Иван Петрович Бухвалов стажировался в Москве. Его сразу после Рождества отправили от фирмы в столичный вуз изучать новые информационные и коммуникационные технологии. Когда стажировка закончилась, Иван Петрович положил на стол директору фирмы удостоверение об успешном окончании курсов, рассказал, что многому научит сотрудников, но сначала хотел бы пару деньков отдохнуть на природе.
Уже следующим утром он с напарником Василием Петровичем Крабасовым на «Ниве» пробрался к Лесному озеру, по берегам которого раскинулись сосняки и ельники. Озеро было таежным, растянулось на десятки километров среди дремучих лесов. По словам Крабасова, он ловил рыбу всю зиму на Лесном озере успешно и на своем снегоходе исколесил его вдоль и поперек. Жаль, что тот сломался и чинить его он будет, когда отойдет зимняя рыбалка, поскольку теперь ему есть с кем ездить в дальние клевые места. На берегу Крабасов предложил:
– Давай, на машине вон к той гриве махнем. Три дня назад я там окуней что лапти моего прадеда ловил.
Услышав о таких окунях, Бухвалов съехал на лед. Сначала помчались вдоль берега, потом рванули к чернеющему на противоположном берегу лесу. Не доехав до гривы метров двести, стали бурить лунки. Как только мормышка Бухвалова достигла дна и он начал ее, играя, медленно поднимать, сразу же последовал удар, через мгновение на льду заискрился красными плавниками трехсотграммовый окунь.
– Хорош «сковородничек»! – воскликнул Бухвалов, отправляя мормышку в лунку. Опять последовал удар и приличный окунь вновь затрепыхался на льду.
– Мерный идет! Любота!
Вскоре около лунки Бухвалова запрыгали пять окуней. У Крабасова не клевало. Он по кругу обошел Бухвалова, бурил лунки через каждые пять шагов, не увидел ни одной поклевки. Вскоре клев прекратился и у Бухвалова. Он побегал по округе, сверлил то тут, то там лунки, но ничего не поймал. Пять окуней, тянувших на полтора кило, его радовали, но хотелось еще половить, отвести душу, которая каждый день в столице просила воли. Часа два не клевало, и Крабасов предложил поменять место лова, указывая направление к островам, маячившим вдалеке:
– Там речка Вида впадает в озеро, и рыбка хорошо клюет. Может, сгоняем?
– Далековато, да и лед у русла речки не так крепок, – сказал Бухвалов.
– Мартовский лед, танк выдержит! – воскликнул Крабасов. – На машине-то нам три версты не клюшка.
Азарт рыбака победил осторожность Бухвалова, и машина вновь птицей полетела по белой равнине. Между двумя островками они остановились, стали бурить лунки. Крупный окунь словно ждал рыбаков, клев начался. Каждый поймал по «лаптю» весом около кило. У Бухвалова порвалась леска, после обрыва клев прекратился напрочь. Опять стали рыболовы ходить по кругу искать затаившегося хищника. Солнце уже приблизилось к вершинам деревьев, рыба не клевала. Но вот поклевки начались. Хоть они и были редкими, но окунь брал крупный – от фунта и выше.
Неожиданно началась метель. Солнце скрылось за тучами и только иногда бледным пятном маячило из-за облаков. Но клев продолжался. Когда стало темнеть, рыбаки очнулись от лова, быстро собрали окуней, побежали к машине. Сев в кабину, обнаружили, что след замело, и поняли, что придется добираться до берега по целине. Пурга разыгралась не на шутку, снежная пыль разлеталась вокруг, зло завывал ветер.
– Может, переждем непогоду на острове? – предложил Бухвалов.
– Замерзнем к чертовой матери. Поехали на материк.
– Куда?
Крабасов взмахом руки показал направление и они тронулись. Прошел час, берега не было видно. Стали попадаться сугробы, через которые с трудом пробивались на пониженной передаче и включенной блокировке.
– Езжай против ветра, – посоветовал Крабасов.
– Второй час едем, – возразил Бухвалов. Он понял, что заблудились, и начал мысленно корить себя, что слушал советы напарника. Вскоре замигала лампочка, указывая, что топливо заканчивается. Ткнувшись в наметенный сугроб, машина забуксовала.
– Приехали, – вылезая из машины, сказал Бухвалов.
– Я хочу домой! – взмолился Крабасов.
– Иди.
– Куда?
– Куда показывал...
Крабасов не решился на путешествие, дрожащими руками прикурил сигарету, промямлил:
Худо дело – озеро лесное, а дров не найти. Окочуримся тута.
Бог милостив. Давай к ночлегу готовиться.
Бухвалов открыл багажник, вытащил старый ватник, канистру, где были остатки масла, положил на заднее сиденье. Завел машину, включил печку. Вскоре в салоне потеплело. Лампочка перестала мигать, вспыхнула красным цветом. Выключив мотор, стали дремать. Вскоре в салоне похолодало, опять заработал мотор. К полуночи машина не завелась. На воле засеверило, кабина промерзла, и Бухвалов услышал, как у напарника застучали зубы. Он разорвал ватник, облил его маслом, поджег. Вскоре в кабине стало теплее, но дым заполонил салон.
Как в крематории, – прогнусавил Крабасов.
– Терпи, иначе дадим дуба, и не выдумай спать!
Прошло часа два, Бухвалов почувствовал, что на ногах стали неметь пальцы. «Надо что-то делать!» Услышав прерывистое дыхание напарника, он вытолкнул его на волю, выбрался за ним следом, сильно тряхнув за плечо, гаркнул:
– Просыпайся, дурило!
В ответ послышался звук, похожий на мычание бычка. Бухвалов схватил снег, стал растирать Крабасову лицо. Кое-как разбудил напарника, приказал обежать машину. Шатаясь, как пьяный, Крабасов сделал маленький круг, залез обратно в кабину, откинулся на сиденье. Бухвалов вытащил его обратно, сказал, что надо согреться бегом. Крабасов дико заводил глазами, шатко пошел, затем медленно затрусил, гнусавя что-то под нос. Они бегали на воле до тех пор, пока хватило сил, изнеможденные забрались в кабину.
– Замерзаю, промямлил Крабасов.
– Держись.
Метель приутихла, чуть посветлело, но мороз усилился. Совсем рядом послышался стук. «По дереву мороз колотушкой дубасит!» – вдруг осенило Бухвалова. «Нужно действовать, иначе погибнем!» Бухвалов вылил остатки масла на кусок телогрейки, бросил в пакет, двинулся вперед. Он торопился, поскольку напарник опять стал засыпать, что-то тихо бормотал в полузабытьи.
Снег был глубоким. Бухвалов спотыкался, падал, поднимался, упрямо шел вперед. Пройдя с километр, он обнаружил берег, побежал к спасительному лесу. Нашел поваленную сухостоину, сунул под нее кусок телогрейки, поджег. Когда убедился, что сухостоина загорелась, побежал к машине. Открыв дверцу, увидел Крабасова, распластвшимся на сидении. Лицо напарника покрылось инеем, веки и губы плотно сомкнулись. Бухвалов выволок Крабасова из машины. Тот издал протяжный гортанный звук. Кругом царствовала величественная тишина. Бухвалов растер лицо напарника снегом, когда тот открыл глаза, крикнул «Все хорошо!» и потащил Крабасова к ярко мерцающему вдали костру.
Комментарии (0)