Легенда об окунях
В один из вечеров, звонких от лая собак и стука шагов по наледи, ко мне заглянул сосед Саша и сразу развел руки в стороны: «Окуни – во!»
Зная своего тезку как истинного рыбака, а значит – неисправимого фантазера, я постарался вернуть руки Саши в положение, более или менее соответствующее размерам современного окуня, ловящегося со льда. Но зайдя к соседу, я увидел россыпь действительно неплохих окуней, самый крупный из которых весил кило триста…
– Где были-то? – интересуюсь.
– В Алатайкино. Дуром брал окунь. Всех с одной лунки взял. Даже от машины не уходили. Хватал в основном белую блесенку.
Слушая Сашу и глядя на кучу плотночешуйчатых горбачей, я чувствовал запоздалую тоску-досаду, поскольку приглашали меня на рыбалку в Алатайкино именно в среду, когда были пойманы эти окуни, и именно Саша с Валерием. Работа у меня не «от гудка до гудка», словом, свободен от тягот нормативов трудового законодательства, но по основополагающему Закону Жизни выпало мне в этот день дело, не терпящее отлагательства. Как обычно…
– В субботу снова туда поедем. Ты как?.. – дымит сигаретиной Саша.
– Какие разговоры? Конечно, еду!
Субботним утром, по темну еще, грузимся в машину Валерия и едем навстречу тусклому утру. В машине, кроме Саши и Валерия, также сосед, правда, если можно так сказать, дальний. Зовут его Игорь. Слова у него слетают как-то ловко и отбивисто, с остроумной ехидцей, присущей тертым мужичкам-рыболовам. Валера молчаливо крутит баранку. Саня, дымя сигаретой, опять разводит руки в стороны, показывая размеры очередной пойманной когда-то рыбины. А рядом со мной сидит сын Ванька, падая мне на плечо, засыпая и снова просыпаясь. Словом, все как обычно в уютном полумраке утренней рыбацкой машины.
После монотонно-убаюкивающих километров шоссе сворачиваем в лес и еще долго болтаемся из стороны в сторону по лесной дороге. Светлым уже утром спускаемся с длинного пологого бугра и, елозя по льду, двигаемся к заветным местам. Несколько машин идут впереди. Издалека они напоминают чудо-катера, разбрызгивающие шлейфы снежной крошки по сторонам.
Далеко впереди виднеется высокий волжский берег, чернеют острова. Садимся неподалеку от машины. Все в нетерпении, помня прошлую рыбалку. Бурим и мы с Ванькой пару лунок. Ни поклевки!.. Затем еще пару лунок, затем еще… Постепенно все разбредаются по сторонам. Окунь клевал вяло и горбачи уже не попадались. Редко стукнет по блесне окунек граммов на триста. Больше хватала мелочь. Видимо, окуневая стая, многочисленная и «крупнотелая» среди недели, куда-то рассосалась к выходным дням, когда закрывают затворы ГЭС и течение останавливается.
К вечеру собираемся у машины. У всех в этот раз не густо. Больше – мелочь, но среди нее все же три-четыре экземпляра выгибают алые хвосты.
Вышеописанное – не эпизод фартовой рыбалки, а скорее иллюстрация, как бывает иллюзорна надежда на какое-то одно чудо-место и как непредсказуем, непостоянен клев лукавой рыбы.
Ночной испуг
Рыбалка на малых реках, случается, непредсказуема. Еще с утра в заливчике весело теребила мотыля самая различная «белая» мелочь, а к вечеру залив словно вымер. Что-то резко изменилось там, подо льдом. Так же непредсказуема и ледовая обстановка. Особенно в нередкие сейчас оттепели. Вечером мы смело ходили и бегали по твердой тропе вдоль жерлиц, а утром, словно почувствовав что-то, я взял пешню и протыкал эту самую, казалось бы, надежную тропинку. У самой жерлицы пешня провалилась почти без сопротивления. На волжских же просторах лед в это время – уже сплошной монолит и лишь в протоках иногда бывают промоины на месте прелых пней. Малая река имеет свой ветреный и капризный по-женски характер…
У нас еще впереди день ловли и ночь налимьей рыбалки со льда. И мы решаем уйти с ненадежного русла с течением ближе к деревне, где река пошире и поспокойнее. Здесь уже лед более однородный.
День прошел в ловле некрупных окуньков и сорожек, но у нас впереди главное – ночная ловля, имеющая свою прелесть, многим непонятную, особенно добытчикам-прагматикам. Но все же налим – рыба изначально крупнее колючеперой и серебристой мелочи, не говоря уж о вкусе.
Посреди залива мы поставили обычную летнюю палатку с «предбанником» и внутренним пологом на молниях. Под днище уложили поперек еловый лапник. Лежа на нем, пружинистом, не касаешься спиной льда, а оттепельная ночь в спальниках не будет особым экстримом. Но мы и не собирались спать этой ночью, по крайней мере, пока берет налим…или будет брать… Место-то новое.
Закат заалел яркий и морозный. Терпко запахло свежим снегом, горечью ивовой коры и какой-то особой тихой свежестью, по которой всегда ощущается приближение вечера.
С темнотой мы разожгли прямо на льду небольшой костерок: чай вскипятить да посумерничать под высокими звездами. Время от времени мы освещали фонариком жерлицы и оглядывали настороженные флажки. На пружинках-флажках жерлиц у нас привязаны маленькие звонкие колокольчики. В чуткой ночной тишине с морозцем, если быть недалеко, при подъеме флажка колокольчик звякал и это было слышно. Ловля, пусть и налима, при такой звонкой поклевке была уже отличной от ловли на ставные «глухие» снасти, когда остается только проверять их время от времени.
Наконец в тишине слышен звонок колокольчика, похожий на «теньканье» ночной птички. Снимаем с жерлицы небольшого налимчика и бросаем его на лед. Но тут мой товарищ, как-то странно ухнув и чуть ли не перекрестившись, показал куда-то на край обрыва.
– Волки!.. Смотри, волчара бродит!..
– Где?
– Да вон, около куста!..
Действительно, по обрыву скользила какая-то быстрая пригибающаяся фигура, видная на фоне светлого от звезд и городского зарева неба. В свете фонарика блеснули и погасли желтые глаза…А вскоре показалась…обычная собака, спотыкающаяся на льду. Была она породистой западно-сибирской лайкой. Может, от хозяев отбилась, а может, из деревни пришла.
– Вот тебе и волк, – смеемся облегченно.
А собака, по всей видимости голодная, подошла к нам и уставилась в сторону шуршащего на льду налима. Я знаю, что многие деревенские псы не откажутся от рыбы, да и городские тоже, если прижмет… Налимчик маленький, ночь впереди, поймаем еще…Пусть, думаю, собачка попитается, и направляю фонарик в сторону налима. Едва собака увидела его, прыгающего и извивающегося змеей, как у нее разъехались лапы на льду, она завизжала и вскоре исчезла в темноте. А мы еще долго хватались за животы, пугая ночную тишину дурным хохотом…
Комментарии (0)