Ближний свет забитых снегом фар вырвал из темноты здоровенный сугроб. Путь перекрыл высокий перемет. Дальше дорога лишь угадывалась по едва заметным теням. Еще накануне завьюжило. Снег с короткими перерывами шел всю ночь, и то, что удалось добраться хотя бы сюда, почти на берег, можно было считать успехом.
Накат от снегохода держал слабо, ноги проваливались по щиколотку, а порой и глубже. Первую трещину пришлось огибать стороной, так как проступающая из-под снега вода, спокойно могла пробраться в предназначенные для сухой морозной погоды рыбацкие ботинки. Напарник шагал широко, напрямик, не разбирая дороги, веря в свои добротные, но дорогущие зимние сапоги. Я какое-то время старался держаться след в след, но получалось с большим трудом, а то и не получалось вовсе, и я бросил никчемное занятие.
Накануне я обзванивал приятелей, искал хоть какую-нибудь положительную весточку на местных рыболовных форумах, листал прошлогодние записи собственного дневника. Утешений не находил. Приятели в основном катались к озерам, где бойко клевали мелкие окуньки, да изредка поднимался флаг жерлицы от килограммовой щучки. Дальние знакомые носились по водохранилищу на снегоходе за двадцать километров от берега. Окуня находили, но далеко не всегда. Прошлогодние точки за фарватером, к которым я с легкостью добегал в том далеком и малоснежном декабре и которые сейчас отчетливо и призывно выделялись на экране навигатора, были недоступны. Снег... По таким заносам лишь в одну сторону идти не меньше двух часов. В пешеходной доступности были лишь ближние косы, облюбованные коллегами преклонного возраста.
Мне было стыдно относить себя к старшей возрастной категории, и вот сейчас мы пошли в совершенно неизведанное пространство. Лишь приблизительная и страдающая неточностями карта глубин позволяла как-то держать ориентир. Через час узкие и темные полосы островов казались уже много ближе. А может, просто стало светлее?
Снег почти прекратился. Можно было оглядеться. Коса, на которой виднелись два десятка темных силуэтов, осталась далеко позади. А сбоку, почти параллельно нашему следу, правее в двух сотнях шагов растянулась бугристая трещина, и обильный снегопад не смог скрыть ее выпуклые, объемные формы. Ну что же, трещину надо проверять – лунку за лункой.
Напарник в этом году первый раз вышел на лед. Засел на первой лунке. Я блесенкой пять минут пошмыгаю и дальше бегу. Глубина стала заметно прибавляться. Оборачиваюсь – по-прежнему сидит на одном месте. А у меня что ни лунка, то без поклевки. Бросил рюкзак на лед, вернулся к напарнику налегке. Что, как? Оказывается, одного полосатика выхватил на мормышку и прилип к месту. Смотрю, пару лунок рядом еще провинтил. Сейчас ходит треугольником, блесной пытается раззадорить рыбу, а затем крупную безмотылку ядовито-зеленого окраса предлагает. В первой лунке у него небольшая коряжина, несколько раз задевал блесной. В оставшихся – дрейссену цеплял. Я сбегал за покинутыми вещами, затем решил его окуня выпотрошить – любопытство одолевает. Окунь граммов под триста, пузатый. Кого он тут, красноперый, пасет?
Секрет и не особо засекречен был. Окунь ест окуня. Достаю балансир расцветкой под полосатого. Взмах, еще взмах. Есть! Намертво… Отцепом стучал-стучал, в конце концов и отцеп зацепил. Да-а-а… Взял отцеп у напарника: корабли лавировали-лавировали, да вылавировали. Вернее, отцеп отцепом отцепил. А балансир, увы... Не смогла тонкая леска такое испытание перенести. Кручина взяла – любой поймет. Заслуженный, ловчий, фирма… Но пять минут, и забыли про расходник – еще один такой же есть.
Зато теперь делаю очень аккуратные первые взмахи на следующих лунках, без выраженной амплитуды. А напарник как раз второго окуня вынимает, но уже на блесну. А я цепляюсь за коряги, но отцеп помогает, как и должен. Рокот снегохода застал за бурением очередной лунки. Надо же, прямо к нам. Тройка страждущих «технарей» обсверлили пешеходов-сугробоступов. Думают, мы тут рвем. Да, рвем, но слабенько. Я вот только один пока оборвал…
А напарник окуня вытаскивает. Да под взоры, а куда деваться… А у меня ни поклевки пока. Не могу прочитать, что тут про рыбу написано, да и мне ли…
«Технари» побегали и, обдав выхлопными парами, полетели на косу. Решил и я вдали от трещины поискать свою рыбу – здесь нет счастья. Балансиру не изменяя, вертел лунку за лункой. Глубина вообще сошла на полтора метра. Но коряжник так и продолжается. Стал паузы увеличивать после взмаха до тридцати секунд. Скучно, конечно, с такой проводкой, а делать что-то нужно. Окунь какой-то здесь очень загадочный.
Вроде как и поклевку разок почувствовал или это за корягу задел?.. Чуть повыше после взмаха поднял удочку и замер. Стук! Подсекаю и мимо. Ага, это точно рыба. Но простоял без толку. Рядом засверлился. И опять аналогично – «стук». Сменил балансир с пятого на четвертый номер. Взмах. Стук! И продернул по губам!.. Эх, вот лучше бы уж никак не задел. Что-то стал часто подтверждаться факт, когда после схода слабенький клев и вовсе прекращался… Недавно слышал, как один приятель пытался выдвинуть такое объяснение: сходящая рыба резко уходит в сторону, подавая сигналы страха, и уводит остальных, если те были рядом. Что же, очень даже может быть. Поэтому и переживаю.
Конечно,, в этой лунке больше ни поклевки. Опять верчу рядом. Но тишина. Сходил к напарнику, попили чайку. Я по-прежнему проигрываю всухую, но и у него не густо. Да еще и ветер начал задувать. Как-то сразу стало зябко и неуютно.
Вернулся к лунке, где случился злополучный сход. Думаю, десять взмахов и пойду на глубину. На косе народу поубавилось – лишь едва три точки виднеются. Скоро и нам в ту степь пора собираться… Седьмой подъем, восьмой… И вроде чуть опять прижал кто-то рыбку-балансир непонятного яркого цвета. Нет, не секу сразу, еще долю секунды держусь и резко и коротко – вверх! Сразу тяжесть нежданная, неподъемная поначалу. Но подается, еще выше, а под нижней кромкой стопорится и хочет наверстать упущенное. А в лунке ледяная крошка замерзла – я что-то и не проследил даже. Удочку на вытянутой руке держу, сам – на колени, и свободной рукой прямо в перчатке разгреб лунку, перехват – и вот он! Ну и морда! Солидный полосач. Нет, не кило, конечно. Но на ноль шестнадцать успел пободаться, успел подергать за жилы, нутро рыбацкое повывернув. Неужели еще кто-то там в лунке есть?
Приманку опять туда же, ободрившись. Теперь я никуда не спешу. И так накрутился. Не клюнет больше, ну и на том, что поймал, спасибо. Взмах и пауза, пауза. Взмах и застывает рука в мокрой перчатке. Долой ее, где-то запасные в рюкзаке, а рюкзак, вон, вдали покинутый валяется. Надо бы сходить, но вот еще взмах… Нет, не показалось. Был еще тычок! Тычочек слабенький, едва различимый, почти неуловимый. На руку подышал и взял удочку в другую. Чуть приподнял над дном и покачал. Ой! И придавило, как кто камушек подвесил, камушек тяжкий!.. Скрюченными пальцами перехватил леску. А рыба опять в лунке застряла, и теперь свободной вышла быть очередь другой руке в сухой перчатке. «На колени!», и падаю ниц, и успеваю за показавшуюся мордаху рыбку ухватить. Опять крупный окунь – толстяк, красавец!..
И радость разлилась по телу. Душа рвется в небеса, хоть те серые, ватные да снежные. Я поймал свою рыбу. Чисто, без поддавков. Ну и пусть, что случайно.
Напарник попытался вокруг моей счастливой лунки ловить, да смеркаться уже стало. Пора и к дому. А местечко это, невзначай найденное, мы еще разъясним в уже наступившем новом году. А эти поклевки на последней рыбалке уходящего года светятся, как светлый луч воспоминаний из прошлого.
Комментарии (0)