу и увидел… большущее „полено“. Присмотрелся повнимательнее: плавник рыбий сверху торчит и мощная спина, сухая совсем. Фу ты, крокодил какой! Ни движений, ни признаков жизни не подает. Я с глубину стал заходить и хотел пнуть эту „дохлятину“ по течению, чтобы не мешала. „Полено“ вдруг ожило, взметнуло фонтан брызг и сочно заехало мне в скулу хвостом. От неожиданности и испуга я свалился в реку. Но разглядеть все же успел — это была огромная щука метра полтора в длину. Я выбрался на берег, вылил из ползунов воду и примчался к тебе».

«Ясно, значит, ты с хищником „драчку“ затеял, пинка захотел ему дать. Вот он тебе и отвесил оплеуху»,— прервал я напарника. Никак не воспринимая подкол в свой адрес, Владимир продолжал: «Так я же не знал, что она живая. Такая здоровенная! А если бы клыками своими меня тяпнула? Этого мне только не хватало! Больше в воду не захожу. Ловить буду только с берега».

«Если такие громадины-щуки нерестятся и выбирают места у самого берега,— заключил я,— то они всю рыбу распугали. А значит, и нам на реке делать нечего сегодня. Поехали домой, там нас уже семьи ждут к столу». Володя молча согласился. Я не стал больше подначивать «потерпевшего», чтобы не отбить у него охоту к рыбалке и просто не испортить ему настроение в этот праздничный и святой день для всех нормальных российских людей.